Я заморозила яйцеклетки

Москвичка Лика Маркова (фамилия и имя изменены по просьбе героини) переехала в Германию по учебе, но вскоре у нее обнаружили онкологическое заболевание. Врачи сказали, что после агрессивной терапии ей, вероятно, не удастся забеременеть. И она решила заморозить свои здоровые яйцеклетки до начала лечения. Сейчас она возвращается к «нормальной жизни» и мечтает до 30 лет стать мамой. Лика признает, что заморозка яйцеклеток дает ей свободу, которой нет у ее сверстниц. Она рассказала «Холоду», как немецкое государство помогает женщинам сохранить возможность стать матерью, о подводных камнях процедуры и о том, почему вопросы деторождения не стоят так остро в немецком обществе, как в российском. 

Казалось, что жизнь кончилась

В 2020 году я переехала из России в Германию получать магистерскую степень. А через два года у меня обнаружили онкологическое заболевание. На тот момент мне было всего 24 года, я была совсем одна в новой стране, как следует не говорила по-немецки, и тут такие новости. Сказать, что я была растеряна, будет преуменьшением — из-за переживаний у меня случился нервный срыв. Вдобавок доктор-мужчина повел себя со мной не очень тактично. Он поставил диагноз и, будто бы этого было недостаточно, сразу заявил, что мне, возможно, никогда не удастся самостоятельно забеременеть, потому что предстоит пройти очень агрессивную химиотерапию, которая может уничтожить мою репродуктивную систему.

Для меня как для молоденькой девочки, у которой только что земля ушла из-под ног, слова о невозможности забеременеть прозвучали как нечто равнозначное тому, что у меня никогда не будет своих детей. Но вскоре меня к себе на прием пригласила женщина-репродуктолог и объяснила, что в Германии есть специальная программа, с помощью которой я за счет государства могу заморозить свои здоровые яйцеклетки до начала лечения и воспользоваться ими после выздоровления. 

Мне очень хотелось иметь возможность завести своего, родного ребенка после тяжелого лечения, и я решила прибегнуть к этой процедуре, хотя тогда толком о ней ничего не знала. 

Я подписала документы, и мы приступили к работе: репродуктологи сделали УЗИ, которое позволило им оценить качество моих яйцеклеток и предсказать, сколько их удастся забрать. Объяснили все этапы предстоящей процедуры и для наглядности отметили все в календаре.

Сначала на протяжении 10 дней я каждый день колола себе в живот гормональный препарат, который стимулирует выработку яйцеклеток. Делала я это с помощью специальной ручки-шприца, и, несмотря на то, что у меня высокий порог боли, это было неприятно. На пятый день я сходила на контрольное УЗИ, врачи убедились, что все идет как надо, и на десятый день произвели операцию по забору яйцеклеток. 

Я приехала в репродукционный центр в районе восьми утра, на протяжении часа у меня брали всякие анализы: замеряли кислород в крови, сердцебиение, смотрели общие показатели. Потом мне дали переодеться, выдали компрессионные чулки, вставили катетер в руку для анестезии и забрали в операционную. Спустя меньше чем два часа я очнулась в палате, где со мной был папа, который несколькими днями ранее прилетел ко мне из России, чтобы поддержать. 

Врачи сообщили мне, что операция прошла удачно, удалось забрать 16 здоровых яйцеклеток. Сейчас они хранятся в специальном криобанке, проще сказать, холодильнике в репродуктивном центре при клинике-университете. Я знаю, что мой биоматериал в сохранности, потому что криокамеры питаются от резервных источников и продолжат работать, даже если обесточится весь город. 

За хранение биоматериала потом люди отдают 350 евро в год. В моем случае всю стоимость покрывает государственная страховая компания. Сначала за хранение по скидочной цене я платила сама, раз в полгода: в феврале и июле мне приходил счет на 70 евро. Но когда я обмолвилась врачу, что сама плачу за хранение биоматериала, выяснилось, что так быть не должно. Мой врач сходил в офис страховой компании, и теперь все мои счета направляются в страховую и я ни за что не плачу. 

