Мой бывший пробил мне череп ключом от машины

В феврале 2024 года пиарщица и бренд-продюсер Ксения Душанова (творческий псевдоним героини) пыталась уйти от своего партнера Николая Алиева, который контролировал ее переписки и отношения с клиентами, а потом избил. Она пряталась по друзьям, но тот нашел ее. Рассказ Ксении об этом читайте в первой части. 

Когда Ксения думала, что ей удалось уйти от него, Николай пробрался в дом, где она находилась, и снова избил ее — настолько сильно, что выбил ей глаз. Сейчас Алиев находится под следствием по обвинению в покушении на убийство. Ксения же учится жить с новым лицом и пытается привлечь внимание к проблеме домашнего насилия с помощью своего проекта «Женский спецназ». Она рассказала «Холоду» свою историю.

Это вторая часть истории. Начало читайте здесь.

Вечером 20 декабря я позанималась раскрашиванием картины под аудиокнигу и легла спать с ощущением полного счастья. 

В четыре часа утра я открыла глаза от шороха и увидела перед собой силуэт в полумраке. Человек искал что-то у столешницы на кухне, где я спала на диване, и поглядывал на открытую дверь балкона, где спал Макс. Поначалу я не испугалась: в квартире бывало много народу, и я подумала, это приехал старший сын Лены, но на всякий случай спросила: «Кто это?» Человек повернулся, и я увидела, что его лицо закрыто балаклавой, видны только глаза. 

Он в считанные секунды подскочил ко мне и стал наносить мне удары по голове. Я ничего не успела сделать, только спросила, зачем он это делает. Я почувствовала только первые пару ударов, потом, не знаю как это объяснить, но я будто отлетела и наблюдала за всем со стороны. Видела, как я лежу на диване, как надо мной склонился обмотанный халатом человек и колошматит мою голову. Наносит удар за ударом, старается, пыхтит. 

Я молчала и думала только о том, что сейчас проснется Макс и найдет на кухне окровавленный труп матери. Его отец умер от рака два года назад, и я не хотела, чтобы он потерял и меня.

Я чувствовала, как мой череп трещит, и поняла, что надо что-то сделать, чтобы он перестал бить меня по голове. Я, что было сил, схватила его за руку и вгрызлась в большой палец. Я знала, что ему больно, и подумала, что раз он молчит, не орет и не матерится, значит, боится себя выдать. 

Следовательно, это знакомый. И тогда мне пришлось признаться себе, что это Николай. Больше никто не был способен на такое, но я до последнего сомневалась, что это он. Думала, может, он кого нанял, не стал бы своими руками меня убивать, между нами же и хорошее было…

Меж тем Николай вырвал у меня изо рта свой палец и стал бить меня по телу. Это было очень больно. Но меня радовало то, что удары не приходятся по голове. Я понимала, что большего она может не выдержать. Сил на сопротивление у меня не осталось, я откинулась на диван и обмякла. Николай, должно быть, подумал, что я умерла. Он резко вскочил, схватил мой телефон и убежал. 

Когда я услышала, как за ним захлопнулась дверь, мое тело встало. Лены не было дома, была только я, Макс и младший сын Лены Паша. Я не кричала, не хотела будить детей, только пошла закрыла дверь. Так решило мое тело, что нужно пойти закрыть дверь на замок. Когда я вернулась на кухню, увидела, что посреди нее стоит бледный Макс и весь дрожит, спрашивает: «Мама, что с тобой?»

Я сама не понимала, что у меня раскурочена была вся голова, лицо, только чувствовала, как из головы фонтаном прыгает кровь. Я поняла, что плохо выгляжу, только когда увидела выражение ужаса на лице сына. 

Тогда же я собралась силами и сказала Максу: «Произошло что-то очень страшное, но мы со всем справимся, найди, пожалуйста, телефон, нам надо вызвать скорую». Мой телефон мы не нашли, телефон Макса до семи утра был на домашнем контроле, и мы не могли его включить. Тогда Макс разбудил Пашу и принес мне его телефон. Я должна была объяснить диспетчеру, что ситуация опасная, и при этом не испугать Макса. И судя по всему с первой частью этой задачи я не справилась, больница была совсем недалеко от нас, но машина не приезжала целых 20 минут. Тогда я заново позвонила диспетчеру и прямо сказала, что если они не поторопятся, может оказаться, что приедут слишком поздно. Машина приехала через четыре минуты. 

Что было потом, я помню фрагментами — несколько раз отключалась. Помню только, что сказала Максу, что все будет хорошо, я обязательно вернусь, не умру. После этого меня замотали в простыни и одеяла, отнесли в машину и отвезли в больницу.

