В 2024 году 29-летняя Грэта Голикова решила стать донором яйцеклеток — так она хотела помочь женщинам с репродуктивными проблемами завести детей. В петербургской клинике ей провели процедуру по извлечению яйцеклеток (всего забрали 39), но вскоре после этого ей стало плохо. Врачи выяснили, что у нее разорвались яичники, Голикова потеряла много крови и едва выжила. «Холоду» она рассказала, как пыталась получить от клиники, в которой проводили процедуру, хотя бы извинения, как ее едва спасли от смерти и сможет ли она иметь детей в будущем.
В 2021 году я вышла замуж, и вскоре у нас с мужем родился ребенок, а через два года — второй. Обе беременности проходили легко, поэтому я никогда не задумывалась, что бывает иначе. Но в какой-то момент мне стали попадаться рилсы о том, что у людей годами не получается зачать, и они делают ЭКО. Так, например, было у моей знакомой.
Однажды сестра рассказала мне о донорстве яйцеклеток. Тогда я подумала: «Почему бы не попробовать помочь другим женщинам, если здоровье позволяет?» Я стала читать об этом в интернете: там не было информации о рисках или плохих отзывов. Поэтому я и решилась на процедуру. Муж меня поддержал.
Донорство яйцеклеток — это процесс, при котором женщина-донор проходит гормональную стимуляцию яичников, после чего у нее под контролем врача берут созревшие яйцеклетки. В лаборатории эти яйцеклетки оплодотворяют спермой будущего отца или донора и переносят в матку женщины, которая будет вынашивать ребенка.
Зачастую женщины становятся донорами ради денег. В России за это платят мало: в среднем несколько десятков тысяч рублей в зависимости от количества сданных яйцеклеток. Именно поэтому многие, кто хочет заработать, едут в другие страны, например, в Китай, где за это можно получить тысячи долларов. К тому же организаторы оплачивают перелет и проживание. Но я в первую очередь хотела помочь людям, поэтому начала искать клиники в Санкт-Петербурге, где живу.
Весной 2024 года я выбрала одну из клиник в центре города (ее название я упоминать не хочу) с хорошими отзывами. Донорами яйцеклеток могут стать здоровые совершеннолетние женщины не старше 35 лет. В той клинике у меня спрашивали про рост, вес, гражданство и здоровье родственников. Также мне сказали, что должно пройти не меньше полугода после того, как я перестала кормить грудью.
В апреле я начала готовиться к процедуре: сходила на консультацию с врачом-гинекологом, где мне рассказали, как происходит забор яйцеклеток, сдала все анализы, в том числе на генетику (это необходимо, чтобы узнать о возможных болезнях, передающихся из поколения в поколение). Я старалась правильно питаться, принимать витамины и в течение полугода ежемесячно сдавала анализы крови.
Процедуру назначили на сентябрь. За две недели до нее мне начали стимулировать яичники — ежедневно кололи гормоны, чтобы созрело больше яйцеклеток, чем при естественном цикле. Тогда я ощущала себя как во время ПМС: немного вздулся живот, я стала эмоциональной и плаксивой.
Врачи не говорили со мной о каких-то серьезных последствиях донорства для здоровья, но предупреждали, что может немного болеть живот и ухудшиться самочувствие. Поэтому перед пункцией я чувствовала себя очень уверенно и спокойно. Даже в инстаграме мне никто ничего не писал, хотя я выкладывала рилсы про подготовку к процедуре.
Больнее, чем при родах
19 сентября 2024 года с утра я приехала в клинику на процедуру. Мне сделали УЗИ и поставили общий наркоз, чтобы сделать пункцию и собрать созревшие яйцеклетки. Когда я очнулась, врач сказала, что нужно полежать полчаса и сообщила, что получилось взять 39 яйцеклеток. Я очень обрадовалась — подумала, что помогу нескольким женщинам забеременеть.
В норме у женщины созревает одна яйцеклетка во время каждого менструального цикла, иногда — больше. Чтобы извлечь яйцеклетки врач проводит пункцию — вводит иглу в яичник женщины через вагину. Такая процедура занимает примерно 20 минут и чаще всего проводится под седацией.
Пока я лежала у меня начал болеть живот, и я пожаловалась врачу. Но она убедила меня, что это нормально, дала обезболивающее и отправила домой. После процедуры мне заплатили 90 тысяч рублей.
Когда я приехала домой, живот начал болеть сильнее. Через пару часов у меня заболели легкие и стало колоть при дыхании. Муж тогда собирался на тренировку, но я попросила его остаться дома на всякий случай.
К восьми вечера мне стало так больно, как не было даже при родах. Тогда я написала в клинику, выпила две таблетки обезболивающего и пошла спать. Я даже не думала вызвать скорую — думала, что так и должно быть после того как из тебя достали столько яйцеклеток.
В полночь я проснулась от боли, мне было тяжело дышать. Я пошла на кухню за водой, но дважды упала — то ли в обморок, то ли от слабости. Муж еще не спал и прибежал, когда я лежала на полу в позе эмбриона. Тогда он понял, что я умираю и вызвал скорую.
Скорая приехала быстро. Я рассказала врачам про донорство яйцеклеток, они потрогали мой раздутый живот и сразу забрали меня в больницу.
