Я уехала из России и стала таксисткой

32-летняя Анастасия из Екатеринбурга работала в айти — но после начала войны уехала из России. Потратив все сбережения, она обнаружила себя в ситуации, когда ей не на что было жить. Тогда Анастасия зарегистрировалась в приложении Bolt и стала таксисткой. Теперь она вынуждена работать по 16 часов в сутки и с трудом сводит концы с концами. Однако сама Анастасия не видит в этом проблемы: она ни о чем не жалеет и рада, что новая работа раскрыла для нее людей вокруг. Анастасия рассказала «Холоду» свою историю.

До войны я работала фулстек-разработчиком (это универсальный специалист, который разрабатывает для сайтов и клиентскую, и сервисную части. — Прим. «Холода») на фрилансе. Сама искала заказы, сама их выполняла: онлайн-магазины, криптобиржи. Зарабатывала достойно: около четырех тысяч долларов в месяц. 

В конце марта — начале апреля 2022 года я вместе с мужем переехала в Грузию. После начала войны у меня случилась депрессия. Какое-то время я еще жила по инерции, работала из последних сил. Но к январю 2023 года я поняла, что работать больше не могу: я физически не могла себя заставить открыть компьютер и начать общаться с заказчиками.

Я принимала антидепрессанты, но тем не менее мне не хотелось ничего: ни просыпаться, ни выходить из дома. Просто не хотелось жить. Чтобы не выйти в окно, я дала себе время отдохнуть и не работать. Около двух лет я жила на подушку безопасности.

Ровно год назад, в феврале 2024 года, у меня нашли подозрительный узел в щитовидке. Тогда у меня еще была оплачена медицинская страховка, я могла себе позволить проходить обследования. Но потом страховка закончилась, а к сентябрю 2024 года иссякла подушка безопасности. К этому моменту я уже рассталась со своим мужем. Я подумала: «Ой. Что-то нужно делать».

Многие в тот момент советовали мне вернуться в Россию и продолжать лечение там. Но я, к сожалению, не могла этого сделать: у меня есть риск преследования. В начале войны, уже переехав в Тбилиси, я переписывалась со своим старым знакомым, который спросил, почему я уехала из России. В переписке выяснилось, что он в тот момент воевал на стороне России под Авдеевкой. Слово за слово — и я написала ему: «Слава Украине», сказала, что он вернется с фронта в пластиковом пакете, и тому подобное. Он сказал мне, что написал на меня донос. 

Оказавшись без денег, с необходимостью лечиться и без возможности поехать в Россию, я поняла, что мне нужно чем-то заниматься. Еще летом 2024 года я пыталась вернуться в программирование. Но, во-первых, я потеряла много времени — а с айти как с иностранным языком: если не практиковать, то он забывается. Я поняла, что у меня сильно снизилась скорость работы, к тому же я растеряла всех заказчиков. Если бы я попыталась искать работу в найме, то потратила бы на это еще какое-то время. Процесс поиска заказов на фриланс — тоже небыстрый. А денег не было уже совсем.

Пока я отдыхала от работы, я эпизодически возила людей на визаран на границу с Арменией (граждане России в Грузии обязаны выезжать из страны раз в 360 дней, чтобы находиться в ней легально. — Прим. «Холода»). Мне это нравилось. Водить я люблю. И я подумала: а чего это я только визаранами занимаюсь? Может быть, мне стоит переключиться на кардинально другую сферу?

Полгода назад в Грузию отдыхать вместе со своей дочерью приехала моя знакомая. Мы договорились, что я отвезу их из Тбилиси в Батуми. Моя личная машина была в тот момент сломана, и я взяла машину в аренду, как это делают туристы. Я отвезла их в Батуми — но так как сама я уже была там несколько раз, смотреть мне там было нечего. Я оставила свою знакомую с дочкой и думаю: «А зарегистрируюсь-ка я в “Болте”. Посмотрю, вдруг что-то интересное из этого получится».

Так я и начала работать в такси. Тогда был туристический сезон, в Батуми отдыхало много турков. Было очень странно, что не я оставляю туркам чаевые, а наоборот — они мне. Я иронизировала, что сломала систему. В первый день я поработала часа четыре — и такая: «Ого. Так это не страшно!»

«Думала, что мне настучат по башке из-за того, что я русская»

Я боялась, что пассажиры будут предвзято относиться к женщине за рулем, тем более к русской женщине. Но все реагировали адекватно. Особенно девушки очень радовались — причем любой национальности, — когда видели меня за рулем.

Еще я боялась русофобии. Думала, что мне настучат по башке из-за того, что я русская. Наверное, я боялась этого из-за того, что до работы в такси особо не общалась с местным населением. Но оказалось, что я боялась зря. Ни разу не было такого, чтобы пассажиры меня спросили, откуда я, и, услышав, что из России, сказали бы: «А, нет-нет-нет, все, мы не поедем». 

