Я продаю свои нюдсы

35-летняя Алиса (имя изменено) из Москвы по будням работает в офисе, а по выходным снимается обнаженной и продает свои фотографии на «Бусти» — сервисе, который позволяет продавать подписчикам контент. За два года она сумела накопить около миллиона рублей на протезирование зубов для своей мамы. Когда она рассказывает в соцсетях о том, что делает, ее критикуют: называют «бусти-шлюхой», которая просто прикрывается благородными целями. Алиса рассказала «Холоду» о том, как на ее жизнь повлияло решение зарабатывать именно эротикой — и как на это реагируют ее мама и коллеги.

«Ретуширую фотографии — мама подойдет, в макушку чмокнет»

Два с половиной года назад я развелась с мужем. Мы жили в моей квартире в Москве — ее мне на свадьбу подарил отец, — но обстановку покупали вместе. И когда мы разводились, бывший муж попросил меня отдать ему деньги за мебель и технику. Я должна была выплатить ему примерно 200 тысяч рублей. 

Сумма, с одной стороны, небольшая, но на тот момент я работала на низкой офисной позиции и в месяц получала 40 тысяч рублей. Не представляю, сколько бы мне пришлось копить. А затягивать не хотелось: я мечтала все побыстрее закончить, чтобы вздохнуть с облегчением, ощутить, что я с этим человеком больше не связана, ничего ему не должна и могу жить своей жизнью.

К тому моменту я уже несколько лет занималась косплеем, но особо на этом не зарабатывала, просто выкладывала свои фотографии, иногда в белье, в тематические группы во «ВКонтакте». У меня даже была небольшая фан-база.

Я жила в одной квартире с мамой-пенсионеркой: перевезла ее к себе, еще когда была замужем, и какое-то время мы жили втроем, а после развода остались вдвоем. У нас с мамой всегда были дружеские отношения, я никогда от нее не скрывала, что происходит в моей жизни. И однажды, когда мы сидели на кухне, я сказала ей, что хочу попробовать поснимать более горячий эротический контент. Мол, хочу проверить, может быть, это принесет какие-то деньги, поможет побыстрее накопить на раздел имущества. Я, честно говоря, не спрашивала разрешения, я просто сказала между делом: «Мам, вот я хочу попробовать». Она отреагировала спокойно: «Ну, ты взрослый человек, решай сама».

Я могла бы попросить эти деньги у отца, но не хотелось. Они с моей уже мамой много лет не вместе, у него другая семья. Он подарил мне квартиру — большего и просить нельзя. К тому же он, как человек патриархальных взглядов, был не в восторге от того, что я развожусь.

Так что я завела «Бусти» и начала снимать эротический контент дома на мобильный телефон. Снимала в своей комнате — у нас с мамой они отдельные. Я ее предупреждала: «Мам, сегодня я снимаюсь, так что на несколько часов в комнате закрываюсь». Она меня никогда не тревожила.

Она видела мои фотографии. Конечно, если бы я снимала порно, то не очень хотела бы его показывать маме. А так — просто красивые снимки. Я же их, в конце концов, дома обрабатываю — и временами показываю ей, что получается. Иногда сижу, ретуширую фотографии, мама подойдет, в макушку чмокнет, спросит, не хочу ли я чаю попить.

Поскольку первые месяцы я не тратилась на аренду фотостудии, доход у меня получался хороший. Деньги, которые нужно было отдать бывшему мужу, я накопила быстро — месяца за четыре.

Так я поняла, что зарабатывать получается неплохо, и весной 2023 года решила накопить еще и на ремонт в квартире. Но быстро поняла: к черту этот ремонт, это не так важно, лучше я сделаю зубы маме.

У нее к тому моменту уже лет пять были серьезные проблемы: не хватает многих зубов сверху, она может жевать только передними, ей сложно есть. Мы заказали ей недорогую вставную челюсть. Но такая челюсть — это больше про эстетику, чтобы выйти куда-то, не стесняясь отсутствия зубов. А жевать с ее помощью неудобно: она хрупкая.

Так что маме нужно было полностью протезировать верхнюю челюсть и частично нижнюю. Это тяжелая операция, она проходит под наркозом, на нее нужно здоровье, и откладывать ее на несколько лет было не очень хорошей идеей. И, конечно, это дорого: с моей обычной зарплаты накопить на эту операцию невозможно. Так что я уговорила маму начать процесс, мы выбрали клинику — и я начала копить. 

