Жены мобилизованных впервые выступили против Путина

Протест жен мобилизованных впервые перешел в политическую плоскость: женщины публично призвали голосовать против Путина на президентских выборах, присоединившись таким образом к стратегии оппозиции. Это первое внутрироссийское движение, которое открыто выступило против президента — невзирая на возможные риски для себя и своих мужей, женщины не видят другого выбора. Примерно шести месяцев игнора и давления со стороны российских властей хватило, чтобы консенсус движения из позиции «не все так однозначно» превратился в «Путин не остановит войну». Участницы движения рассказали «Холоду», почему они решились выступить против Путина и что планируют делать дальше.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Сначала наше движение «Путь домой» не было политическим. Мы просто требовали провести ротацию на фронте, чтобы любым доступным способом нам вернули наших мужчин. Сейчас мы пускаем корни в политическую почву — требуем прекращения «СВО» и общей демобилизации.  

При действующей власти ничего из этого не случится, поэтому мы призываем голосовать против Путина на грядущих выборах. Поставить голос за другого кандидата, например Даванкова, который несмотря на всю свою противоречивость, единственный в своей программе пишет про окончание «СВО», или испортить бюллетень и написать в нем фамилию Навального или Надеждина — это личный выбор каждого. Все равно, даже если явка на выборах будет стопроцентная, Путину голосов нарисуют больше, чем в России россиян. Результаты этих выборов абсолютно предсказуемы. Но важно доказать, что далеко не все россияне — зиганутые патриоты, которые цепляют на себя свастики Z, V. 

Поэтому мне нравится акция ФБК «Полдень против Путина». Она не претендует на какую-то результативность: все мы знаем, что итоги выборов сфальсифицируют. Но это отличный способ показать, как много людей, несогласных с войной, не поддерживающих Путина. Я уверена, что на самом деле большинство россиян не поддерживает войну и действующую власть. Просто у нас буйных нет: двух буйных убили, остальных посадили (буйными Валерия называет Бориса Немцова, Алексея Навального, Сергея Фургала, Илью Яшина и Владимира Кара-Мурзу. — Прим. «Холода»). А выходить на акции и высказываться в оппозиционном ключе реально страшно, особенно когда запугивают близких. 

Я сама в политике вожусь очень давно, интересуюсь тем, что у нас в стране происходит. С самого начала была против этой войны и понимала, что в конце концов нам придется вести политическую деятельность. Мы стали частью политики в тот самый момент, когда наших мужей забрали у нас и отправили воевать на территорию чужого суверенного государства.  

Но некоторые жены мобилизованных этого до сих пор не осознают — хотят усидеть на двух стульях. Вроде хотят, чтобы война закончилась и наших мужиков нам вернули, но ничего предпринимать при этом не спешат. Я им говорю: «Девочки, так не получится, никто не придет и нам не поможет, мы сами должны вступать в оппозицию власти, становиться ее главной головной болью, ходить на выборы, не бояться становиться политическим движением. Вам пора начинать интересоваться политикой, принимать участие в жизни своей страны, что-то вкладывать, куда-то лезть, чем-то интересоваться. Хватит с нас сидеть на жопе ровно, нас это сидение вон куда привело, что у нас мужья в чужой стране воюют не пойми за что, а мы их вызволить не можем. Мы сами должны вершить свою судьбу, елки-палки. Мы здесь хозяева, а не рабы. Это они — на службе у народа, а не мы у них». 

Есть среди нас и девушки, которые все это прекрасно понимают, участвуют в наших акциях, но выступать совсем открыто против Путина и войны не могут из-за угроз нашим мужчинам. Командиры, узнав, что жена какого-то мобилизованного «активничает», обещают его отправить в штурмовую бригаду, после попадания в которую мужики теряются и числятся пропавшими без вести. 

Мой муж тоже постепенно начал открывать глаза на происходящее. Когда в октябре 2022 года его призвали, и я рвала и метала, готова была его прибить за то, что он подписал повестку, а он смотрел на меня как на ненормальную. На все мои доводы о том, что он там будет в качестве оккупанта, он отвечал, что так надо, что не объявили бы войну, если бы у нее не было предпосылок.  

