София Бушуева мечтала стать биологом, поэтому после школы уехала в чешский город Брно и поступила в университет. Сейчас она учится в магистратуре, но уже распрощалась с мечтами об академической карьере. Она считает, что у аспирантов и молодых ученых неблагодарный труд: нет никакого баланса между работой и личной жизнью, они получают маленькие зарплаты и постоянно перерабатывают. Бушуева рассказала «Холоду» о том, как изменилось отношение чехов к россиянам с начала войны, как она выживала на 150 евро в месяц в Брно и почему она думает бросить науку.
Мой папа из России, а мама из Грузии. Начальную школу я окончила в Московской области, а потом мы переехали в Тбилиси. В старших классах я увлеклась биологией и захотела стать нейробиологом, как Эми из сериала «Теория большого взрыва». Я начала думать, куда мне поступать — в Грузии не было подходящих программ, к тому же я плохо знала грузинский, потому что училась в русской школе.
Знакомая моей мамы рассказала, что в Чехии можно учиться бесплатно. Я почитала про чешские университеты и решила поступать туда. В Грузии 12-летнее школьное образование, поэтому, чтобы не терять время, я перевелась в российскую онлайн-школу и начала учить чешский с репетитором.
Я сдала ЕГЭ, получила аттестат и в январе 2020 поехала в Чехию. Сначала я пошла на языковые курсы — чтобы подтянуть чешский. Я хотела поступить в Масариковый университет в Брно, поэтому на курсы тоже решила записаться там. После грузинского размеренного ритма мне не хотелось жить в большом городе, поэтому Прагу я даже не рассматривала.
С первого дня я пыталась говорить с людьми на ломаном чешском — к тому времени у меня был уровень А2. На курсах каждый день у нас было по три полуторачасовых урока, а в остальное время я учила биологию.
До этого я бывала в Европе только несколько раз в детстве — и то в основном на музыкальных конкурсах. Но я быстро подружилась с однокурсниками и влюбилась в парня из Украины — мы стали встречаться. Но потом началась пандемия, и нас заперли на карантин в общежитиях — мы все жили в разных местах и сидели в своих комнатах поодиночке.
С началом карантина онлайн-уроки чешского стали постоянно отменять без причины, поэтому в конце курса мы получили сертификат уровня В1, хотя нам обещали B2. Но этого мне было достаточно для поступления. Организаторы курсов также обещали полное сопровождение при подаче заявлений в университеты, но в итоге все документы я собирала сама.
150 евро в месяц на жизнь
Я подавала документы в два университета: в первом мне достаточно было аттестата с хорошими оценками, а во втором нужно было сдавать внутренний экзамен по биологии и тест на «готовность к учебе». Он состоит из вопросов по культуре, логике, пространственному мышлению, английскому и чешскому. Для меня этот тест оказался самым сложным, потому что я не знала, что от него ожидать.
В итоге я завалила внутренние экзамены и не прошла в университет, в который хотела больше, но поступила в другой. Сразу после того как я получила письмо о зачислении, я пошла подаваться на студенческую визу — в Чехии на первый год учебы дают визу, а потом можно получить временный вид на жительство.
Мой парень тем временем поступил в магистратуру, мы вместе сняли комнату в трехкомнатной квартире и скидывались на аренду по 3500 крон (примерно 11 тысяч рублей по курсу 2020 года. — Прим. «Холода»). К началу учебного года локдаун закончился, и я стала ходить в университет. Мне все очень нравилось: мы с первого дня работали с микроскопами, а все занятия проходили в одном кампусе, и не нужно было ездить по всему городу.
Я смогла лучше узнать Брно: он очень приятный и тихий, но тут есть все — это практически центр Европы. До Праги можно доехать за три часа, до Вены — за два. Есть удобный общественный транспорт, много парков, красивый исторический центр, есть район с домами XVII века, а есть квартал с небоскребами. В Брно всегда есть чем заняться: здесь множество клубов по хобби, например, по фотографии и путешествиям.
Во время первой сессии, в декабре 2020 года, нас снова отправили на локдаун, и мы с парнем почти на год оказались заперты в маленькой комнате. Зато в то время я сильно экономила: родители присылали мне примерно 150 евро в месяц на жизнь, и у меня даже оставались деньги. Я никуда не ходила, не покупала билеты на общественный транспорт и сама готовила еду.
На полноценную учебу я снова вышла только в конце второго курса, и тогда же я стала подрабатывать сортировщицей на складе продуктов. Студенты в Чехии в то время могли не платить налоги, если зарабатывают меньше 10 тысяч крон. Я работала пару раз в неделю по несколько часов — мне платили 100 крон в час (около 350 рублей по курсу 2022 года. — Прим. «Холода»). А летом я месяц работала кассиром в супермаркете Lidl, потом подрабатывала помощником маркетолога в чешской компании.
Мне нужны были деньги — в основном, чтобы оплачивать продление документов. Университет выдавал мне справки об обучении,действительные только в течение одного семестра. Поэтому ВНЖ мне тоже давали на один семестр — и приходилось дважды в год подаваться на продление․ Каждый раз мне приходилось платить пошлину в 100 евро, покупать страховку примерно за 14 тысяч крон (больше 45 тысяч рублей. — Прим. «Холода»). К тому же нужно было прикладывать выписку со счета — на нем должно быть не меньше 120 тысяч крон (чуть больше 450 тысяч рублей. — Прим. «Холода»).