Наоборот: зачастую пассажиры со мной заговаривают по-английски, начинают расспрашивать, как давно я здесь, одна переехала или нет, нравится ли мне в Грузии. И когда я рассказываю им о своей политической позиции, они говорят: «А, все, отлично, давайте с вами по-русски разговаривать, вы нормальная». Я им отвечаю говорю: «Блин, да все россияне, кто живет в Грузии, нормальные». Из-за того, что нет коммуникации у экспатов с местными, возникают такие недопонимания. 

Когда я начинала, я не знала грузинского языка. Но это меня не пугало. Работают же таксистами, например, глухонемые люди. Сейчас я уже на базовом уровне научилась говорить по-грузински: выучила числительные, слова «вперед-назад, лево-право, здесь остановите», поздравления с Новым годом, с Рождеством. Научилась читать, чтобы понимать, какой адрес написан. Каждый день учу какие-то новые слова. Познаю мир.

Перед чем у меня не было страха — так это перед дауншифтингом и перед тем, чтобы работать в сфере обслуживания. Когда я стала таксисткой, я уже долго была без работы, и настал момент, когда мне было совершенно не до карьерных амбиций. Обычно мне все равно, что про меня подумают другие, главное — что я сама думаю о себе. Я прекрасно понимала, что это, скорее всего, временная работа, что я не всегда буду таксисткой. Поэтому я в этом плане абсолютно спокойна. Беспокоит меня только мое материальное положение.

Чтобы зарабатывать достаточно, мне приходится работать очень много: 14–16 часов в день с одним выходным в неделю. Сплю я по шесть часов в сутки.

Я понимаю, что так недалеко до следующего выгорания. Но, чтобы было что есть и чем оплачивать квартиру, приходится работать. 

Работа в такси морально выматывает. В Тбилиси специфическая манера вождения, частые пробки, многие автомобилисты не соблюдают правила. Приходится постоянно быть включенной в то, что происходит на дорогах, постоянно быть начеку. Для мозга это очень энергозатратно.

Многие таксисты, которые работают в Тбилиси, не выдерживают этого напряжения и уезжают работать в аэропорт. У водителей «Болта» есть парковка около аэропорта, где мы все тусуемся, стоим в электронной очереди и ждем заказа. Это менее напряжно, но приносит очень мало денег. Заказ можно прождать и два, и четыре часа. 

Поэтому я езжу в аэропорт только иногда, когда устаю, особенно если я не выспалась перед сменой. Думаю: «Ну ладно, сейчас приеду в аэропорт, немножечко подремлю в машине, хотя бы четыре часика». У меня есть подушечка небольшая, я ложусь и сплю в своем кресле. Включаю через блютуз звуковые уведомления в приложении «Болта» и, когда приходит заказ, просыпаюсь, подушечку убираю и еду.

Сейчас моя выручка — примерно 200 лари за смену. Это без вычета расходов на бензин (50 лари в день) и аренду машины. За это я плачу 40 лари в день — я уже не работаю на той машине, что арендуют туристы — я подружилась с местными таксистами, и они подсказали, как найти машину дешевле. Еще из обязательных трат — масло и другие расходники. Итого остается не так уж и много: около 100 лари в день. Я работаю 24 дня в месяц. Получается, мой заработок — где-то 2400 лари, или 860 долларов. Примерно половину я отдаю за аренду квартиры. 

На продукты мне хватает, если покупать их в самом дешевом грузинском супермаркете. Я выделяю себе бюджет на еду на день, фиксирую, что должна потратить в день не больше определенной суммы. Покупаю продукты, а после смены приезжаю и готовлю.

Одна моя подруга, которая осталась в России, недавно мне сказала: «Когда мне грустно, я вспоминаю тебя и думаю, что у меня все не настолько уж и плохо».

Раньше у меня никогда не было настолько ограниченного бюджета на еду. Мы с мужем покупали продукты в супермаркетах с ценами выше среднего. У меня не было такого, что обязательно надо покупать очень вкусную дорогую еду, но было классно заказывать пиццу, доставками пользоваться и не готовить самой, заказывать клининг. Я кайфовала. Сейчас я не могу себе позволить клининг: он стоит 200 лари, а это моя выручка за целый день.

Но от потери уровня жизни я не страдаю. Даже работая в айти, я была в таком депрессивном состоянии, что мне было абсолютно фиолетово, сколько я зарабатываю, что я ем, где я живу, во что одеваюсь, на чем передвигаюсь. А чаще всего я вообще из дома не выходила, просто лежала и смотрела в потолок.

Мне хочется поскорее вылезти из этого режима жесткой экономии, но я не могу сказать, что сильно страдаю. Я скорее горюю о другом — что не могу вернуться в Россию. Меня и сейчас порой пробирает от злости: какого черта, это же моя страна!

«Все, что я за 27 часов заработала, я должна отдать»

Если честно, сейчас мое моральное состояние оставляет желать лучшего, потому что человек не должен столько работать.

Незадолго до Нового года я обнаружила, что мне не хватает денег заплатить за квартиру. Когда я не успеваю собрать нужную сумму на аренду квартиры, хозяйка ругается, и это, конечно, не добавляет очков ментального здоровья. Нужно было срочно заработать, чтобы к тому же суметь оплатить аренду машины. Все навалилось одно за другим — и я отправилась на 27-часовую рабочую смену. 