Мой муж находится в тылу на временно оккупированной территории, занимается обеспечением гуманитаркой мужиков на позициях («Холод» не может независимо подтвердить эту информацию). Украинцы прочтут интервью, разозлятся на меня, скажут: «Как же, у всех у вас мужья в сплошном тылу, а у нас люди все равно гибнут». Но мой муж правда ни разу не нажимал на курок, никого не убивал. Поэтому у него все это время был интернет, я с ним переписывалась, скидывала ему ссылки на статьи и видео в ютубе, чтобы он сам смотрел и другим показывал. Объясняла, что они в тылу — живые трупы: как вторую волну мобилизации объявят, так их на передовую отправят как пушечное мясо. На место мужиков, которых уже там порешали.    

Они же здесь в России никому, кроме нас, не нужны живыми. На них живых надо денег дофига тратить, обеспечивать льготами, социальными пособиями, лечить их от ПТСР и импотенции, выплачивать ветеранскую пенсию, ставить протезы. Государство не заинтересовано во всем этом, оно лучше эти деньги в оборонку пустит. Я когда это мужу все поначалу говорила, он от меня отмахивался. А когда я поехала к нему туда в Украину, я привезла с собой планшет, на котором всю память забила нужной информацией. Он с ней со всей ознакомился, и сейчас мне говорит, что до него наконец дошло.

Мы с ним заранее обсудили, как стоит голосовать, и, когда у военных на оккупированных территориях проходило досрочное голосование, он проголосовал против Путина. Некоторые другие ребята, которые с ним служат, кстати, тоже отказались отдавать свой голос в пользу Путина, и вроде как никому за это никто выговор не устроил. Замполит только изучил бюллетень мужа и с усмешкой спросил: «Ну что, Валерия Дмитриевна довольна?» Они там все про меня знают, как я отношусь к тому, чем они там занимаются. 

На наших мужей оказывают давление на фронте, там, где никто этого не видит, но публично крутить жен, матерей, дочерей и других родственников мобилизованных власти пока не решаются. Понимают, что, если нас начать выцеплять по одной, это может сильно расстроить наших мужей — так, что они развернут свое оружие и танчики и пойдут на Кремль.  

Мы же, пользуясь своим таким иммунитетом, хотим задолбать власти настолько, чтобы у них всегда на слуху был «Путь домой», чтобы они нас боялись, чтобы у них от одного словосочетания «жены мобилизованных» руки тряслись от страха. Ведь власть в нашей стране как действует? Манипулирует страхом. Вот и нам надо бороться с ними их же методами. Поверьте, разъяренная женщина, у которой забрали ее мужчину, способна на очень и очень многое.

Наш протест вынужденно стал политическим после гибели Навального. Я говорю «вынужденно», потому что политизация нашего движения произошла не с нашей подачи, а с подачи властей. Это они принялись воспринимать наше движение как оппозиционное, запугивать наших мужей на фронте, задерживать журналистов на наших акциях, натравливать на нас пропагандистов и устанавливать за нами слежку силами сотрудников центра «Э» (главного управления по противодействию экстремизму. — Прим. «Холода») и информаторов МВД.

Раз власть воспринимает нас как политическое движение, мы таковым и станем. Будем масштабировать наше влияние, не станем останавливаться на достигнутом. Мы не можем оставаться вне политики, потому что с наступлением войны политика пришла к нам в дом и забрала самых наших близких и любимых людей. Наши братья, отцы и мужья находятся на войне больше полутора лет без срока возвращения и отпусков. Они находятся там под списание — никто не собирается нам их возвращать. 

Чтобы изменить эту ситуацию и не допустить второй волны мобилизации, о которой сейчас много небезосновательных толков — линия фронта сейчас растянута донельзя, а наших ребят там действительно не хватает, что бы ни говорило Минобороны о набранных сотнях тысяч контрактников, — мы должны действовать. Бороться за свою семью, за право вернуть себе нормальную, спокойную жизнь. Конечно, достигать этих целей мы будем исключительно законными методами. Но все больше девчонок понимают, что мы не должны дистанцироваться от восприятия нашего движения как политической силы. Пусть споры об этом внутри нашего движения все еще ведутся, мы уже давно требуем окончания «СВО», и вот теперь призываем людей голосовать против Путина.

