Юлия Навальная призвала сторонников присоединиться к акции «Полдень против Путина». Похоже, что теперь это официальная стратегия российской оппозиции на президентских выборах. Механика акции простая: надо прийти на избирательные участки своего города 17 марта ровно в 12:00 по местному времени. Голосовать за кого-либо при этом совершенно не обязательно. А почему? И в чем тогда смысл? Редактор «Холода» Максим Заговора спросил об этом у Максима Резника — петербургского политика, который придумал эту акцию.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Как вы придумали «Полдень против Путина»?
— Это правильный вопрос. Я сейчас расскажу генезис этой акции, и тогда станет окончательно понятна ее идея. Я ведь эмигрировал с одной целью — бороться с путинским фашизмом. Это смысл моей жизни. Уехав из России, я долго думал, какой для этого избрать инструмент, искал свой окоп, место в строю, где могу пригодиться, чтобы наносить режиму максимальный ущерб.
Я исходил из тезиса Навального о том, что сегодня задача каждого человека — любого вообще: плевать, журналист ты, активист или дворник — наносить путинскому режиму ущерб каждый день. Если не нанес, считай, что ты прожил день зря. Он в этот день убил, а ты ничего не сделал.
Итак, я искал свое место. И меня, естественно, главным образом интересовал Петербург. Летом 2023 года я стал обсуждать с разными петербургскими коллегами, что делать. Мы создали движение «Европейский Петербург», у которого 12 учредителей. Трое из них все еще живут в этом городе.
И они не скрывают этого, да?
— Да, это очень разные, но стальные люди. Одна из них — Людмила Николаевна Васильева, блокадница, 82 года. Ее фотографии обошли весь мир 24 февраля — как ее тащат менты, а потом, когда убили Алексея Навального, она произнесла пламенную речь у Соловецкого камня. Что ей кто может сделать? Она родилась в блокаду, она из того же теста, что и Навальный. Что вы, гниды, с ней делаете? Она ко всему готова.
Или Александр Скобов — член совета форума «Свободной России», признанного нежелательной организацией. Он живет в Петербурге и сидит в эфирах в бело-сине-белой футболке. Он советский диссидент, он сидел еще в 1985 году. Что вы ему сделаете? Он плевать на вас хотел. Он будет говорить, и ничего вы не сделаете.
Или правозащитница Наталья Евдокимова — это мать Тереза такая. Она очень интеллигентная, но она тоже говорит: «Я не могу умолчать, не буду, я больше не могу».
Так вот, они очень разные. У Скобова «кругом гестапо», Евдокимовой жалко всех, Васильева никого не боится. И когда мы определяем наши действия — там, конечно, очень искрит. У всех разные предложения. Так что в вопросе выборов нам нужно было придумать акцию, которая подошла бы всем.
То есть «Полдень против Путина» — это компромиссный вариант, выбранный по остаточному принципу? Не потому, что он лучший, а потому, что на него все согласны?
— Нет, не так. Он лучший, потому что оказалось, что он всем подходит. И Скобову, который не хочет принимать в этих выборах участие, но хочет выразить свое к ним отношение. И Евдокимовой, которая хочет проголосовать за какого-то кандидата. Если бы мы предложили голосовать за Даванкова — Скобов бы не пошел. Если бы мы предложили просто собраться — отказалась бы Евдокимова. А так все придут.
Мне говорят: «Давайте все-таки за Даванкова проголосуем». Без проблем, давайте. Но я скажу так: те, кто голосует за Даванкова в полдень, — они против Путина. А те, кто не в полдень, — за.
Почему?
— Потому что именно полдень дает возможность продемонстрировать принцип. У тебя может не быть кандидата, не быть участка, если ты за границей, но полдень-то у тебя всегда есть.
Нам важно не зависеть от того, что будет зависеть от Кремля. И мы выбрали две вещи, которые от Кремля не зависят: место и время встречи — их изменить нельзя. Поймите, если мы просто вкладываемся в Даванкова — мы принимаем их инструмент.
