Екатерина Лавринюк решила начать серьезно кататься на коньках только в 25 лет — и сразу же сломала руку. Несмотря на это, она не просто продолжила кататься, но и стала участвовать в соревнованиях и побеждать. Теперь Лавринюк доказывает, что фигурное катание — не только для худых, а спорт — не про ограничения, а про удовольствие. О своем пути и борьбе с фэтшеймингом и стереотипами она рассказала «Холоду».
Когда я училась в консерватории — а я профессиональный музыкант, — у меня начались проблемы с голосом и мне пришлось лечиться у «вокального» врача фониатра. Чтобы меня не поглотила эта рутина, я начала следить за фигурным катанием на Олимпиаде в Сочи в 2014 году.
Следующей зимой, посмотрев видео на ютубе о том, как кататься и выполнять несколько движений, я купила себе коньки и пошла на лед. Мне не было страшно: я уверенно стояла на коньках, и мне казалось, что сразу могу приступать к разворотам на скорости. В итоге я споткнулась, упала плашмя и сломала руку. После этого мне на год запретили заниматься травмоопасными видами спорта.
Во «ВКонтакте» есть группа «Подслушано — фигурное катание», и там все обсуждали, можно ли взрослым людям вставать на коньки. Иногда писали подростки и спрашивали, могут ли они стать как Юлия Липницкая, если начнут заниматься сейчас. Им обычно прилетали ответы, что уже поздно. Я же на олимпийские медали не претендовала, поэтому мне никто подобного не писал.
В этой группе я познакомилась со студенткой, которая хотела стать тренером по фигурному катанию. Она предложила тренировать меня бесплатно.
Мы встречались на катке в Стрельне. Обычно там катались несколько женщин, которые, как и я, учились делать элементы, парочка хоккеистов и группы детей. Мне было некого стесняться: это как в спортзале — все заняты своим делом. Однажды, когда я учила один прыжок, ко мне подъехали две девочки-подростка и спросили, не тренер ли я и могу ли их чему-нибудь научить.
За полтора года я научилась базово скользить, делать простые шаги и самые простые прыжки и вращения. Потом я нашла нового тренера. Четыре года я занималась два раза в неделю. Но наступила пандемия, а после нее я сделала большой перерыв и не каталась до 2023 года, пока не нашла свою школу, где теперь тренируюсь.
Когда я только вернулась на занятия после перерыва, меня тошнило от усталости в конце тренировок. Но со временем тело адаптировалось. Сейчас у меня в расписании групповые тренировки, индивидуальные и хореография с тренером онлайн.
Я работаю педагогом по вокалу по девять часов в день, и это приближает меня к выгоранию: я сижу за роялем весь день, окруженная звуками. Но потом я прихожу на лед, и это совсем другой вид деятельности для мозга. Я пытаюсь находить баланс между работой и катком. Через фигурное катание много узнаю о своем теле, и это помогает мне в вокале, и наоборот.
Если говорить о совмещении работы и фигурного катания с личной жизнью, то все просто — у меня ее нет. Я иногда зависаю на сайтах знакомств, но это очень трудно и энергозатратно. Было несколько приятных свиданий, но чаще всего я тратила время впустую. Я хочу познакомиться с кем-то в обычной жизни. Но если этого не случится, я не стану от этого несчастней.
Соревнования стали для меня испытанием
Раньше мне бывало страшно, в том числе из-за сломанной на льду руки — я долго носила фиксаторы на запястье. Но постепенно я смогла справиться со страхом, повторяя себе: «Если буду бояться, то ничего не получится. Если прыгаю, значит, прыгаю наотмашь».
Конечно, я мечтаю прыгнуть аксель и выполнить двойные прыжки. Хотелось бы вращаться в сложных позициях, быстрее кататься, смелее и выше прыгать. Но я понимаю, что никогда не дойду до уровня профессиональных спортсменов. Зато я смогу усовершенствовать свои навыки, если буду заниматься пять-шесть раз в неделю.
Фигурное катание не из дешевых видов спорта: у меня уходит примерно 70 тысяч в месяц. Для любителей проводится немало платных и бесплатных турниров. Чтобы принять участие в платных соревнованиях, нужно внести взнос в районе пяти-семи тысяч рублей.