Готовились меня хоронить
В больнице все суетились вокруг меня. УЗИ показало, что у меня внутреннее кровотечение. Врачи спрашивали про донорство и когда услышали про 39 яйцеклеток, были в шоке. Они сказали, что меня «перестимулировали» и яичники слишком большого размера. Все это время я чувствовала ужасную боль.
Синдром гиперстимуляции яичников (СГЯ) — реакция организма на избыток гормонов, чаще всего возникающая у женщин, проходящих стимуляцию овуляции с помощью гормональных препаратов.
СГЯ наблюдается примерно у 33% женщин, получающих такое лечение, но в большинстве случаев проходит в легкой форме. Умеренная или тяжелая форма развивается приблизительно у 1% пациенток.
При тяжелой форме СГЯ могут появиться сильные боли в животе, тошнота и рвота, одышка и вздутие живота. В редких случаях развивается тромбоз — чаще всего в ногах или легких. Это сопровождается отеком, болью в ногах или груди и затрудненным дыханием.
Когда меня посадили на стул, чтобы сделать рентген, я отключилась. После этого меня отправили на операцию — как мне сказали, она длилась два часа.
Утром я очнулась в реанимации, у меня болели легкие и сердце. Врач сказала, что это из-за ИВЛ (аппарат искусственной вентиляции легких. — Прим. «Холода»), к которому меня подключили во время операции. Дальше она сообщила, что у меня разорвались яичники, и я потеряла 1,25 литра крови, но хирургам удалось спасти мои яичники. И добавила, что я умерла бы через два часа, если бы не вызвала скорую.
С тех пор как меня увезли в операционную, муж не знал, что со мной происходит — врачи ничего не говорили, потому что боялись, что мне станет хуже. Моя мама сразу прилетела из Екатеринбурга, и они с мужем готовились меня хоронить. На вторые сутки им наконец сообщили, что я жива и нахожусь в отделении реанимации.
Там я пролежала два дня — мне переливали кровь от пяти доноров. Потом меня перевели в обычную палату, но результаты анализов не улучшились: у меня был критически низкий белок. Я все равно старалась двигаться, гуляла по коридору. Выписали меня через неделю.
Когда я вернулась домой, мне нельзя было поднимать ребенка и заниматься спортом, но в целом чувствовала себя хорошо. На полное восстановление ушел месяц.
Даже не извинились
После выписки я долго общалась с сотрудниками клиники, но они ни разу не извинились, хотя из-за халатности их врачей я чуть не умерла. Они повторяли, что я попала в 1% риска, и у них такого никогда не было, и присылали мне документы, о том, что ни в чем не виноваты. Меня это ужасно злило.
Мне толком никто не объяснил, почему так случилось. Но исходя из того, как повела себя в этой ситуации клиника, я думаю, что они ошиблись. Возможно, использовали неподходящий для меня гормональный препарат. Но главное — врач не должна была отправлять меня домой, когда я пожаловалась на боль. Она могла сделать хотя бы УЗИ. Я хотела подать на них в суд, но адвокаты объяснили, что такие дела очень сложно выиграть.
Вскоре злость сменилась отвращением: я не могла ни видеть, ни слышать сотрудников этой клиники. Позже они предложили бесплатно скорректировать шрам, который остался у меня после операции. Я боялась снова с ними связываться, но все же согласилась, ведь за эту процедуру отвечал другой врач.
С тех пор я уже дважды приходила туда — мне делали уколы, чтобы уменьшить рубец. Затем, возможно, мне сделают лазерную шлифовку, но даже тогда шрам полностью не исчезнет — его можно лишь немного «сгладить», чтобы он выглядел не так ужасно.
Поступили со мной как со скотом
Когда я лежала в больнице после операции, на эмоциях выложила рилс о случившемся, и он завирусился. Я рада, что рассказала людям о реальных последствиях донорства. Некоторые написали, что после моей истории передумали сдавать яйцеклетки. Также откликнулись женщины, у которых тоже были осложнения после процедуры. Но были и положительные истории: кто-то сдавал яйцеклетки четыре раза, и все проходило легко.
Мне оставляли также агрессивные комментарии: писали, что я продаю «своих детей» и сделала это ради денег, что меня ждет скорый климакс и смерть. Даже утверждали, будто мой биологический материал отправят в Индию и Китай на опыты. От такого хейта у меня впервые в жизни на нервной почве заболело сердце.
На данный момент нет научных доказательств, что донорство яйцеклеток ускоряет наступление менопаузы или вызывает преждевременное истощение яичников у здоровых женщин.
После случившегося я не разочаровалась в донорстве, ведь это хороший способ помочь людям завести детей. Проблема не в процедуре, а в отношении врачей к женщинам. Если бы меня заранее предупредили о возможных последствиях, то я бы действовала иначе после процедуры. Поэтому я никому не советую становиться донорами яйцеклеток.
Я до сих пор ненавижу врача, которая проводила мне пункцию. Считаю, что она поступила со мной как со скотом. Мне спасли яичники, и я, возможно, смогу иметь детей, но не знаю, будет ли это так же легко, как было раньше.