Даванков — их человек. Как он поступит дальше? Снимется с выборов? Скажет какую-нибудь мерзость? У людей это вызовет отторжение, апатию, понимание того, что они опять во что-то вляпались неприличное.
Ну и потом, призывая голосовать за какого-то кандидата, мы даем им возможность регулировать масштаб нашего протеста. От них зависит, какие цифры будут озвучены Даванкову. Даже если за Даванкова проголосует 45% — они покажут 5%. А если в «Полдень против Путина» выйдут миллионы, тогда нам не нужен никакой Даванков. И так понятно, что все — ложь.
Ну и еще раз: по Даванкову невозможно договориться. Вот со мной ты не договоришься. Я так давно живу в политике, что дорожу своей репутацией. Я не хочу голосовать за военного преступника, мерзавца и ублюдка, потому что никого другого в нынешней Государственной думе нет. Я ясно выражаюсь? Это фашистский рейхстаг. Я не собираюсь за членов фашистского рейхстага голосовать.
Поймите, это же не выборы, там никто никого не должен выбрать. Это специальная выборная операция.
А каковы цели специальной выборной операции? Просто избрать Путина?
— Обеспечить Путину новую легитимность. Для чего? Чтобы на Западе активизировались путинферштееры. Нужно, чтобы они говорили: «Путин, конечно, преступник, бандит-мафиозист, но российский народ его поддерживает. Что мы можем поделать? Надо иметь дело с Россией». А наша задача — показать, что нет единства фюрера и нации, а король голый.
Мы можем сломать его игру. Он хочет, чтобы мы просидели в зале молча и аплодировали в конце спектакля. А мы хотим в середине спектакля. И не похлопать, а что-нибудь другое сделать. Не нравится спектакль? Сложно выйти с него одному? Страшно, когда все сидят, все хлопают? А тут вы вместе с единомышленниками договорились заранее, что посреди спектакля, в 12 часов, вы встаете все — и выходите из зала. Пускай не все, пускай не половина, пускай не треть, но видимая, значительная часть. Что это будет значить?
Что спектакль все равно доиграют. Что объявят, что он всем понравился. Но зрители будет понимать, что это не триумф, а провал. Вы же понимаете, насколько важна на показах вот эта реакция зала.
А почему именно в полдень? Раньше оппозиция всегда говорила: «Приходите в последний день и вечером, чтобы ваш бюллетень не подменили». А Екатерина Шульман в интервью для нас заметила еще, что в Москве некоторые и просыпаются-то ближе к полудню.
— Что касается аргумента Екатерины Шульман, знаете, один раз в шесть лет можно и будильник завести. Один раз можно и проснуться, не переломишься, ладно? Тут проблемы нет.
12:00 — удобное время для всех. Вот Дима Гудков — один из первых «федералов», которые эту акцию поддержали, — поддержал ее именно как заграничную акцию.
Нам же говорят западные политики: «Вас нет, россиян, которые уехали. Где вы?» Ну вот, покажем. Но если поставить эту акцию на вечер, когда в России уже закончатся выборы, — это будет странно.
12:00 — это хорошее время, потому что остается целый день на освещение нашей акции в СМИ. Может быть, меня еще магия трех «П» привлекла, когда я искал название. Оно должно быть звучным: как вы яхту назовете, так она и поплывет. Это наш полдень — наш общий лозунг. Как на «Маршах несогласных», помните, было: «Это наш город!». «Полдень против Путина» продолжает традицию «Марша несогласных», когда все вместе выходили, даже мы с «лимоновцами».
«Марши несогласных» стали предтечей «Болотной». Они разбили благостную картину 2000-х. Вот Милов любит вспоминать, который тогда работал чиновником, что для него и для его коллег «Марши несогласных» за окном были потрясением. Потому что все были уверены, что все хорошо: нулевые, бабки, нефть, еще не чувствуется угроз никаких, все жируют и кайфуют. И тут «Марш несогласных».
Сейчас режим стал, конечно, гораздо более жесток, но и гораздо более слабым, потому что держится только на штыках. И мы это хотим продемонстрировать.
Сколько человек должно или может выйти на эту акцию?
