Симона Коллинз собиралась делать карьеру, пока не встретила будущего мужа, убежденного, что лишь деторождение спасет мировую экономику. Сейчас супруги мечтают завести 10 детей, продвигают идею многодетности в массы и создали для этого благотворительный фонд. «Холод» рассказывает о семье пронаталистов, вдохновившей создателя Skype вложить полмиллиона долларов в их идею.
Малкольму и Симоне Коллинз еще нет 40. У них уже четверо детей, и они планируют завести как минимум 10. Коллинзы — пронаталисты: они верят, что человечеству нужно активно размножаться, а деторождение способно спасти мир от апокалипсиса.
Стремление Коллинзов иметь большую семью не связано с религией — они атеисты. Напротив, ими движет прагматичный расчет. По их мнению, конец света начнется с экономического кризиса в странах, где рождаемость падает, а рынок труда заполняют мигранты.
На первый взгляд Коллинзы могут показаться обычной консервативной семьей: они восхищаются Илоном Маском (отцом 11 детей) и поддерживают Дональда Трампа. Однако их взгляды сложнее. Они также выступают за равноправие ЛГБТК+ и не придерживаются традиционных гендерных ролей в семье. Симона, как и Малкольм, работает и зарабатывает деньги, одновременно занимаясь младенцами, а традиционно «женские» заботы по уходу за детьми старше 18 месяцев выполняет муж.
Симона и Малкольм разработали подход к воспитанию детей, на который их вдохновили дикие животные, встретившиеся им во время сафари. Они применяют физическое наказание к детям, поскольку, по мнению Коллинзов, так поступают тигры со своими детенышами. Так, во время одного интервью Малкольм дал пощечину своему двухлетнему сыну, который его перебил, пнув ресторанный столик.
Коллинзы считают, что содержание детей не должно быть затратным, ведь человечество выживет, только если будет размножаться, не думая о финансовых трудностях. Супруги купили для себя и детей два загородных дома общей стоимостью в полмиллиона долларов (больше 45 миллионов рублей), однако решили не отапливать их даже зимой, называя отопление «бессмысленным излишеством». Они не планируют отдавать своих детей в колледжи, поэтому все их дети будут получать домашнее образование. Все сэкономленные деньги Коллинзы перечисляют в свои пронаталистские благотворительные организации.
«Я буду рада умереть при родах»
Симона, в отличие от Малкольма, раньше не думала о спасении человечества. До встречи со своим супругом она не хотела заводить детей — напротив, она планировала сделать стерилизацию, чтобы деторождение не мешало ее карьере. О своих планах она рассказала Малкольму на втором свидании, и такая позиция его не смутила. Он пообещал Симоне, что ей не придется отказываться от своих амбиций, если она решит построить с ним семью. Симона согласилась попробовать, а через год после свадьбы Малкольм оплатил ее обучение в Кембридже.
Сейчас Симона ждет пятого ребенка. Из-за проблем со здоровьем она может забеременеть только с помощью процедуры экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Кроме того, после осложнений, возникших при рождении ее первого ребенка, она может рожать только с помощью кесарева сечения.
Чтобы организм успевал восстанавливаться, Симона рожает с перерывами в 18 месяцев. С каждым новым кесаревым сечением риск осложнений возрастает. Несмотря на это, она планирует в общей сложности родить 10 раз. «Я буду рада умереть при родах», — говорила она в одном интервью.
Рано или поздно Симоне придется удалить матку ради сохранения собственного здоровья. Если это случится, то Коллинзы прибегнут к суррогатному материнству, несмотря на то что они считают эту процедуру дорогой и «неравноправной».
Сейчас у пары заморожено 32 эмбриона. Эмбрионы, которые они не хотят использовать сами, они отдают другим семьям — три эмбриона уже получила одна лесбийская пара в Калифорнии. «Дети, которых у меня еще нет, так же дороги мне, как и те, которые у меня уже есть», — говорит Малкольм
«Старики будут умирать от голода»
Малкольм считает, что демографический кризис затрагивает в первую очередь страны, где у женщин есть права и доступ к образованию. Однако, по его мнению, решение не в том, чтобы ограничивать эти права, а в изменении культурных установок. Он убежден, что общество должно ценить матерей так же, как военных, ведь «они рискуют жизнью ради страны».
В развитых странах уровень рождаемости действительно ниже необходимого для поддержания численности населения. Для стабильности демографического баланса в среднем на одну женщину должно приходиться не менее 2,1 ребенка. Однако в примерно 55% стран мира, включая Россию, США и Китай, рождаемость остается ниже этого уровня. В то же время в ряде стран Африки она значительно выше: например, в Анголе в среднем 5,2 ребенка на женщину, а в Нигере — 6,7.
Прогнозируется, что к концу XXI века в 198 из 204 стран рождаемость будет ниже уровня, необходимого для воспроизводства населения. В ближайшем будущем это может создать «пенсионную бомбу замедленного действия»: налоговых поступлений от работающего населения будет недостаточно, чтобы покрывать выплаты пенсионерам. Уже сегодня эта проблема ощущается в разных странах: например, во Франции пенсионный возраст повысили в том числе для того, чтобы искусственно увеличить число граждан трудоспособного возраста. «Будут страны, где старики будут умирать от голода», — считает Малкольм.