Отработав 27 часов, я поняла, что пора идти спать, когда на стоянке около торгового центра сдавала назад и задела припаркованную машину. Просто не увидела ее в зеркале заднего вида. И в этот момент я такая: «Все, понятно, хорошо. Я еду спать».

Я дождалась, пока придет хозяин машины, которую я задела. Он был в шоке, что я его дождалась. А я подумала, что ему будет очень обидно, если он придет и увидит, что машина повреждена, а виновник уехал. Он пришел, поругался, пожурил меня. Запросил в счет возмещения ущерба 300 лари. И я такая: «Блин. Кошмар. Я не спала столько времени, и все, что я за эти 27 часов заработала, я должна отдать». За квартиру платить надо, за машину платить надо, и этот еще денег требует. Еще и свою машину ремонтировать. На меня такая усталость накатила. Я стояла и думала: «Блин, я уже больше ничего не хочу, отстаньте все от меня». 

Мы договорились, что я ему буду скидывать эти деньги по частям. Он до конца не верил, что я переведу, говорил: «Да вы меня кинете». А я ему: «Ну, давайте я вам верну веру в человечество».

Недавно, когда я отправила ему последний транш, он мне написал: «Добрый вечер, Анастасия. Вы действительно человек своего слова». Так что, возможно, я и правда ему вернула веру в человечество. 

Самые радостные моменты в моей жизни сейчас — это когда у меня появляется заказ на визаран. Это значит, что я могу не мотаться по Тбилиси, не стоять в пробках, могу на четыре часа уехать из города в хорошей компании. Потому что ребята, которым нужно делать визаран и которые живут в Грузии, — это чаще всего хорошие ребята.

Радуюсь, когда в «Болте» приходят заказы с выездом за пределы города. Едешь по трассе, с тобой никто не разговаривает, слушаешь тишину. Когда удается побыть в тишине — вот это прямо счастье.

«Самое ценное — это поддержка со стороны грузин» 

Сейчас после 14-часовой смены у меня обычно остается часок, чтобы позаниматься своими делами. Я трачу этот час на то, чтобы проходить курсы по разработке в онлайн-школе. Хочу восстановить скорость работы и вернуться в айти. Если еще недавно я не могла заставить себя открыть ноутбук, то теперь — из-за смены деятельности — наоборот радуюсь: ура, можно посидеть за компьютером.

Я по-прежнему принимаю антидепрессанты. Психотерапию я завершила, потому что сейчас на это невозможно выделить деньги. Страховки у меня пока тоже нет. Друзья, которых я нашла уже в эмиграции, помогают мне проходить обследования: водят за ручку по врачам, скидываются деньгами. Раньше мне достаточно сложно было заводить друзей в повседневной жизни, вне работы и учебы. А в эмиграции социализироваться стало легче, потому что я точно знаю, что люди, которые переехали в Грузию, — адекватные, с нормальной политической позицией. Поэтому бывает такое, что я стою на рынке, выбираю себе какой-нибудь смеситель, слышу русскую речь — и спокойно поворачиваюсь и знакомлюсь. Здесь у меня появилось много друзей среди украинцев, да и беларусов, казахов и русских — тоже. 

Иногда пассажиры-грузины заговаривают со мной о политике. Особенно на фоне протестов (осенью 2024 года после парламентских выборов, на которых большинство получила пророссийски настроенная партия «Грузинская мечта», в Тбилиси начались почти ежедневные массовые демонстрации оппозиции. — Прим. «Холода»). Я жалуюсь грузинам, говорю: представьте себе, какая у вас пока еще есть роскошь — жить в своей стране, говорить на своем языке, не стесняясь, и при этом говорить все, что думаешь.

Самое ценное, что подарил мне опыт работы в такси, — это поддержка со стороны грузин. Раньше бывало такое, что грузины говорили россиянам-экспатам: езжайте домой и свергайте свою власть, нечего здесь сидеть. А теперь, после победы на выборах «Грузинской мечты» и разгона протестов, они говорят: «Да, теперь-то мы вас понимаем, что вам некуда ехать, только в тюрьму, так что живите с нами, пожалуйста, здесь». Эта поддержка очень ценна. Я почувствовала, что грузины на нас теперь смотрят немного по-другому.

Останься я в России, мне, наверное, было бы в финансовом плане легче: могла бы переехать к родственникам, не осталась бы без крыши над головой. Но я ощущаю, что не смогла бы жить в России, потому что я не могу молчать, и уж лучше недоедать в Грузии, чем оказаться в тюрьме. 

У меня нет ощущения, что я сделала какой-то шаг вниз по социальной лестнице, я не страдаю от этого, потому что мне важно, что я не пошла на сделку с совестью, которая была бы неизбежна, останься я в России. Спустя пять месяцев после начала войны я ездила обратно в Екатеринбург, чтобы забрать свою кошку. И я заметила, как за этот короткий период люди уже научились жить с происходящим, те, кто не поддерживает войну, научились молчать, делать вид, что все хорошо. Я бы так не смогла. Поэтому я и не ругаю себя за то, в какой ситуации оказалась: по-другому я бы не смогла.