Муж 20 лет издевался надо мной

Жительница Сочи Варвара Свитнева, косметолог и мать двоих детей, рассказала в соцсетях, что ее муж — уважаемый в городе врач — годами издевается над семьей. Она показала видео, как он возвращается домой ночью, ломает двери, разбивает стекла кирпичом и бросает им в жену и детей. Она сказала, что муж годами угрожал ей, и однажды она решилась бежать из дома. О том, как она бежала от мужа, не дождавшись помощи от полиции, — Варвара рассказала «Холоду».

Мы с Сергеем (имя изменено по просьбе героини в связи с судебным разбирательством. — Прим. «Холода») познакомились в институте — оба учились в Пермской медицинской академии. В 2004 году, после двух лет отношений, мы поженились. Муж окончил академию и стал невропатологом, а я после выпуска ушла в декрет. Сперва родилась дочь, а через три года — сын, им сейчас 17 и 14 лет.

Тревожные звоночки были еще до свадьбы, но тогда я не придавала им значения. Я стала «хорошей женой»: сидела в декрете с двумя детьми, не перечила — и все было спокойно.

Когда я вышла на работу после декрета, муж начал подкалывать меня: «Нафиг надо работать?» Когда я не захотела идти в классическую медицину и выбрала косметологию, он называл мой выбор «несерьезной профессией». Пока я сидела в декрете, у меня не было подруг — только дом, муж и дети. А когда они появились, каждую он называл «шлюхой» и «блядью». То же самое говорил и про пациенток: «Нормальные женщины к косметологу не ходят».

Сначала я закрывала глаза на проблемы: муж умный, обеспечивает семью, пациенты его ценят. Вроде бы все было нормально, но внутри при этом мне было тошно. Однако я верила, что это временно, и он перестанет высмеивать меня и оскорблять подруг.

Никто не знает, что творится за закрытыми дверями

Однако он стал постоянно задевать и унижать меня — вроде бы в шутку или из заботы, но на самом деле это был способ контролировать меня. «Не ходи туда», «не общайся с этим человеком, я за тебя беспокоюсь», «не носи это». Иногда у меня стали случаться панические атаки.

После того как я закончила грудное вскармливание сына, у меня появилась мечта — сделать пластику груди. Я просто хотела чувствовать себя красивой, восстановить то, что изменилось после беременностей. Но стоило мне заикнуться об этом при муже, как в ответ я слышала: «Нахрен тебе эти сиськи? Чтобы мужики смотрели?»

Со временем он начал орать на меня и устраивать скандалы без повода — ему достаточно было просто выпить. Сначала он позволял себе алкоголь только по праздникам, потом у него появилась «усталость после работы», и он стал пить чаще. Потом я перестала чувствовать от него запах алкоголя, хотя по его состоянию было очевидно, что он пьян.

Позже я узнала, что он выращивал марихуану — по крайней мере, два куста в нашем огороде выглядели именно так. Он уверял, что делал это «в медицинских целях».

Я жила в постоянном напряжении. Даже если днем все было спокойно, я никогда не знала, что будет вечером. Я следила за каждым своим словом, лишь бы не вызвать у него вспышку агрессии и этого не увидели дети.

Я никому не рассказывала о происходящем. Было стыдно признаться даже самой себе, а тем более кому-то еще. Я чувствовала, что я «плохая жена» и это моя вина, что я не могу сохранить семью. Казалось бы, нужно просто уйти, но я продолжала надеяться, уговаривать себя, что стоит попробовать «спасти» этот брак и все еще можно исправить.

Вскоре тревога стала настолько сильной, что у меня участились панические атаки. К тому моменту я жила с ними уже пять лет и привыкла справляться, но теперь они начали мешать мне работать. Казалось, что я медленно схожу с ума: я перестала доверять собственным мыслям и решила обратиться к психологу. Тогда, два с половиной года назад, мне впервые назначили антидепрессанты.

Я начала всерьез думать о разводе. Когда я впервые сказала об этом мужу, в ответ посыпались угрозы. Он говорил, что моего психолога «в подворотне найдут, убьют и изнасилуют», что моим подругам «жизни не будет» — и все в таком духе. 

