26-летний Никита из Петербурга (фамилия не указана по просьбе героя) всегда стремился избежать скучной работы в найме, поэтому создал собственное производство веганских десертов. За три года он развил свой бизнес до поставок в разные города России, но с началом войны вынужден был уехать. Оказавшись в эмиграции, он понял, что сил придумывать собственное дело заново у него нет. Он пошел работать курьером — и неожиданно обнаружил, что эта монотонная работа спасла его от отчаяния и подарила чувство дома в чужом городе. Как это произошло, Никита рассказал «Холоду».
Купил блендер на «Авито» — и все
Когда мне был 21 год — в 2019 году — я открыл свое кондитерское производство. Придумал я этот бизнес случайно. Я веган и всю жизнь любил готовить. Часто бывало, что хочу что-нибудь съесть — например, какой-нибудь десерт, — а веганской версии нигде не найти. И вот однажды мне было нечего делать, захотелось глазированных сырков, и я попробовал их себе приготовить из растительных продуктов.
Получилось неплохо. К тому моменту я уже какое-то время варился в веганской тусовке, поэтому знал людей, которые держали собственные специализированные магазины. И я подумал: попробую эти сырки продавать. Договорился с одной точкой, со второй, с третьей, потом люди — в том числе из других городов — сами начали мне писать: хотели продавать мои десерты. В итоге я поставлял продукцию в петербургские кафе и магазины и в точки в еще 10–15 городах.
Когда дело начало подниматься, я добавил к сыркам веганский пломбир в стаканчиках, шоколадные батончики и плитки. Так что это было хобби, которое вышло из-под контроля.
Это был мой первый опыт бизнеса. Никакого образования у меня нет ни в сфере кулинарии, ни в сфере управления. Да и вообще нет высшего образования. Официально в своей жизни я почти не работал, только по договоренности со знакомыми: то приятели-владельцы магазина попросили выйти продавцом, то в пекарне подрабатывал, а одно время недолго работал курьером. До 20 лет я жил с родителями, к тому же всегда был экономным человеком, поэтому огромных денег зарабатывать мне было не надо.
Так что, когда я запустил кондитерское производство, это стало моим единственным доходом. Сначала я все делал в одиночку. Вложения на старте были примерно пять тысяч рублей: я купил блендер на «Авито», какие-то ингредиенты и все. Даже упаковку я поначалу делал сам — из того, что находил в кондитерских магазинах и гипермаркетах.
Мне повезло: конкуренция в тот период в этой нише была еще не так высока, и залететь на рынок можно было прямо с нуля. Я все делал по наитию, но постепенно, года за два, дело раскрутилось. Я нанял двух сотрудников, стал заказывать упаковку в типографиях.
Зарабатывать получалось не то чтобы много — но мне хватало. В максимально успешные месяцы чистая прибыль была в районе 70 тысяч рублей. Как будто я получал нормальную среднюю зарплату — но при этом занимался чем-то, что мне реально интересно, и никто посторонний не говорил мне, что делать.
Мне никогда не хотелось «работать на работе» — хотелось придумывать какие-то свои штуки, чтобы было интересно и прикольно. Может быть, у меня есть какая-то предпринимательская жилка: я еще когда учился в школе, однажды купил на оптовой базе газировку «Доктор Пеппер» и продавал ее на «Авито».
Просыпаешься и не понимаешь, где ты и зачем
Уезжать из России я до 2022 года не планировал. Но вечером 24 февраля меня задержали во время акции протеста на Гостином Дворе в Петербурге. На одном из следующих митингов я попал в перепалку с ментами. Этот эпизод засняли на видео, и, к сожалению, его выложили с незаблюренными лицами. И я помню, как на сайте следственного комитета появилась заметка с этим эпизодом: там было написано, что двоих участников перепалки задержали, а третьего ищут. И этот третий — вроде как я. Я поднапрягся и стал думать, что, кажется, надо уезжать.
Мыслей остаться в России из-за бизнеса у меня не было. К тому моменту я уже подвыгорел: поскольку у меня нет ни образования, ни опыта управленческого, я не понимал, как выстроить процесс, как развивать это дело.
Решив уезжать, я хотел продать весь проект, но не нашел покупателя. Так что просто продал все оборудование и рецептуру одного из продуктов. Взял немного денег и уехал вместе с девушкой в Ереван.