«Публике заходят обычные образы: “Я в пижаме”, “Я в белье”»

Мне быстро надоело снимать контент дома — это очень однообразно, — и я стала устраивать себе студийные съемки. 

Я пишу контент-план, думаю о том, что зайдет публике. Мне самой больше всего интересны образы, связанные с косплеем. Но публике больше заходят самые обычные образы: «Я в пижаме», «Я в белье», образ коллеги из соседнего офиса. Часто говорят, что мне бы пошел образ госпожи, домины — но самой мне он не очень близок. 

В месяц я обычно делаю две съемки: одну — какую-то косплейную, вторую — в простом, casual образе. У меня есть табличка с расписанием. Я вношу туда, что нужно докупить к какой съемке, кидаю себе ссылку на студию, которую нужно забронировать. Вижу классную шмотку, мне приходит в голову идея съемки в ней, покупаю ее и вношу новую строчку в свою табличку.

Недавно я осознала, что контент-план у меня расписан на два года вперед: настолько сильно я вложилась и закупила всевозможного белья, костюмов и аксессуаров, юбочек, топиков и лифчиков.

Зарабатываю я в разные месяцы по-разному. Иногда чистая прибыль — тысяч 20–30, иногда — 50–60. В первый год выходило больше, потому что я не тратилась на студии. Сейчас и расходы больше, и продажи хуже. Нужно искать новые каналы, привлекать трафик, а я в этом полный ноль, и менеджера у меня нет: я не в состоянии оплачивать его работу. 

Сейчас меня в плане прибыли вытягивает закрытый платный телеграм-канал, куда я просто через день скидываю какие-нибудь фоточки. На него нет никаких затрат: куда-то собралась — сделала фото в зеркале, пошла на работу — сделала фото на работе, вечером дома сняла кружочек. Ребятам нравится, они подписываются.

«Материальное благополучие важнее, чем белое пальто» 

Съемками, обработкой фотографий, планированием я занимаюсь по выходным — вечерами по будням я слишком измучена после работы. Сейчас я клиентский менеджер в небольшой компании, которая специализируется на оформлении документов. Принимаю запросы от клиентов, обрабатываю, сопровождаю их. Обычная работа со средней зарплатой по Москве. 

Дважды во время работы я столкнулась со своими подписчиками. Когда это произошло впервые, я здорово испугалась. Я общалась по работе с человеком, и в какой-то момент осознала, кто это — и после сутки не могла уснуть, мне было страшно. Я сама до конца не понимаю, чего испугалась. Думаю, я просто не ожидала, что среди моего делового круга может оказаться кто-то, кто на меня подписан, кто знает обо мне больше, чем другие. Вроде бы мы общаемся по работе — а оказывается, он уже видел меня обнаженной.

Было тревожно, но я приняла этот факт, смирилась, выдохнула, похохотала немножко. Какое-то время я не говорила ему, что поняла, что он мой подписчик, а спустя несколько месяцев не выдержала и развеяла дымку неизвестности. И мы стали общаться уже в более дружеском ключе. Он оказался классным парнем. Мы даже несколько раз в бар вместе сходили, обсуждали и наши проблемы на работе, и мои фотографии. 

А недавно я ездила в одну партнерскую компанию поздравлять сотрудников с 23 февраля и 8 марта. И выяснилось, что один из сотрудников этой партнерской компании узнал меня. Он меня проводил до выхода из здания и по пути сказал об этом. Мы посмеялись, поболтали, пожелали друг другу хорошего дня. 

У меня нет боязни, что люди, осознав, что я продаю эро-контент, перестанут воспринимать меня как человека и профессионала и начнут воспринимать просто как тело. Если честно, мне все равно. Неловкости я тоже не испытываю — ну а чего стесняться? Я уже решилась на этот шаг, и строить из себя милашку-стесняшку смысла нет.

Я исхожу из того, что красота и молодость не вечны, и, если они дают возможность заработать — почему нет? Надо крутиться. Материальное благополучие важнее, чем белое пальто, которое пытаются надевать люди.

«Я до сих пор не понимаю, в чем моя ценность»

В твиттере девушек, которые продают эро-контент, — меня в том числе, — называют «бусти-шлюхами». Пишут, что всегда можно заработать по-другому. А я бы и хотела иметь любимую и высокооплачиваемую работу. Но чтобы иметь такую работу, человек должен быть в чем-то хорош, чем-то ценен. А я, честно говоря, не понимаю до сих пор, в чем могу быть хороша и в чем моя ценность.