Развитые страны рискуют повторить судьбу Южной Кореи, если рождаемость не начнет расти, предупреждает Малкольм. Сейчас в Южной Корее один из самых низких уровней рождаемости в мире: на одну женщину приходится лишь 0,92 ребенка (в столице страны Сеуле и вовсе 0,55). Если так и продолжится, то через 50 лет число корейцев трудоспособного возраста сократится вдвое, а почти половина населения будет старше 65 лет. Коллинз называет ситуацию в Южной Корее «экономическим крахом» — такую оценку косвенно подтверждают и местные власти, которые объявили о чрезвычайной демографической ситуации национального масштаба.
Пособия на уход за детьми не помогут развитым странам исправить ситуацию, считают Коллинзы. Такая политика не сработала и в Южной Корее, где, по данным «Би-би-си», государство потратило 286 миллиардов долларов за последние 20 лет на меры по увеличению рождаемости. Семьям с детьми предлагались скидки на такси и жилье, а женатым парам — бесплатное ЭКО. В прошлом году государство обязалось выплачивать всем молодым родителям более 22 тысяч долларов (больше двух миллионов рублей) на поддержание семьи в течение восьми лет.
Запрет абортов также не решит проблемы с рождаемостью, уверен Малкольм. Семья Коллинзов называет аборт «ранней эвтаназией» и считает его допустимым до 12-й недели (хотя в Пенсильвании, где они живут, прерывание беременности разрешено до 23 недели). По мнению Коллинзов, аборт на более поздних сроках допустим только в двух случаях: если ребенок не выживет в утробе или если его жизнь будет сопровождаться «тяжелыми страданиями». Малкольм отмечает, что полный запрет абортов уже доказывал свою несостоятельность. Например, в Румынии 1970-х из-за этого сначала произошел всплеск рождаемости, но вскоре за ним последовал резкий спад.
Эмбрионы на выбор
Все дети Малкольма и Симоны прошли проверку здоровья еще до рождения. Для этого Коллинзы используют технологию полигенного скрининга эмбрионов, который позволяет проверить его на болезни, могущие проявиться в будущем.
Преимплантационная генетическая диагностика эмбриона позволяет проверить его на болезни, которые могут проявиться после рождения. Развитие этой технологии привело к появлению «полигенного скрининга» — анализу эмбрионов и выбору из них «лучшего» с точки зрения генетики, что вызвало дискуссию об этической допустимости подобного.
Пара отказалась использовать эмбрионы, у которых выявлен риск развития рака, шизофрении, болезни Альцгеймера, депрессии и тревожности. Зато они не проверяют эмбрионы на аутизм, ведь, по их словам, у них обоих расстройство аутистического спектра.
В США есть частные компании, предлагающие родителям услугу генетического отбора будущих детей. Однако не все ученые считают эти методы эффективными. Кроме того, полигенный скрининг вызывает этические споры, поскольку отбор эмбрионов можно рассматривать как форму евгеники — практики селекции людей с целью «улучшения» расы, применявшейся, в частности, в нацистской Германии.
Малкольм и Симона называют выборку эмбрионов «полигеникой». По их мнению, родители выбирают не «лучшего» ребенка, а самого подходящего для них двоих. По словам Малкольма, евгеника ставит в приоритет определенный набор генов, который должен быть у всех людей, тогда как «полигеника» сосредоточена на том, что именно конкретные родители хотят видеть в своем ребенке.
«Разные культурные группы будут выбирать разные вещи для оптимизации [у своих будущих детей]. В конечном итоге это приведет к подлинному человеческому разнообразию», — объясняет Малкольм.
Коллинзы уже потратили больше 200 тысяч долларов (почти 20 миллионов рублей) на ЭКО, криоконсервацию (заморозку эмбрионов и яйцеклеток) и скрининг. Проверка одного эмбриона стоит порядка 2500 долларов (228 тысяч рублей), а цены на ЭКО в США могут доходить до 20 тысяч долларов (больше 1,8 миллиона рублей).
Сейчас у Коллинзов есть собственный благотворительный фонд Pronatalist Foundation, куда они вкладывают свои сбережения. Миссия организации — помогать будущим родителям планировать беременность и воспитывать детей. Благотворительный фонд Коллинзов среди прочих проспонсировал Яан Таллинн — соучредитель Skype, эстонский миллиардер, у которого также много детей. В 2022 году он пожертвовал для Pronatalist Foundation около полумиллиона долларов.
Семья Коллинзов хочет донести свои идеи до Белого дома. Они рассчитывают использовать «свои связи» в администрации США, чтобы создать «целевую группу пронаталистов» в одном из министерств. Возможно, им это удастся, так как представители действующего правительства США высказываются на тему демографии в схожем ключе: вице-президент Джей Ди Вэнс выступал на митингах против абортов с лозунгом «я хочу больше детей в США», а Дональд Трамп заявлял о намерении устроить в стране «бэби-бум»
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!