В канале «Путь домой» в телеграме админы опубликовали пост, в котором призвали портить бюллетени и выходить на избирательные участки в 12 часов дня, как то предлагает ФБК. Я тоже выйду в полдень, но не испорчу бюллетень, а проголосую за Даванкова. Мы знаем, чем закончатся выборы — что цифры нарисуют. Наша задача — усложнить работу фальсификаторов и показать, что нас таких, не поддерживающих Путина и «СВО», много. Мне кажется, что двузначный процент напротив фамилии единственного антивоенного кандидата все же лучше и показательнее, чем испорченные бюллетени. Если Даванков наберет 10%, это покажет, что общество объединилось против Путина, что многим это важно, что многие не готовы махнуть на свою страну и ее будущее рукой.  

Но некоторые мои соратницы со мной не согласны. Они совершенно справедливо не верят Даванкову. Но я думаю, что мы его уже сделали таким символом, гарантом мира, что ему потом не удастся от этого отвертеться, как бы ни хотелось. Они со мной не согласны. Главное, в чем мы все солидарны, — что надо приходить на выборы в 12:00 и голосовать против Путина любыми доступными способами. Я не знаю, каким надо быть мазохистом, чтобы голосовать за Владимира Владимировича, но знаю точно, что в наших рядах мазохисток нет. 

Есть, правда, жертвы — девушки, которые целыми днями сидят, думскрулят, плачут и пишут, как им плохо и тяжело в соцсетях. И я их понимаю: это действительно сложно — быть вдали от близкого человека, которого забрали на войну, и не знать, как ему помочь. Но слезы и бездействие точно не помогут нашим мужчинам. Мы должны освещать нашу проблему, показывать обществу, другим женщинам, что, если они пустят ситуацию на самотек, не проголосуют против Путина на выборах, там смолчат и здесь стерпят, режим придет и к ним в дом. Заберет их любимых, посадит их в окоп. Чтобы этого не случилось, надо принимать участие в этих выборах, какими предсказуемыми ни были бы их результаты. 

Важно вовлекать в наш протест не только родственников мобилизованных, но и другие слои населения. Родственников контрактников, молодых людей, которых беспокоит их будущее, бабушек и дедушек, которые живут на нищенские пенсии. Людей, которые живут своей жизнью, отмечают праздники, ходят на работу, иногда жалуются на подскочившие цены яиц. До которых не доносятся звуки войны. 

Я слышала от других женщин, у которых мужья на передовой, что те уже проголосовали досрочно. Знаю и о том, что некоторых заставляли ставить галочку напротив фамилии Путина. В основном это происходило там, где порядки жестче, где командованию, в общем-то, плевать на жизнь ребят, потому что все они сплошь ставленники. Там, где лейтенанты, заместители командира роты сами мобилизованные, все обычно мягче проходит, в том числе голосование на выборах. 

Я не знаю, проголосовал ли мой муж, потому что у меня не получается в последние дни выйти с ним на связь. Но уверена, что он сделает правильный выбор, если их, конечно, не будут жестко прессовать. Вообще, мой муж гордится тем, что я отстаиваю интересы мобилизованных. Не раз благодарил меня за мою борьбу. 

Я считаю, что нам с девчонками уже удалось многого добиться. На наши акции сначала выходило по 5–10 человек, а на акцию, приуроченную к 500 дням мобилизации, вышло несколько десятков человек (по информации ОВД-Инфо, на акции в тот день задержали 34 человека. — Прим. «Холода»). В том числе и те, кто просто нам сочувствует, у кого нет родственников на фронте. Очень радостно было их всех видеть, осознавать, что мы не одни, что не все боятся. 

Чтобы умножать количество таких людей на наших акциях, мы собираемся запустить ютуб-канал, расширять нашу аудиторию в телеграме, рассказывать о том, как нарушаются права наших мужчин на фронте. Мы хотим занять собой как можно больше информационного пространства, открыть людям глаза на то, что происходит в нашей стране уже не первый год, и по возможности истолковать причины того злодейства, в котором мы все живем. 

Я поддерживаю призыв выйти проголосовать против Путина в полдень. Эту инициативу придумал Навальный (на самом деле идея принадлежит активисту Максиму Резнику. — Прим. «Холода»), после его смерти поддержали его сторонники и вдова. Но мы ее не связываем с ФБК — нам она кажется важной сама по себе. Мы хотим, чтобы нас увидели, нас услышали, о нас узнали. Мне лично будет очень интересно посмотреть, сколько людей выйдет одновременно, чтобы выразить свое несогласие с войной, с текущим устоем, с репрессиями, которые только множатся в нашей стране. 