В больницу ко мне приехали следователи. Они недоумевали, мол, как это так, дома полно ценных вещей: на видном месте лежит дорогая техника, не спрятаны бриллианты, и при этом ничего не тронуто? А я еще и говорю, что нападающий всю дорогу молчал. Они не верили мне, думали, я недоговариваю чего. На их вопрос, кого я подозреваю, я ответила, что на такое способен только Алиев. И вспомнила, что прокусила нападавшему большой палец. 

О том, как дальше развивались события, я знаю со слов Лены. Она приехала к себе домой, когда там уже вовсю работала опергруппа, снимала отпечатки пальцев, опрашивала свидетелей и отсматривала записи с камер наблюдения. Следователи позвонили Саше — тому моему знакомому, который работал с Николаем, — спросить, когда он в последний раз виделся с ним, а Саша, не поняв серьезности ситуации, позвонил Николаю. Николай позвонил Лене, стал кричать на нее, как она смеет его в чем-либо подозревать, если он всю ночь провел в ночных клубах с девушкой у людей на виду. 

У него и правда была подготовлена легенда: до и после того, как он приехал меня убивать, он тусовался в клубах, записывал кружочки в телеграме и отсылал их общим знакомым. Рассказывал, как он счастлив, что у него новые отношения, показывал девушку, которую выдавал за свою новую любовь. Как выяснилось позже, с девушкой, которую он всем показывал, они познакомились в ту же ночь. 

Лена сказала Николаю приехать и самому посмотреть, что творится у нее дома. У нее вся квартира была в крови. Он сказал, что приедет через полчаса, так как пил всю ночь и не сядет за руль, а приедет на автобусе. И действительно приехал. Скорее всего, он предполагал, что убил меня. Если бы я не выжила и не дала показания про палец, кто знает, может быть, у него прокатило бы все так, как он на это рассчитывал. 

А так — опергруппа встретила его у дома, сотрудник протянул руку поздороваться и тут же заметил отпечаток зубов у него на руке. Его сразу и повязали. Он почему-то не стал отпираться, сразу во всем признался, рассказал, что достал из кармана ключ зажигания от своей «Тойоты». Он в своих показаниях говорит, что хотел взять нож со стола, но не смог его найти, так как в ту ночь вся наша посуда была в посудомойке. Имел место эффект неожиданности: я обнаружила его раньше времени — он изначально предполагал, что я нахожусь на балконе. 

Когда я отходила от наркоза после операции, ко мне приехал следователь и рассказал, что Николай во всем сознался. Я, хотя и понимала, что никто другой так поступить со мной не мог, все равно до последнего не верила, что он сделал это сам, собственными руками. Если тебя изобьет незнакомый человек на улице, чтобы забрать сумочку, это будет больно и неприятно, но логика этого действия тебе понятна. А когда так с тобой поступает человек, которого ты любил и который любил тебя, это невыносимо. Совсем не укладывается в голове. 

Врачи прооперировали меня и удалили глаз: он вытек по дороге в больницу, и его не удалось спасти. Мало того, что ничего не осталось в глазнице, Николай так раздолбал ее кулаком со сжатым в нем ключом, что глазная орбита сместилась вниз, повредилась скуловая кость, был сломан нос и верхняя челюсть. 

Недавно челюстно-лицевой хирург в Москве провел мне еще одну операцию на лице. Взял кость из челюсти и вставил в глазную орбиту, чтобы выровнять лицо. Через два-три месяца будет понятно, прижилась ли кость, и, если все хорошо, можно будет делать имплантацию: ставить протез глаза, чтобы глазница не пустовала и лицо не съезжало вниз. 

Помимо этого у меня была сломана рука, были вырваны ногти. Врачи обнаружили и затылочное сотрясение мозга. Восемь швов на лице — мне повезло, что зашили все очень красиво, за это большое спасибо врачам. Они вообще молодцы, сделали все так, что мне даже не пришлось сбривать волосы под ноль.

Самое сложное было, когда я впервые сняла повязку. Одно дело было знать, что там чего-то нет, и совсем другое — это увидеть. Это, в принципе, зрелище не для слабонервных. Ужаснет, если такое на картинке увидишь. Но мне предстояло еще и принять тот факт, что это теперь мое лицо и теперь я вот так выгляжу. Я очень плакала первое время, видя свое отражение в зеркале. 

Но меня спасли люди. Вы не представляете, сколько сообщений я получаю каждый день! Среди пишущих мне есть и хейтеры, но их ничтожно мало по сравнению с теми, кто меня поддерживает. Столько людей выбрало верить в меня, дарить мне свою теплоту, писать мне, что я не могу их подвести. 