Бюрократия в Чехии специфическая. Например, в разных окошках тебя могут попросить принести разные справки, поэтому первое время я постоянно переживала, что мне откажут в визе. Зато, если у тебя чего-то не хватает и ты потом донесешь, они всегда примут. Я быстро привыкла к этой системе и начала помогать друзьям с документами.
Меня выселили из квартиры
На третьем году учебы я оказалась в депрессивном состоянии — тогда, похоже, сказался накопившийся стресс от карантина и начала войны. В Чехии общество радикализировалось из-за политических событий: многие не хотят видеть в стране ни русских, ни украинцев. Я боялась открывать комментарии под видео, на которых люди говорят на чешском с русским или украинским акцентом, потому что там был хейт.
Меня никто не оскорблял, но эта агрессия пугала. Несмотря на то, что я грузинка, у меня есть российский паспорт, и я провела детство в России. Все это могло бы обрушиться на меня. Но в целом теперь мне кажется, что чехи будто бы недолюбливают всех, вне зависимости от национальности — они просто любят на всех жаловаться.
Тогда же мы расстались с парнем, я съехала в первую попавшуюся комнату — даже не подписав договор аренды. Я не успевала написать диплом, все время ходила как во сне, и рядом не было никого, кто мог бы помочь мне, — к психологу в университете была очередь на несколько месяцев.
Тогда я уехала на три месяца в Грузию: там приходила в себя, собирала с мамой урожай на нашем винограднике и дописывала диплом. Обучение я смогла продлить еще на один год — то есть перенесла часть своих курсов на следующий семестр. В Чехии это можно сделать, причем бесплатно.
Вернувшись в Брно, я узнала, что меня выселили из квартиры, за которую я все это время платила. Договора у меня не было, поэтому я ничего не смогла сделать — просто забрала свои вещи и поехала к друзьям. Новое жилье я искала более осознанно и проверяла все документы. Вскоре я нашла комнату в квартире, где жили три парня-чеха. Мы с молодым человеком помирились, но пока решили не съезжаться.
В 2024 году я окончила бакалавриат и подала заявление в магистратуру в Масариков университет, куда мечтала поступить с самого начала. Когда мне пришло письмо о зачислении, я зарыдала от счастья.
Учеба в магистратуре оказалась сложнее, но я справляюсь. У меня практическая программа, поэтому я много времени провожу в лаборатории и вижу, как работают ученые. Достаточно быстро я распрощалась с иллюзиями по поводу академической карьеры в биологии.
Работа в научной лаборатории в Чехии — самая неблагодарная после сферы обслуживания. Нет никакого work-life balance (баланса между работой и личной жизнью. — Прим. «Холода»), аспиранты сидят в лаборатории до 10 вечера. Ты должен писать диссертацию, преподавать, ездить на зарубежные стажировки, а еще заниматься параллельно несколькими проектами и в свободное время самостоятельно искать финансирование на них. Каждый раз, когда у нас кто-то получает грант на проект, нам устраивают праздник с шампанским, потому что это происходит редко.
Ученым мало платят
Трое парней, с которыми я снимала квартиру, каждые выходные уезжали в свои родные города и оставляли мусор: я периодически находила на кухне какую-нибудь кастрюлю с червями. Я никогда не высказывала претензии, потому что они граждане Чехии, а я эмигрантка — я боялась, что они меня выселят, а найти жилье непросто.
Однажды я вернулась из поездки и зашла в квартиру: везде была моль, ее было так много, что у меня началась истерика. Я позвонила парню, он приехал, и мы вместе обрабатывали помещение, выбрасывали продукты — все было в личинках. В тот момент я решила, что пора валить — мы решили снова съехаться.
Весной 2025 года мы переехали в общую квартиру и наконец-то живем без соседей. Нам очень нравится в Брно, но мы думаем о переезде: с российским паспортом я не смогу получить тут гражданство (с 2025 года Чехия ужесточила правила получения гражданства для россиян. — Прим «Холода»), а чтобы отказаться от гражданства России, мне нужно туда ехать и заниматься этим.
К тому же зарплаты в моей сфере в Чехии крошечные. Для комфортной жизни в Брно нужно зарабатывать, как мне кажется, 50–60 тысяч крон в месяц (приблизительно 180–220 тысяч рублей. — Прим. «Холода»), а лаборантам платят около 26–28 тысяч. Только к 40 годам заведующие лабораториями начинают зарабатывать около 50 тысяч. В Нидерландах или Бельгии платят в разы больше.
Возможно, я продлю свою магистратуру на третий год, чтобы съездить на стажировку в другой европейский университет и понять, идти ли мне в аспирантуру. Несмотря на то, что PhD — самый простой для меня путь, я не уверена, что хочу дальше работать в науке из-за большой нагрузки и проблем с финансированием.
Сейчас параллельно с учебой работаю в семейном бизнесе: продаю в Чехии вино, которое мама делает у себя на родине. Вино в Грузии — это часть культуры, и мне нравится ее распространять. Раньше мне всегда приходилось доказывать себе, что я грузинка, а теперь я действительно помогаю своей стране и своей семье.
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!