Но я не согласна с тем, что надо портить бюллетени. Я не доверяю нашим властям, и не верю, что голоса людей, которые придут на избирательные участки и испортят бюллетени, в итоге останутся неучтенными при подсчете голосов. Если 300 человек испортят бюллетени, они просто доложат 300 бюллетеней с галочками за нужного им человека. Я за честные выборы: хочу прийти и поставить галочку за человека, за которого могла бы проголосовать. Я не горю желанием голосовать за Даванкова, но другого выбора у меня нет. 

Он говорит, что у него сыну 12 лет, что он против «СВО». А с другой стороны, у него в программе написано, что войну он прекратит только на наших условиях. Это все то же самое — Россия говорит, что за мирные переговоры, а на самом деле не готова идти на уступки. Украина говорит, что готова сесть за стол переговоров, и тоже врет. Так что «наши условия» — это все то же хождение по кругу. Но он хотя бы вообще высказывается против «СВО». КПРФ призывает продолжать бороться с фашизмом, Слуцкий для меня совершенно отвратительный и непонятный персонаж. Говорит, что продолжает дело Жириновского, а на самом деле вообще не разделяет его взглядов.  

Я написала девочкам, что считаю порчу бюллетеней криком отчаянья, равнозначным поведению ребенка, которого обидели, и он, чтобы на него обратили внимание, начинает портить и ломать любые попавшиеся ему под руку вещи. Я же считаю, что нам надо поступать умнее и не идти на поводу у своих эмоций. Некоторые участницы чата со мной согласились. 

У нас в движении вообще приветствуется плюрализм мнений. Некоторые девчонки считают, что надо портить бюллетени, некоторые, как и я, солидарны с Кацем: считают, что надо голосовать за Даванкова. Некоторые и вовсе до сих пор поддерживают «СВО» и призывают ее прекратить, только чтобы вернуть себе мужей. Среди тех женщин, с которыми я тесно общаюсь, нет тех, кто поддерживает действующую власть. Нас не устраивает то, что сейчас происходит: что на нас не обращают внимания, что нас не слышат, что постоянно обманывают нас и наших мужчин. 

Наша общая цель — вернуть наших мужчин домой и добиться окончания «СВО». А в мнениях насчет политики мы вольны расходиться. Я, например, не поддерживаю Путина, но не считаю, что он единственный виноват в том, что началась война. Я думаю, что в войне всегда виноваты обе стороны: нападающая виновата в том, что напала, — отражающая удар, в том, что допустила атаку, что не может прекратить войну. У меня двоюродная сестра в Украине, я за нее очень переживаю, мы с ней много общаемся, и я изучаю не только российскую внутреннюю политику, но и украинскую. И могу вам сказать, что у них все то же, что и у нас. У нас проблемы со снабжением в армии — и у них то же самое; у нас власти деньги по карманам пихают — и их власти так же поступают. У нас бойцам сложно уйти на ротацию или в отпуск — и у них аналогичная ситуация. То же самое и с отчетами о погибших. Наши скрывают, сколько на самом деле человек погибло на войне, — так и украинцы врут. Зеленский недавно озвучил информацию про 31 тысячу погибших, которая, на мой взгляд, мало соответствует действительности. 

Сын моей близкой подруги, срочник, проголосовал еще 29 февраля. Им привезли бюллетени и сказали, что галочку надо поставить в поле напротив кандидатуры действующего президента. У тех, кто возникал, впоследствии забрали телефоны на две недели. Но это еще дети 18–20 лет, их еще можно подергать за ниточки, пригрозить лишением связи. Думаю, взрослых мужчин на «СВО» таким не возьмешь, и в ход идут наказания посерьезнее.  

Я видела видео на ютубе того, как досрочно голосуют военные, и ни о какой свободе выбора и тайне голосования там, конечно, речи не идет. Обычно же как? На гражданке уходишь за шторку голосовать, тебе обеспечивается некоторая кулуарность этого действа. А там прям над солдатами, пока те ставят галочки, стоит командир, смотрит, чтобы рука не дрогнула. 