То, что случилось, уже случилось. Если я буду страдать, ничего не изменится и глаз у меня не вырастет. Сейчас же я при помощи этого лица могу сделать что-то хорошее: привлечь внимание к проблеме домашнего насилия. 

Я понимала, что если не придать эту историю огласке, она замнется, как многие другие, и Николай выйдет сухим из воды, как всегда это делал, будучи одаренным манипулятором. Я подписала документы, что хочу сделать всю информацию публичной и доступной, и стала общаться со СМИ, потому что это понятный мне инструмент. 

Работа завертелась сразу после операции, когда я еще была в больнице. Мне стало писать бессчетное количество женщин со своими историями, историями своих мам, сестер, бабушек, дочерей и подруг. Я была в шоке, что таких историй так много у нас в стране. Раньше совсем не думала о масштабах этой проблемы, потому что в предыдущих отношениях меня не то, что никогда не били мужчины, мои мужья не позволяли себе даже просто неуважительно со мной общаться.

А сколько таких историй заметается под ковер! Мне написало несколько девочек, которые пострадали от рук Николая Алиева. По их словам, кого-то он бил головой о холодильник, кому-то плескал кислотой в лицо. И все они благодарили меня за то, что я решила рассказать правду о нем. Им на это не хватило сил — ни одна из них не захотела рассказывать о своей истории публично, и они писали мне, что, если бы не я, могли бы оказаться на моем месте. Кто-то из девчонок писал и звонил мне напрямую, кто-то шифровался, и мне писали их родственницы и подруги.

Женщины не рассказывают о таком, потому что знают, что мужчинам ничего не будет. В случаях домашнего насилия вопиющее количество безнаказанности. От нас отмахиваются, как от назойливых мух, в больницах и в отделениях полиции, а потом те же следователи приезжают на место убийства и разводят руками.

Я наткнулась на комментарий под своей историей, из-за которого мне захотелось сползти по стенке. Человек писал, мол, как же Алиеву не стыдно так себя вести, ведь я даже ему не жена. То есть у нас в стране бытует мнение, что с замужеством женщина переходит в собственность к мужчине и он может делать с ней все что захочет. И ничего ему за это не будет. 

Мужчину, который стрелял женщине в голову — у нее теперь протез вместо глаза, она еле выжила, — посадили в тюрьму всего на три года (речь идет о Шаиге Зейналове, владельце отеля в Петербурге, который в апреле 2020 года выстрелил в свою 18-летнюю девушку Дарью Мухину. Пуля пролетела в полуметре от головы Мухиной, осколок срикошетил и попал ей в левый глаз. Суд приговорил Зейналова к пяти годам колонии общего режима, но с учетом времени, проведенного в СИЗО, и пересмотра дела, Зейналов вышел на свободу через три года и восемь месяцев . — Прим. «Холода»). Дальше просто некуда, это такое обесценивание права женщин на жизнь, что подумать страшно. И тем не менее это та реальность, в которой мы живем. То, как вальяжно ведет себя Алиев сейчас, — очередное тому доказательство.

Он и не подумал извиниться, он искренне недоумевает, из-за чего шум, заявляет: «Ну да, я хотел ее избить, пусть знает, кто ее хозяин».

Безнаказанность развращает. Он избил меня, и ему это сошло рук. Он приехал меня убивать — и тоже уверен, что избежит наказания. Подал заявление на СВО — об этом моему адвокату рассказал адвокат Алиева. Если его туда отправят, мне и моим друзьям тем самым подпишут смертный приговор. Потому что он сразу же прострелит себе ногу и вернется домой с ранением и станет мстить нам. Он сделал со мной такое, когда я просто от него ушла, представьте, что он сделает со мной сейчас, когда я рассказала правду о нем на всю страну. 

Человеку, который с такой жестокостью расправился с женщиной, не должны давать в руки оружие. У него не должно быть возможности выйти из тюрьмы раньше срока. А меж тем таких случаев полно, когда насильники и преступники отправляются из тюрьмы на СВО, возвращаются и продолжают делать то же самое. 

Мой случай сейчас громкий, но рано или поздно забудут и обо мне, как забыли про других девушек. Пока ко мне прислушиваются, я буду громко кричать о несправедливости происходящего, своим уродливым глазом напоминать о проблеме домашнего насилия в России. 

Я создала телеграм-канал «Женский спецназ» — это такое женское объединение, которое помогает пострадавшим женщинам связаться с психологами, юристами и благотворительными организациями — со всеми, кто готов им помогать. Ведь первое, что сделал Алиев, — изолировал меня от других людей, заставил поверить, что я никому не нужна, и это сделало меня уязвимой к насилию и манипуляциям. Поэтому я уверена, что наша сила в первую очередь в объединении. Когда я одна кричу, это легче игнорировать, чем когда сотни и тысячи женщин громко заявляют о надобности ввести закон против насилия над ними.