Всего лечение длилось два года. Я прошла два курса химиотерапии, и казалось, что заболевание отступило. Но через полгода у меня случился рецидив. Я прошла еще два курса химиотерапии и пересадку стволовых клеток. Мне было очень сложно психологически, казалось, что жизнь кончилась. Но мне помогала поддержка врачей, моего молодого человека и родственников, которые прилетали и заботились обо мне. Когда у меня случился рецидив, я уже была не так напугана, как когда мне впервые рассказали о диагнозе. Ушло чувство неизвестности, я знала, как именно буду бороться с заболеванием и что мне предстоит. 

«Девочки, вам впору борщи мужьям варить, а вы тут наукой занимаетесь» 

В октябре 2023 года врачи сообщили мне, что мы преодолели второй опасный рубеж, я еще полтора года проходила на иммунотерапию и с февраля 2024 года постепенно возвращаюсь в свою нормальную жизнь. Я снова пошла на учебу и работу, с каждым месяцем чувствую себя все лучше. Но агрессивная терапия, конечно, не прошла бесследно. Я всегда была очень спортивной, но за время лечения сильно потеряла в весе и мышечной массе, у меня стало меньше сил. Я постепенно возвращаю себе свою прошлую форму, однако восстанавливать психологическое здоровье оказалось не так просто, как физическое. 

Несмотря на то, что от моего заболевания возможно окончательно излечиться и врачи говорят, что у меня хорошие прогнозы, меня все равно часто захлестывают переживания о том, что болезнь может вернуться. Я стараюсь заземляться, когда меня накрывает паника, я просто говорю себе, что бояться нечего — современная медицина позволяет вылечиться на долгие-долгие годы вперед — нужно надеяться на лучшее и просто жить настоящим, стараться не оставлять глобальные вещи на потом. 

Следуя такой установке, я не хочу откладывать и родительство. Мне сейчас 27 лет, и до 30 я бы хотела стать матерью. В юности я планировала родить до 25 лет. Мои родители всегда говорили, что с детьми не стоит торопиться, нужно заниматься тем, что нравится, развивать карьеру, и семья потом к этому приложится, но я все равно отовсюду слышала, что мне как девочке важно выйти замуж, родить детей. 

Это транслировалось на протяжении всей моей жизни, начиная с детского сада и заканчивая университетом. Помню, как некоторые преподаватели, как правило, пожилые мужчины, говорили мне и моим однокурсницам: «Девочки, я не понимаю, почему вы сюда пришли, вам вообще надо сидеть дома, рожать, борщ мужьям своим варить, а вы тут сидите и наукой занимаетесь». 

С годами я поняла, что мне не стоит следовать такому традиционному канону. Я отказалась от цели родить до 25 лет и, как и все мои подруги, сконцентрировалась на карьере и учебе. Но одна поездка в Астрахань в гости заставила меня понять, что жизнь моих ровесниц выглядит совсем иначе за пределами Москвы. На улицах я встречала очень многих 20-летних девчонок с колясками и детьми за ручку. 

Переезд же в Германию показал мне другую реальность. Здесь общество очень любит детей, но всем абсолютно неважно, хочешь ты их иметь или нет — это твое личное дело, и посторонние с советами к тебе не лезут. А среди родителей чаще встречаются зрелые люди 30–40+, чем молодые ребята. 

«Часики тикают»

Я замечаю, что сейчас вопрос о деторождении стоит очень остро перед моим подругами из России. Сразу нескольким из них недавно диагностировали психические расстройства, и они не уверены, что потянут детей эмоционально. Потому что ребенку нельзя сказать: «Мама плохо себя чувствует, займи себя сам». Так это не работает. Другие девчонки не уверены, что потянут детей финансово: они живут в съемном жилье или у них ипотеки и кредиты, и они очень много работают, чтобы закрывать свои финансовые обязательства. Они хотели бы отложить рождение детей на несколько лет, но боятся, что потом будет слишком поздно, и живут с ощущением, что «часики тикают»

В немецком обществе я таких настроений не наблюдаю. Возможно, одна из причин в том, что здесь женщин не запугивают гинекологи. Понятно, что специалисты не должны попусту обнадеживать женщин и говорить, что поздняя беременность не предполагает рисков, потому что это не так. Но они должны доносить до пациенток правдивую информацию, а в России после 30 лет все женщины уже автоматически старородящие.