— Не знаю. Я считаю, что должны выйти миллионы. Когда мы с этой акцией только начинали, на нас смотрели, как на сумасшедших. А теперь и ФБК ее поддержали, и Волков, и Гудков, и Ходорковский. Кац собирается в последнюю неделю призывать — зря он это, лучше уже сейчас, но тем не менее… Даже Каспаров говорил, что он не против этой акции.
Да, люди относятся к этой акции с разной степенью, скажем так, надежды. Есть те, кто не считает, что это что-то важное, просто — ну, что-то надо делать, будем делать. Есть такие, как я, которые считают, что это может изменить очень много.
Что именно?
— Атмосферу в обществе. То, что нельзя потрогать руками. Атмосфера страха — это следствие репрессий. Люди ищут возможность, чтобы преодолеть страх. Ищут хотя бы относительно безопасные способы политического участия.
Мне не нравится, как звучит следующий вопрос, но я его задам. Гибель Алексея Навального сделала акцию «Полдень против Путина» сильнее?
— Да, призыв участвовать в ней — это фактически его последнее обращение к нам. Алексей поддержал «Полдень против Путинга» 1 февраля. Через 15 дней его не стало. И теперь тут уже не только политические аргументы работают. Человек отдал жизнь за свободу России, тебя о чем-то успел попросить, а ты что, не можешь отдать этому полчаса, даже если сомневаешься, что это хорошая затея? Просто прояви уважение к последней политической воле человека, по которому мы льем искренние слезы, по которому обливаются кровью наши сердца.
Мы говорим, что герои не умирают. А раз герои не умирают, так как же мы можем не откликнуться на его призыв? Тут просто дальше нечего обсуждать. Если ты льешь слезы и горюешь, а потом ты плюешь на его последнюю просьбу, то все твои слезы лживые. Ну и сиди дома, размазывая сопли по подушке.
В этом посте Навальный лично мне говорит: «Я попросил Максима Резника помочь создать широкую коалицию вокруг “Полудня против Путина”». Вот я этим и занимаюсь.
А вас он тоже кое о чем попросил. И четко сказал, что просто голосовать против Путина, не демонстрируя это через единство времени, — это самообман. Откройте, почитайте, я не скажу этого лучше.
Учитывая все вышесказанное, мы разочаруемся, если «Полдень против Путина» не станет действительно массовой акцией.
— Я просто не верю, что мы предадим память Алексея и тех, кто вышел его почтить, когда он погиб. Мы не выйдем выполнить его волю, потому что они там кого-то арестовали? Мы что, настолько себя не уважаем, что ли? Невозможно победить фашистскую диктатуру, не выдавливая из себя раба, но когда это делать, если не сейчас? Что должно с тобой случиться, с твоей страной, со всеми нами, что они должны сделать, чтобы мы хоть так не вышли, в относительно безопасных условиях — на выборы?
Ну и вообще, я, как поклонник вселенной Гарри Поттера, считаю, что Гарри Поттер не умер, как говорил Невилл Долгопупс этому ублюдку Волан-де-Морту. Гарри Поттер не может умереть, потому что Гарри Поттер в каждом из нас. И Алексей Навальный в каждом из нас, и поэтому сейчас происходит битва за Хогвартс — она в самом разгаре. Мы точно знаем, что наш Гарри Поттер не погиб, Алексея Навального нельзя убить: можно уничтожить, можно смертельную рану нанести физическому телу, но дух продолжает жить.
Вы были хорошо знакомы с Навальным?
— Больше 20 лет. Мы познакомились с ним, когда, грубо говоря, «наше поколение» приходило в политику — это начало 2000-х, после поражения «Яблока» на выборах в Госдуму в 2003 году. То поколение демократов потерпело поражение, и стали появляться новые демократы.
Я тогда был председателем петербургского «Яблока», Алексей — заместителем Митрохина в московском «Яблоке», главой комитета защиты москвичей. А сидел он на Пятницкой в одной комнатке с моим другом Ильей Яшиным, который возглавлял молодежное «Яблоко» и движение «Оборона», к которому я часто приезжал.