Я боялась за своих близких, за маму, за подруг. Несмотря на страх, я все же начала обдумывать планы отхода. Я не могла уйти сразу: у меня не было ни сбережений, ни безопасного места, куда можно было бы пойти. К тому же сперва мне нужно было восстановить здоровье. 10 лет постоянного стресса привели к серьезным гормональным сбоям. У меня появились кисты и уплотнения в груди.

«Буду бить так, чтобы не было синяков»

Первая вспышка физического насилия с его стороны случилась зимой 2022 года. Я не знаю, что именно ее спровоцировало. Он был пьян, бегал по дому, ломал дверь, бил кулаками в стену. После этого наступило затишье на полгода. Однако вскоре это стало повторяться снова: сначала раз в месяц, затем раз в неделю, а в итоге дошло до того, что он срывался почти каждый день.

Он стал больше пить и полностью утратил самоконтроль. Бегал с ножом — сначала угрожал, что перережет горло себе. На следующий день он ничего не помнил и делал вид, будто этого не было. 

Сперва его агрессия имела конкретные поводы — например, если я задерживалась на работе или не отвечала на звонок. Во время ссор со мной он начинал оскорблять моих подруг, а затем переключался на меня. Он запирал меня дома, не давал спать по ночам. Всю ночь он орал, вопил и, сколько бы я ни пыталась спрятаться в другой комнате, закрываться в ванной, просто не позволял мне заснуть.

Его поведение было непредсказуемым. Сегодня он меня унижал, а завтра боготворил: дарил подарки, цветы, ползал на коленях и плакал. Когда это перестало действовать, он начал угрожать, что покончит с собой. Несколько раз он пытался залезть в петлю, грозился перерезать себе вены. И все это — на глазах у детей.

В марте 2024 года мы с детьми впервые сбежали из дома. Очередная стычка с мужем вышла из-под контроля, и за меня заступилась дочь. Он бросился на нее, начал душить. Когда я побежала их разнимать, прилетело мне. В тот день он скандалил так громко, что его услышала даже моя мама, которая живет на соседнем участке. Когда он уехал в магазин за пивом, мы быстро собрали вещи и ушли ночевать к маме.

Доказать побои я не могла. Он наносил удары так, что не оставалось следов. Даже прямым текстом говорил мне: «Буду бить так, чтобы не было синяков». В полиции мне сказали, что оплеухи, пощечины, удары по затылку и в живот не считаются избиением. Пока глаз не подбитый — ничего не было.

За последний год мы переезжали как минимум восемь раз: я жила у подруги, у сестры, ночевала на работе, останавливалась в гостиницах. Сначала он нас искал, долго извинялся, потом начал манипулировать детьми. Говорил, что если они сейчас с ним не поговорят, он подожжет наш дом и дом моей мамы, убьет наших собак.

В мае 2024 года он сказал, что больше не будет жить в нашем доме, и съехал. Мы с детьми вернулись, и некоторое время он не появлялся. Однако его хватило на несколько недель, а затем он снова приходил устраивать нам скандалы. Он приезжал ночью — в два-три часа.

Последний раз я видела его в ноябре, когда он разбил наши окна кирпичом. Именно этот момент я засняла на видео и выложила в инстаграм. 

«Мы ничего не можем сделать, нанимайте охрану»

В тот день он приезжал дважды. Первый раз — около семи вечера, слегка подвыпивший. Дверь была незапертой, и он вошел.​​ Мы долго пытались его выгнать, но безуспешно, поэтому вызвали полицию. Когда они приехали, то лишь сказали: «Разбирайтесь сами». Я попросила их хотя бы заставить его переставить машину — она была припаркована так, что я не могла сесть в свою. Полицейские посоветовали вызвать эвакуатор и уехали.

В час ночи он вернулся. Сначала ломал ворота, потом дверь. Все это время, около полутора часов, мы звонили в службу 112. Когда они приехали во второй раз, то просто вежливо спрашивали его: «Серег, ну чего ты опять тут пришел?» Я была в шоке — кругом стекла, кровь от порезов осколками, сын в истерике, дочь бледная стоит, а они вежливо уговаривают его проехать в отделение. 