Мне кажется, найти деятельность, которая тебя очень сильно мотивирует и которой тебе хочется заниматься постоянно — это большое везение. После школы я отучилась на юриста. Я росла в патриархальной семье, мой папа мусульманин. Меня поставили перед фактом: или ты будешь юристом, или медиком. Я решила: лучше я буду плохим юристом, чем плохим врачом — не было уверенности, что из меня получится хороший специалист.

Учиться мне было совершенно не интересно. Первые полгода после выпуска из университета в начале 2010-х годов я проработала секретарем в суде. Это были жуткие полгода: приезжала к семи утра, уезжала часов в 10 вечера, зарплата — 10 тысяч рублей. Потом поработала юристом в турфирме, оттуда перешла в охранную фирму. Уволилась с истерикой и нервным тиком, поняла, что и специалист из меня никакой, и с юристами я больше работать не хочу, потому что я этих людей просто не вывожу: они казались мне очень эмоциональными и агрессивными людьми, а я в тот момент тоже была вспыльчивой, на агрессию реагировала агрессией — поэтому мне хотелось в другое место. 

Тогда я оказалась в депрессивном состоянии: просто целыми днями лежала и смотрела в одну точку. Но постепенно выкарабкалась, устроилась продавцом в магазин одежды, но на этой позиции было грустно сидеть целыми днями и ничего не делать. Так я и попала в ту компанию, где работаю по сей день. Мне повезло, что каких-то специфических навыков там не требовалось.

Несколько лет назад я думала о том, чтобы пойти в айти: пробовала учиться на бэкенд-разработчика, проходила бесплатные курсы, но поняла, что это очень нудно и скучно, и я этим заниматься просто не хочу. Мне нужно творчество, что-то шумное и интересное, хочется чего-то связанного с красками и с эмоциями.

Эти эмоции мне приносит косплей. Где-то в 2015 году я впервые попала на фестиваль «Игромир» и осталась в полном восторге, а в 2018 году начала сама создавать косплей-образы и делать съемки.

Самое приятное в косплее — это подготовка: выбрать персонажа, примерить его на себя, скорректировать образ, подобрать макияж, придумать, что будешь с этим персонажем дальше делать, где и как снимать. В этом главный кайф.

Впервые в жизни у меня появилась надежда зарабатывать тем, что приносит мне удовольствие, три года назад. Это произошло, когда я ушла с работы, чтобы обучиться вигмейкерству — укладке париков для косплея. Это сложно, есть много разных техник: с каким клеем работать, какие материалы использовать, чтобы вес парика был небольшой, как центр тяжести правильно переносить. Заработать этим можно не очень много — не больше, чем я зарабатывала тогда в офисе, — но это то, чем я наслаждалась, даже когда у меня не получалось. Но началась «СВО», стало непонятно, что будет дальше, и я решила, что лучше бросить обучение укладке париков и вернуться на свою офисную работу с гарантированным доходом. 

Продажа фотографий на «Бусти», которой я занимаюсь сейчас, — это тоже творчество, хотя обычный эротический контент и не приносит мне таких же ярких эмоций, как косплей. Если бы была возможность, то я бы занималась фултайм только этим — но, как и косплей, это приносит недостаточно денег, чтобы отказаться от основной работы.

Сейчас — с офисной работой и съемками по выходным — я столкнулась с тем, что у меня просто нет времени и эмоциональных ресурсов порефлексировать и поанализировать, куда податься, на кого выучиться.

Не ощущать своей ценности, не знать, в чем я хороша, — немного обидно. Здорово, когда люди себя находят, становятся крутыми специалистами. Мне бы тоже этого хотелось. Но я не отчаиваюсь, думаю, что просто еще не нашла дело, которое может занять достойное место в моей жизни. 

«Эксплуатирую созданную патриархатом несправедливость» 

Я согласна с критиками, которые говорят, что ничего общественно полезного моя работа — продажа эротического контента — не производит. Но если бы все люди в России работали исключительно на общественно полезной работе, то, наверное, на наш мир сошли бы ангелы.

Я воспринимаю свою работу как полезную конкретно для меня. Это способ заработка, который мне оказался доступнее всего в тот момент, когда он был нужен: был легкий порог вхождения в индустрию, была база, я совершила экономически обоснованный выбор.