Еще Германия отличается от России тем, что здесь нет какого-то сакрального отношения к естественной беременности. Тут людям не особо важно, как забеременела женщина — сама или с помощью ЭКО. В России же к таким медицинским процедурам как ЭКО все еще относятся с недоверием. Многим женщинам кажется, что они какие-то неполноценные, если не могут забеременеть самостоятельно, и родители, которые прибегают к искусственному оплодотворению, молчат об этом, а детей, рожденных с помощью ЭКО, некоторые называют детьми из пробирки. 

Думаю, все беды от того, что людям недостает образования в этой области. Если бы у детей в российских школах были уроки сексуального образования, во взрослом возрасте им не пришлось бы сталкиваться с невежеством и стыдом. 

Жизнь без ощущения, что время на исходе

В моем случае заморозка яйцеклеток дает шанс забеременеть, когда сделать это самой у меня вряд ли получилось бы. Но я не уверена, что прибегла бы к ней, не заболей я. Также я не спешу советовать своим подругам эту процедуру, чтобы «выиграть время». На то есть несколько причин.

Да, я сейчас действительно чувствую, что свободнее своих подруг. Если бы не установка, что я не хочу откладывать создание семьи из-за болезни, я бы могла еще сколько угодно пользоваться тем, что мое время «заморожено». Могла бы строить карьеру и подготавливать финансовую подушку без ощущения, что мое время на исходе. Мне также была бы доступна возможность воспользоваться услугами суррогатной матери, если я бы чувствовала, что не в состоянии сама выносить ребенка. В Германии разрешено суррогатное материнство. Но, несмотря на все эти бонусы, заморозка яйцеклеток — все равно палка о двух концах.

Однако, когда мы с партнером решим, что готовы к ребенку, нам придется пойти за этим ребенком к врачам. Моему партнеру надо будет сдать биоматериал, нам обоим — заполнить гору документов, пройти чекапы и наконец операцию по подсадке эмбриона. ЭКО не всегда получается сделать с первого раза удачно, поэтому, возможно, операцию придется пройти несколько раз. Все это морально очень тяжело и не сравнится с ситуацией, в которой вы с молодым человеком приятно проводите время вечером после кино и через несколько недель узнаете, что у вас будет ребенок. 

Также не стоит забывать, что о заморозке яйцеклеток все еще очень мало информации в открытом доступе, и тема эта до сих пор табуирована в нашем обществе. Когда мне предстояло пройти процедуру, мне было страшно. Я с трудом находила информацию о том, что будет происходить после забора яйцеклеток. И меня радует, что сейчас все больше женщин, в том числе селебрити, рассказывают о своем опыте. Это помогает пробить стену молчания, которая неизбежно возникает вокруг женского здоровья. 

Ну и главный фактор, из-за которого далеко не все люди могут рассматривать для себя такую процедуру, — это ее стоимость. Врачи рекомендуют осуществлять забор яйцеклеток в 25 лет, так как именно в этом возрасте у женщин, как правило, вырабатывается наибольшее количество здоровых клеток. И понятно, что в таком юном возрасте далеко не все могут позволить себе такую процедуру. 

Поэтому всем тем, кто размышляет о заморозке яйцеклеток, хочется пожелать как следует разобраться в вопросе и подойти к процедуре подготовленными. Вынеся за скобки все сложности, это отличная возможность для женщин распоряжаться своим временем так, как им хочется. Не хочу загадывать, но меня радует перспектива того, что при желании и возможности я смогу родить не только одного ребенка сейчас, до 30, но и воспользоваться своим здоровым биоматериалом повторно, например, в 40 лет.