Мы писали заявления в прокуратуру, полицию, дочь писала в органы опеки, но в возбуждении уголовного дела нам отказывают, поскольку «не усматривают состава преступления». 

За все время его задерживали около пяти раз, но в лучшем случае все сводилось к административному наказанию за мелкое хулиганство, что никак его не останавливает. Полицейские лишь разводили руками: «Мы ничего не можем сделать, нанимайте охрану». Когда я в последний раз пришла к участковому, он только спросил: «Вы что, до сих пор не можете договориться с мужем? Он у вас такой богатый, что мы его отпускаем».

Однажды я пыталась обратиться за помощью к его друзьям, но никто не приехал. Они сказали: «Просто уложи мужика спать». Несколько раз я пыталась им звонить, но потом перестала.

В отчаянии я отправила видео его выходок его же матери. Писала ей, умоляла повлиять на сына, объясняла, что он ведет себя неадекватно, ездит пьяный за рулем и может навредить не только нам, но и посторонним людям. В ответ она лишь сухо написала: «Разбирайтесь сами, вы взрослые люди», — и предложила еще раз поговорить с Сергеем, потому что «сейчас он адекватный». 

Осенью 2024 года я перестала просить о помощи и писать заявления. Просто оставила дом и уехала с детьми.

Я решила жить по-другому

С тех пор мы живем в гостиницах: он сюда не заходит из-за охраны. Расходов стало больше, но я стала много работать — другого выхода просто не было. Он продолжает угрожать: пишет, что выследил нас и подкараулит детей. Когда это происходит, мы снова меняем место жительства.

Он пишет с разных номеров, на почту, в телеграм, даже в мобильные банки — отправляет рубль, а следом сообщение. Оскорбляет моих друзей, семью, клиентов. Если кто-то появлялся у меня в инстаграме, он сразу пишет и им.

Знакомые несколько раз видели его машину неподалеку от их квартир и моего офиса. Значит, он следил за нами, но не подходил. Люди в шоке, а мне уже все равно: я на антидепрессантах. Эмоций больше нет.

Моя дочь тоже принимает антидепрессанты и занимается с психотерапевтом с июня 2024 года. За последние два года она сильно похудела: примерно на 10 килограммов. С отцом она не общается с ноября: сменила номер телефона, удалилась из всех соцсетей. Я даже своей маме не говорю ее новый номер, чтобы эта информация никуда не утекла. Антидепрессанты помогли ей стать спокойнее, но ногти она все еще продолжает грызть до крови.

Сын пару раз пытался наладить контакт с отцом, но все закончилось оскорблениями: «Твоя мать шлюха», «Она из тебя пидора сделает». В итоге он тоже своего отца заблокировал. Я запретила детям встречаться с ним — я не знаю, что у этого человека в голове, и не хочу рисковать.

По возможности я сама отвожу детей в школу, иногда они идут с друзьями. В магазины не хожу — стараюсь избегать мест, где могу столкнуться с ним. 

В январе прошло первое судебное заседание по нашему разводу. Заявление я подала еще в мае 2024 года, но летом в Сочи сгорело здание суда, а вместе с ним — все дела и документы. Нам не разрешили подавать копии, пришлось восстанавливать бумаги с адвокатом и подавать заново.

Когда муж узнал, что я подала на развод, сначала, как обычно, извинялся: «Я изменюсь, исправлюсь». Потом начались манипуляции, а затем — угрозы. Он заявил, что не даст развода и будет препятствовать всеми возможными способами.

Человек не смог смириться с тем, что я решила жить по-другому. Надеялся, что я навсегда останусь послушной женой, которая сидит дома, готовит, стирает, убирает, шьет ему одежду, не работает, ни с кем не общается, не имеет своих интересов. 

Скоро мне должны выдать решение суда о разводе, и тогда я смогу заняться лишением родительских прав (Семейный кодекс РФ не требует расторжения брака для лишения родительских прав. — Прим. «Холода»). Но нет никаких гарантий, что все получится. Он может попытаться выставить меня истеричной мегерой. Поэтому мы с адвокатом собираем все: видео, скриншоты переписок, справки из школы, заключения психотерапевта. Дети очень ждут, когда это закончится. Дети хотят домой.