О том, что я вношу своей работой вклад в объективацию женщин, я тоже думала. Эро-контент зиждется на этой объективации, к сожалению. Но я не могу одна изменить всю систему. Однажды я перестала покупать косметику бренда, который тестировал свою продукцию на животных. Перестал ли этот бренд из-за моего бойкота это делать? Стоя на такой позиции, к сожалению, можно отказаться от многих вещей в жизни и просто потерять уровень комфорта, а по сути ничего не изменить. Отказы должны быть массовыми.

Если бы я приняла решение не делать этого — все, чего я добилась бы, это чувства внутреннего удовлетворения. Но гораздо большее удовлетворение я все-таки получаю от того, что решаю свои материальные проблемы.

Я не отрицаю, что эксплуатирую созданную патриархатом несправедливость. Но если есть возможность эксплуатировать ее, то я не стану от нее отказываться.

«И вдруг я стала плакать»

Откладывать деньги на операцию маме я начала два года назад. Конечно, я тратила заработанное на «Бусти» и на другое: однажды хотелось в Питер съездить в отпуск, еще один раз у нас стиральная машинка сломалась, потом к врачу срочно идти пришлось. Эти деньги меня выручали много раз.

Долгое время мы с мамой не знали точную стоимость операции. Большая часть расходов — это костная пластика: когда не хватает собственной кости для имплантирования, ее наращивают, и только это стоит около 450 тысяч рублей. 

Мы ждали ответа от клиники, во сколько обойдется протезирование нижней челюсти. Я думала, что на нижние зубы нужно будет по меньшей мере еще 300 тысяч. Я очень переживала, что мои доходы от продаж падают и неизвестно, как долго я буду эту сумму копить. А я, честно говоря, просто устала. У меня в месяц всего один-два свободных выходных, когда я могу полежать, посмотреть сериалы. А в остальные выходные я только и занимаюсь тем, что или снимаю, или обрабатываю.

И недавно мама наконец-то узнала цену. Получилось, что целиком на всю операцию нужно около миллиона рублей. И я поняла, что эти деньги у меня уже есть. Я тут же написала своему другу сообщение о том, что закончила копить. Параллельно в тот момент я разговаривала о рабочих делах со своей коллегой, которая сидела рядом. И вдруг я стала плакать. Коллега не поняла, что происходит. Подбежала еще одна сотрудница.

На работе все были в курсе, что я продаю эро-контент: компания у нас маленькая, коллектив в основном женский, никто меня никогда не осуждал, и, если даже кому-то не нравилось, чем я занимаюсь, они никогда этого не выражали. Так что я объяснила коллегам, почему расплакалась. Все стали меня обнимать, поздравлять. Говорили, что я молодец, что сделала хорошее и полезное дело. Через несколько минут я пришла в себя, выдохнула. Камень с души свалился: у меня получилось. Все было не зря. Я смогла помочь близкому человеку.

Недавно маме сделали костную пластику — это первый этап протезирования. Сейчас идет процесс заживления, и скоро должен быть следующий этап. 

Прекращать продавать эротический контент я не собираюсь: есть и другие нужды, на которые я хочу накопить денег, например, новый компьютер. К тому же, у меня закуплено костюмов и белья на два года вперед, и я не хочу, чтобы эти вложения пропали. Но теперь, поскольку уже нет острой необходимости добиваться высокой маржинальности, я смогу себе позволить делать более качественные профессиональные съемки, смогу делегировать обработку фотографий. Это даст мне больше свободного времени, чтобы заниматься косплеем — тем, что приносит мне удовольствие. 

Мама отреагировала на новость о том, что я накопила нужную сумму, не так бурно, как я. Она постоянно говорит, как ей жаль, что я трачу заработанное на нее, а не на себя. Говорит, что ей неудобно, что я ради нее работаю по выходным.

Ни с кем из своего окружения мама не обсуждает, чем я занимаюсь. Я прекрасно понимаю, что большинство людей, особенно старшего возраста, никогда не воспримет это как достойный способ заработка.

Главное, о чем я переживаю — чтобы об этом не узнал мой папа. Он не очень ортодоксальный мусульманин, гораздо современнее многих, но тем не менее я, например, никогда не говорила ему, что у меня есть татуировки, потому что знаю, что он этого не одобрит. Если он узнает, как я зарабатываю, то общаться со мной перестанет. У меня нет с ним особо близких отношений, но тем не менее, мне бы не хотелось, чтобы мы их разорвали совсем.