Я не знаю, голосовал ли мой муж. Его, чтобы заткнуть мне рот, сначала отправили на фронт недолеченного. Потом после множества моих жалоб все-таки положили в полевой госпиталь. Там плохая связь, подвальное помещение, и в последний раз мы созванивались в феврале. Ему выделили всего с полминуты на разговор, он только и успел мне рассказать, что жив, здоров. Обсудить, было ли у них голосование и за кого он отдал свой голос, у нас не хватило времени.  

Я сама на прошлые выборы не ходила, а до этого голосовала за Путина. Когда он пришел к власти, мне было 18 лет, и тогда впервые я за него проголосовала, потому что, как и многие, устала от Ельцина. В 2000-е тоже голосовала за него, потому что после 1990-х нулевые были для многих подъемными. Лично мне в ту пору было очень хорошо и комфортно, я ничего не хотела менять. Разочаровываться в Путине я начала не так давно. Просто поняла, что человек окончательно пустил в нас корни, не только не собирается никуда уходить и ослаблять хватку, но еще и взялся восстанавливать Российскую империю. Из-за того, что я сама прошла такой путь, я уверена в том, что его могут пройти и другие. 

Да, некоторые люди до сих пор искренне голосуют за Путина, поддерживают «СВО», некоторые считают почему-то, что их все эти разговоры о политике не касаются. Но чем больше мы будем рассказывать о нашей боли, о состоянии мобилизованных на фронте, о том, как важно принимать участие в политике своей страны, тем больше шансов, что все эти люди нас услышат.     

Мне будет интересно посмотреть, что будет, если все мы, кто против, выйдем и проголосуем против Путина. Я уверена, что ничего это не изменит, все так же победит Путин, но все равно хочу верить, что мы сможем хоть как-то проявить нашу волю, показать, что нас таких много, что мы не боимся. Вот так в нормальных странах женщины мечтают о счастье, может, дом, детей, внуков хотят. А мы мечтаем, чтобы наших мужей нам вернули и чтобы в выборах хоть раз за два десятка лет выиграл кто-то другой, не Путин.  

Мы, однако, не только мечтаем, но и действуем. Конечно, тяжело вести борьбу с ветряными мельницами, пытаться докричаться до тех, кто не желает нас слушать, и некоторые девочки выдыхаются и устают. Но мы не сдаемся, и наша борьба уже приносит неплохие результаты. Кац в одном из недавних своих видео приводил статистику, что о нас, движении родственников мобилизованных, знает 29% населения страны. Почти треть жителей России — это очень неплохие показатели, особенно учитывая то, что нашему движению чуть больше полугода.

И если раньше мы позиционировали себя как аполитичное движение, говорили только о том, как бы нам вернуть мобилизованных домой, то сейчас у нас с языка не слезают политические вопросы. Все потому, что нас постоянно пытаются задеть то Z-блогеры, то Соловьев, то Михалков, то [председатель комитета Госдумы по обороне] Картаполов. 

Благодаря их поддевкам мы не только пытаемся упростить жизнь нашим мужчинам на фронте: например, добиваемся изменения у них группы здоровья, чтобы их не отправляли в самое пекло, или выбиваем для них удостоверения ветеранов боевых действий, чтобы они могли отправиться в отпуск. Но и занимаемся политическими делами: призываем наших сторонников голосовать против Путина, приглашаем на наши акции всех сочувствующих нам людей, которые тоже выступают против войны.  

Очень переживаем, что после выборов могут возобновить мобилизацию граждан. Мне кажется, мобилизацию не станут смешивать с весенним призывом и объявят ее осенью или и вовсе не объявят, а просто втихую будут ребят выхватывать. У меня сыну 21 год, мужа у меня уже забрали, не хочу, чтобы забрали и сына. А вторая волна мобилизации вполне может быть. Не зря же все это время власти вносили поправки в законы о мобилизации и воинской службе. Повысили призывной возраст, теперь хотят ввести уголовную ответственность за то, что человек не пришел по повестке или не принял ее. Плюс реестр воинского учета, электронные повестки. Мне кажется, все это неспроста. И назвать опасения о том, что «частичная» мобилизация может повториться, беспочвенными у меня не повернется язык.