
Однажды в психиатрическую больницу в Нью-Йорке попала пациентка с застывшим взглядом, которая все время твердила про какие-то чемоданы. На самом деле это была журналистка Нелли Блай под прикрытием. Она имитировала заболевание, чтобы выяснить, как живут пациенты в таких больницах, — и узнала, что над ними издеваются и содержат в ужасных условиях. К чему это привело — читайте в материале «Холода».
Это материал из «Медиаграча» — рассылки для всех, кто интересуется медиа и не только. Здесь можно узнать полезные лайфхаки, прочесть интересные исследования и статьи, а также найти работу. Подписывайтесь!
Одинокая сиротка
В 1885 году американская газета Pittsburgh Dispatch опубликовала статью под названием «Какая польза от девушек». Автор писал, что женщины, по его мнению, должны не работать, а убираться и готовить. Вскоре в редакцию пришел ответ на материал — письмо читательницы под псевдонимом «Одинокая сиротка», в котором она отстаивала права женщин на работу.
Редактору понравились аргументы читательницы, и он пригласил ее на встречу. «Одинокой сироткой» оказалась 20-летняя жительница Питтсбурга Элизабет Джейн Кокран. После разговора ее позвали работать в штате газеты.
В то время для девушек считалось не вполне уместным выходить на работу, и многие, сотрудничая со СМИ, брали себе псевдонимы. Элизабет выпускала тексты под именем Нелли Блай. Часто это были статьи, связанные с женской повесткой: например, про то, как разводы меняют жизни женщин.
Одна из ее работ — серия материалов про плохие условия для работниц на заводах Питтсбурга — не понравилась владельцам заводов настолько, что они пожаловались в редакцию. Блай перевели в другой отдел писать про моду. Но ей это было не интересно, и она предложила редакции отправить ее в Мексику работать корреспондентом. Для женщины в 1880-х это было неслыханно, но начальство согласилось.

В Мексике Блай писала про еду и культуру, но кроме этого выпустила несколько материалов про коррупцию и эксплуатацию крестьян и рабочих, вызвав гнев местного правительства. Чтобы избежать ареста, журналистка вернулась на родину. В 1887 году она переехала в Нью-Йорк и устроилась журналисткой в New York World — газету известного журналиста и издателя Джозефа Пулитцера, в честь которого названа престижная журналистская премия.
Пулитцер придумал задачу для новой сотрудницы: пробраться под прикрытием в женскую психиатрическую больницу на острове Блэквелла (ныне — Рузвельта), чтобы написать об условиях для пациентов. «Как меня оттуда вытащат?» — спросила Блай. «Сначала проберись туда», — ответил он.
Загадочная женщина с Кубы
Блай согласилась. В сентябре 1887 года она сняла комнату в пансионе для работающих женщин в Нью-Йорке. Ее план был притвориться, будто она страдает серьезным психическим заболеванием, и испугать соседок так, что они вызовут полицию.
«Я никогда в жизни не общалась с сумасшедшими и не знала, как они ведут себя. <…> Я подошла к зеркалу и изучила свое лицо. Я вспомнила все, что читала о сумасшедших людях, как они, в первую очередь, отличаются застывшим взглядом, так что я распахнула глаза так широко, как могла, и уставилась немигающим взором на свое отражение», — писала она о подготовке.
Блай представилась соседкам как Нелли Браун. Она стала рассказывать, что она приехала с Кубы, и без умолку говорила о том, что ищет некие пропавшие чемоданы. Она также повторяла, что все женщины в доме кажутся ей «сумасшедшими», чем вызвала обратную реакцию — «безумной» стали называть ее. Когда ей задавали вопросы о ее биографии, она отвечала, что ничего не помнит. В конце концов план сработал: жильцы вызвали полицию, и Блай через суд отправили в женскую психиатрическую клинику на острове Блэквелла.
Сотрудники больницы сказали Блай, что в учреждении было 1600 пациенток (хотя здание было рассчитано на тысячу) и всего 16 врачей. Но еще сильнее ее шокировало другое. Поговорив с женщинами, она пришла к выводу, что часть из них не имели никаких явных проблем с психикой. Некоторые были недавно приехавшими иммигрантами, которые не знали английского, другие попали в учреждение, потому что оказались в бедности и без помощи родных.