Они там с Ирой Воробьевой — нынешней журналисткой ютуб-канала «Живой гвоздь» были, значит, главными заводилами.
20 лет назад в Навальном было что-то, что позволяло разглядеть в нем будущего лидера оппозиции?
— Да, было. Он всегда хотел выйти за флажки. Тогда, конечно, он просто казался очень способным человеком во разных направлениях: он развивал в себе таланты публичного политика, менеджера. Он рос над собой с точки зрения взаимоотношений с людьми, с точки зрения понимания праведности и правильности политической линии.
Первый период нашего общения закончился жутким скандалом. Я был тем человеком, который настаивал, что членство в «Яблоке» несовместимо с участием в «Русских маршах». Мы исключили Навального из партии. Только Яшин тогда проголосовал против. Так что отношения у нас были так себе, он мне морду хотел набить буквально — вот так весело у нас было. Ну и он ушел в националистическое движение в конце 2000-х.
2010-е годы у меня прошли в Питере, из федеральной политики я был вытолкнут, а у него произошел как раз подъем, и мы мало общались. Но виделись в Кирове: я к нему приезжал, он очень тепло меня поприветствовал, несмотря ни на что, сказал: «Макс, спасибо, что приехал, я очень тронут», — ну просто когда он шел на процесс (речь о деле «Кировлеса», в котором Навального и Петра Офицерова обвиняли в хищении имущества госпредприятия — собственно, леса. — Прим. «Холода»).
А потом мы сидим с Денисом Васильевым, муниципальным депутатом, моим тогдашним помощником, обедаем и видим в репортаже на РБК, что прокуратура обжалует собственный приговор и фактически просит Навального выпустить.
Вы понимаете, что это было?
— Собянин был заинтересован в его участии. И те, кто стоял в кремлевском коридоре за Собяниным, — тоже хотели уничтожить Навального на выборах. Но и Навальный был заинтересован в участии в выборах, потому что он знал, что они его не уничтожат. Это такое взаимодействие с властью, когда ты используешь их противоречия в своих личных целях. Мне кажется, это очевидно.
Я считаю, что в итоге именно мэрские выборы сделали его лидером оппозиции. Этот результат — 27% в Москве. А у Собянина, наоборот, прицел был дальний. Собянин же претендовал на наследника — тогда еще кто-то думал, что может быть наследник, такие иллюзии были. И у Собянина был план — возвыситься, победив Навального.
Обратите внимание, что у Собянина потом испортились отношения с Путиным. И, в общем-то, они так и не наладились до конца. Именно после 2013 года, когда Собянин пообещал, что он уничтожит Навального, а вместо этого, считайте, Навального создал. Путин ему этого не простил. Как и очереди за Надеждина он не простит.
Вы верите в Юлию Навальную?
— Да. С одной стороны, у нее есть багаж Алексея. То есть у нас у всех он теперь есть, но главным образом этот мегапатронус, в которого превратился Навальный, конечно, в распоряжении Юлии — в ее волшебной палочке, скажем так.
Она же была не просто женой, она была соратницей Алексея. Я очень хорошо понимаю, в чем разница между женой и женой-соратницей. И в этом смысле она, конечно, очень подходит на роль лидера оппозиции. При этом у нее, как мне кажется, будет возможность стать «первой среди равных».
Мне кажется, что и Алексей больше бы себя раскрыл как первый среди равных, а не как единственный лидер. Мне кажется, он и сам начал это понимать, но его команда не обращала на это внимание и даже, я бы сказал, как-то замалчивала это. Помните его письмо осенью прошлого года, где он писал о парламентской республике, о том, что России вообще не нужен президент?
Я понимаю, что для того, чтобы изменить страну, нужно было сначала стать президентом, чтобы потом добиться парламентской республики. Но Алексей внятно писал о ней. Он пришел к выводу, что России вообще не нужен вождь, даже если вождь настолько великолепен, как Алексей Навальный. Я очень надеюсь, что к этому выводу придут и Юля, и его сторонники, и все мы.