Соревнования стали для меня своего рода испытанием и логичным продолжением хобби. Программа для взрослых любителей в категории «Пре-бронза», где я выступаю, длится в среднем полторы минуты — и это нереально тяжело. Поначалу я еле катала половину, но тренировки приносят результат: сейчас я устаю гораздо меньше. В первый раз на выступлении ноги были ватные от волнения, потом — получше, в третий — еще лучше, в четвертый — я смогла собрать все элементы и откатать программу увереннее и с меньшим количеством ошибок.
«Ты же сама понимаешь, что она худее тебя»
Недавно у меня были довольно серьезные соревнования. Я заняла третье место, а второе получила девушка, скользившая со мной на одном уровне: я обошла ее в технике, а она меня — в презентации и композиции. Тренер сказала: «Ты же сама понимаешь, что она худее тебя. Она складная, выглядит как фигуристка, быстрее едет». Видимо, стереотипы о внешности есть не только в профессиональном, но и в любительском спорте.
Комментарии про внешность для меня триггерные. В детстве близкие часто говорили, что если я буду много есть, то не пройду в дверь, или, взяв за щеку, спрашивали: «Сметанку любишь?» По умолчанию считалось: полнота — это некрасиво. Однажды на школьной экскурсии мне дали бутерброд с сыром, и учительница, узнав об этом, сказала, что после него мне нельзя есть весь день, иначе я потолстею.
В институте с весом 58 килограммов я села на диету, потому что считала себя толстой. И начался вечный круг: диета — срыв — переедание — диета. Я заедала грусть и усталость. Я проходила несколько марафонов по похудению, и после одного из них больше не могу есть творог. Было время подсчета калорий и голодания. На последнем марафоне в 2019 году, куда я пришла уже в весе 85 килограммов, я скинула 15, но потом началась пандемия, и вес вернулся.
Я решила уделить время работе с РПП (расстройства пищевого поведения. — Прим. «Холода») и ходила к нескольким психологам, пока не нашла того, кто мне помог. Она работает по стандартному протоколу лечения РПП. Сперва нужно было отказаться от диетического мышления: перестать делить еду на плохую, хорошую, вредную и полезную. Поэтому сначала я должна была разрешить себе есть все, что раньше запрещала. Я позволила себе есть фастфуд, булочки, пить йогурты и соки и, естественно, набрала вес, но так и должно было произойти. Со временем у меня пропал этот фанатичный интерес к еде, которую я всегда себе запрещала. Потому что мозг теперь понимает, что запретов нет, а значит, и переедать нет никакой надобности. Если я захочу бургер — я пойду и куплю его.
В прошлом сезоне я сказала тренеру: «Давай этой темы не будем касаться, потому что это не помогает». И после этого она тему моего веса игнорирует. Теперь она говорит мне: «Ты сама знаешь, что нужно сделать, чтобы кататься легче». Я понимаю, что для прогресса мне действительно нужно худеть. Но точно без этой токсичности.
Не все мы станем олимпийскими чемпионами
После всех приключений с диетами мне было страшно начинать вести блог. Я смотрела на себя на видео и не принимала. Когда я выложила ролик про участие в соревнованиях, я даже не думала, что он наберет столько просмотров. Многие написали мне, что они тоже пойдут заниматься спортом и что всю жизнь мечтали о фигурном катании. Кто-то сказал, что после моего рилса записался на спортивные занятия, на танцы и так далее. Это удивительно.
Мы можем заниматься тем, чем мы хотим, и вообще плевать, что кому-то это не нравится. Плевать, что какая-то женщина недовольна, что другая женщина занимается танцами на шесте в 55 лет. То, что она оставила оскорбительный комментарий, — это только ее проблема и ее зашоренный взгляд на жизнь. Я же преподаю вокал, и у меня куча взрослых учеников-любителей, которые пришли петь оперу впервые уже во взрослом возрасте.
Понятно, что мы, взрослые, не все станем олимпийскими чемпионами. Но и не все дети станут ими. Не все мы будем петь в Metropolitan Opera, но какая нафиг разница? Надо заниматься тем, что делает нас счастливыми. В конце концов, я уже каталась на тех же аренах, где выступали лучшие фигуристы страны, — и разве это не круто само по себе?
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!