Например, Блай рассказывала историю одной пациентки-немки. Та в прошлом работала кухаркой и однажды разозлилась на горничных, которые намеренно испачкали пол на кухне после того, как она его помыла. Горничные вызвали полицию, и женщину отправили в больницу. По словам Блай, еще одну пациентку — молодую еврейку — в учреждение поместил муж, потому что та испытывала влечение к другим мужчинам. Никому из них не верили, когда те пытались доказывать свою вменяемость.
Сама Блай писала, что перестала играть роль женщины с психическими проблемами и вела себя обычно как только попала в клинику. Но ей тоже не верили и интерпретировали все ее слова как симптомы болезни.
Хлеб с пауком на завтрак
Условия для больных были ужасными. В больнице было очень холодно, и некоторые пациентки «выглядели синими». Их купали в ледяной воде, а потом выдавали изношенную одежду.
«Возьмите вменяемую и здоровую женщину, закройте ее и заставьте сидеть на скамейке с прямой спинкой с 6 утра до 8 вечера, не позволяйте ей разговаривать или двигаться <…> Давайте ей плохую еду и жестоко с ней обращайтесь и посмотрите, сколько времени потребуется, чтобы она обезумела. Двух месяцев хватит, чтобы сделать из нее психическую и физическую развалину», — писала Блай.
Свой первый ужин Блай описывала так: «Вдоль стола были расставлены большие миски, наполненные розоватой жидкостью, которую пациенты называли чаем. Возле каждой миски лежал кусок хлеба, намазанный маслом <…>. Я попробовала (чай), и одного глотка было достаточно. В нем не было сахара, и на вкус он был таким, как будто его приготовили в меди». Она также писала, что утром во время завтрака обнаружила паука в своем куске хлеба.


На следующий день на ужин давали суп, холодную вареную картофелину и кусок говядины, которая, по воспоминаниям Блай, оказалась немного испорченной. У пациенток не было ни ножей, ни вилок — только одна столовая ложка для супа. По залу ходил санитар и интересовался у женщин, как у них дела. Когда Блай спросила пациенток, почему они не рассказывают ему, что мерзнут и у них нет нормальной одежды, ей ответили, что медсестры их побьют за такое.
Персонал, по словам журналистки, обращался с пациентами по-зверски. Сотрудники душили и били женщин, издевались над некоторыми и передразнивали их. Санитары перекладывали свои обязанности на больных: например, заставляли их убирать все помещения, включая комнаты работников.
«Почти всю ночь я слушала, как одна из женщин жаловалась на холод и просила бога позволить ей умереть», — писала Блай.Когда она попросила у медсестры ночную рубашку, та ей отказала со словами: «Ты в государственном учреждении и не должна ни на что рассчитывать». В ответ журналистка сказала, что город платит за содержание больницы и за то, чтобы работники были «доброжелательны к несчастным», которых привозят туда. «Здесь тебе не нужно ждать никакой доброты, потому что ты ее не получишь», — ответила медсестра.
Во время прогулки Блай увидела надпись на стене: «Пока я живу, я надеюсь». «Абсурдность этих слов поразила меня. Мне бы хотелось поместить над воротами, ведущими в приют, надпись: “Оставь надежду всяк сюда входящий’’», — писала она.
Публикация и расследование
Блай провела в психиатрической больнице десять дней, а потом к ней пришел посланный редакцией адвокат. Он сказал сотрудникам учреждения, что «друзья» готовы взять журналистку под опеку, и ее отпустили.
«Я покидала сумасшедший дом с радостью и сожалением — радостью оттого, что я вновь могу наслаждаться воздухом свободы, и сожалением потому, что не могла взять с собой некоторых несчастных женщин, которые жили и страдали вместе со мной и которые, как я уверена, были столь же разумны, сколь я всегда была и являюсь поныне», — писала Блай.
9 октября 1887 года New York World напечатал первую часть серии Блай про жизнь в клинике. Потом вышла и вторая часть с подзаголовками: «Внутри сумасшедшего дома», «Как кормят и лечат несчастных подопечных города», «Ужасы холодных ванн и жестоких, бесчувственных медсестер».

Вскоре из-за статей городские власти начали расследование. Спустя месяц после публикации несколько местных чиновников отправились в больницу вместе с журналисткой. Но было слишком поздно: пациенток, с которыми ранее познакомилась Блай, перевели в другие учреждения или освободили. Помещения были вычищены, а на кухне готовили нормальную еду.
И все же суд поверил в правдивость истории, рассказанной журналисткой, а городские власти, по утверждению Блай, увеличили бюджет на социальное попечение и тюрьмы на миллион долларов — это была огромная сумма для 1887 года. Спустя семь лет больницу закрыли.
Расследование Блай сделало ее суперзвездой в мире журналистики. Ее отправляли на другие задания, во время которых она также работала под прикрытием. Она стала такой популярной, что ее имя даже выносили в заголовки, например: «Нелли Блай покупает ребенка» или «Нелли Блай рассказывает, каково это — быть белой рабыней».
Осенью 1889 года Блай отправилась в кругосветное путешествие, чтобы побить вымышленный рекорд, установленный Филеасом Фоггом в романе Жюля Верна «Вокруг света за восемьдесят дней». Изначально Пулитцер хотел поручить это задание мужчине, но Блай сказала, что в таком случае поедет сама в сотрудничестве с другой газетой и опередит корреспондента New York World. Это переубедило Пулитцера — и Нелли Блай объехала весь мир за 72 дня.
В 1895 году Блай ушла из профессии на десять лет, когда вышла замуж и управляла компанией своего мужа. А потом вернулась — писала репортажи с фронта и из госпиталей во время Первой мировой войны и агитировала за избирательное право для женщин. Она занималась журналистикой до самой смерти от пневмонии в 1922 году, когда ей было всего 57 лет.
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!