«Женскому спецназу» уже удается помогать женщинам, которые пишут нам, что не знают, что им делать и куда идти. Мы соединяем их с кризисными центрами и организациями, которые готовы им помогать. 

Я понимаю, что есть профильные организации, которые помогают жертвам уже много лет, и мне было бы интересно с ними сотрудничать. У меня нет цели самой становиться такой организацией, я только хочу быть такой некой точкой сбора. Я рассказываю женщинам, какие в их городах есть кризисные центры, когда возможно, предоставляю адресную помощь. Делюсь своей историей, чтобы какая-то девушка услышала и не попала в ту ситуацию, в которой оказалась я, и чтобы ее парень узнал, что за рукоприкладство бывает наказание. И бесконечно повторяю: проблема существует, приобретает все большие масштабы, а наше общество ее игнорирует. 

Я очень хочу поправить здоровье, чтобы у меня было больше ресурсов и чтобы я могла помочь большему количеству женщин. Я не вижу 50% того, что происходит вокруг, и мой мозг все еще к этому не привык. Я врезаюсь в косяки, вокруг меня что-то вечно падает и летает, потому что я только учусь ориентироваться в пространстве и жить с одним глазом. Как оказалось, очень удобно, когда их два. 

Но я не жалуюсь, доктора объясняли мне, что я чудом выжила. Полмиллиметра в сторону, и я могла умереть. А так получилось, что мне выдали второй шанс на жизнь. И я решила для себя, что хочу отплатить добром за этот великий дар. Хочу делать что-то хорошее, важное и полезное, чем сейчас и занимаюсь. Не хочу уходить во тьму. 

Поначалу я боялась, что провалюсь в полное разочарование жизнью, не смогу больше верить людям и конкретно мужчинам. Но я себя из этого вытащила за шиворот, благодаря тысячам людей, которые писали мне и доказывали своими сообщениями, что добра в мире все равно больше. 

Я буду до конца своих дней разбираться в том, как я попала в эту ситуацию. Я не склонна заниматься виктимблеймингом, считаю, что в преступлении всецело и полностью виноват преступник, а не жертва. Но сказать, что он маньяк-козел, а я в порядке и ни при чем, у меня не повернется язык. Потому что он-то мудак и козел, но я тоже не просто так оказалась у него под воздействием. Я считаю себя сильной и самодостаточной женщиной, и как я повелась на эту историю, остается для меня большим вопросом. Сейчас я работаю с психологом, ищу ответ на этот вопрос и разбираюсь с реакциями своего тела (у меня до сих пор при звуке захлопывающейся двери сердце замирает). 

В процессе самопознания я поняла, что даже сильные женщины попадаются на эту удочку. Потому что, какими сильными мы бы ни были, мы верим в любовь, мы милосердны и добры, и именно такими нашими качествами пользуются манипуляторы и абьюзеры. 

То, как обесценивают себя женщины в постсоветском пространстве, как цепляются за недостойных их мужчин, — это отдельная тема, которая тоже делает нас легкими мишенями. Мы сплошь недохваленные дети, не умеющие любить себя. И все это не изменить по щелчку пальцев. Помочь справиться с таким может только многолетняя регулярная работа над собой. 

Обвинять кого-либо — это абсолютно бесполезное занятие. Я могу поматериться, поплакать, пообзывать его мудаком, но это мне не поможет. Я сделаю для себя выводы, но не буду считать, что из-за этой ситуации все вокруг теперь мрачно и плохо. Есть миллионы хороших мужчин, миллионы честных людей.

Однажды после нападения я сидела на парапете у моря и пила кофе. Очень радовалась, что вижу море, небо голубое. Ко мне подсел стильно одетый дедушка с палочкой и сказал: «Девочка, у тебя все в жизни будет хорошо, ты заслуживаешь всего самого лучшего, но ты должна его простить».

Я раньше никогда не видела этого человека, но у меня сложилось впечатление, будто он заглянул мне в душу, раз такое сказал. Еще глаза у него были особенные — пронзительного голубого цвета. Я не смогла сдержаться и заплакала. 

А он продолжил: «Девочка, я знаю, что ты много пережила страданий, но ты должна понимать, что страдания — они очищают душу». Мы еще какое-то время посидели с ним на парапете. Поплакали и помолились о том, чтобы не скурвиться, чтобы несчастье меня не сломило. А потом этот дедушка ушел. Позднее из роликов на ютубе я узнала, что его зовут дядя Сережа, он заслуженный бомж России, блаженный человек. 

Эта встреча оказалась для меня знаковой. Я и правда не даю несчастью себя разрушить и не страдаю. На страдания у меня нет времени.