Конкретного плана, что делать в эмиграции, у меня не было. Мы сняли квартиру на месяц на Airbnb — вот и весь план. От всего происходящего я был в полнейшем шоке, поэтому не думал, что будет дальше. Но по жизни у меня всегда есть ощущение, что так или иначе все обязательно сложится — и оно меня никогда не подводило.
Через месяц мы переехали в Тбилиси. Был сентябрь 2022 года, очень жарко, на автовокзале, куда мы приехали, все перекопано, ремонт, шумно, пыльно — ужасно. Но мне почему-то с первого взгляда понравилось, произошел коннект с городом.
Одно время я думал о том, чтобы снова сделать что-то свое, — снова пошел по тому же пути. Есть веганское блюдо, которое я люблю, — темпе: продукт из ферментированных соевых бобов. В Тбилиси его очень сложно достать. Я подумал: ну, надо сделать самому.
Пошел по кафешкам спрашивать, есть ли у них потребности в этом. Бизнес-модель уже была один раз отработана на кондитерском производстве. Но темпе производить довольно сложно чисто технологически: в идеале нужно снять помещение, закупить оборудование, а у меня на это не было ни денег, ни сил. Я пару месяцев поделал это в полукустарных условиях — и понял, что дальше не хочу.
Я ощутил, что в первую очередь не вывожу эмоционально. Когда занимаешься чем-то своим, хочется этим гореть, кайфовать, полностью быть погруженным в дело. Но я обнаружил, что ресурсов на это совершенно нет. Внутри абсолютная пустота. Тяжелое, подавленное состояние.
Просыпаешься — и вообще не понимаешь, ни где ты, ни зачем, ни что делать дальше. Садишься за стол подумать, поковыряться в голове — как развить свой бизнес, куда поставлять продукцию, как все обустроить, — и ноль идей, ничего не идет. В таком состоянии сложно заниматься чем-то творческим.
В тот момент мне казалась идеальной абсолютно механическая, простая работа. В прошлом, когда я жил в Петербурге, у меня был опыт работы курьером. Начал смотреть, какие в Тбилиси есть сервисы — и просто устроился.
Работа превратилась в медитацию
Сперва я вышел пешим курьером. Зарабатывать таким образом получалось примерно 50 лари в день (около 18 долларов. — Прим. «Холода»). И это было просто отвратительно.
Работать пешком было тяжело и неприбыльно — но тем не менее я помню, что настроение в первые дни работы у меня было приподнятое. Мне нужно было достать деньги на выживание, других вариантов в голове не было, поэтому я был рад, что делаю хотя бы что-то. И самое главное — это стало разгрузкой от переживаний. Во время прогулок мне всю жизнь думалось спокойнее, чем дома.
Кроме общего депрессивного состояния у меня в тот период были значительные перемены в личной жизни, меня очень сильно штормило. И работа курьером стала, во-первых, островком стабильности, а во-вторых, отдушиной.
Да, мне всегда было интересно придумывать и развивать какие-то проекты — делать что-то осмысленное. Но стресс, связанный с этим, иногда выматывает. А в доставке не нужно думать ни о судьбе своего бизнеса, ни о том, состыковывается у меня все или не состыковывается. Я просто открываю приложение — и работаю. А когда больше не хочу работать — закрываю приложение.
Это такой эскапизм, который появился в моей жизни очень вовремя. Но к тому же этим можно зарабатывать деньги. Я скоро перестал работать пешком, пересел на велосипед, и стало лучше: получалось зарабатывать примерно 100 лари в день (около 35 долларов. — Прим. «Холода»). Но все равно я сильно уставал. А потом понял, что в основном курьеры ездят на мопедах. Получил права — их можно было сдать на русском языке — и пересел на байк.
С тех пор я зарабатываю примерно 150–200 лари в день, работая около восьми часов. В месяц — примерно четыре тысячи лари (около 1400 долларов. — Прим. «Холода»). Не то что это какие-то большие деньги. Но, во-первых, на кондитерском бизнесе я зарабатывал вдвое меньше. А во-вторых, для Грузии это большая зарплата: многие мои знакомые, работая в общепите, зарабатывают меньше раза в четыре.
А самое главное — с тех пор, как я пересел на байк, работа превратилась для меня в медитацию. Кататься на мопеде — это занятие, которое я очень люблю, я не страдаю от своей работы, а получаю удовольствие. Бывает, я работаю уже 10 часов и вроде бы уже пора домой. Но думаю: «Пожалуй, еще кружочек сделаю, покатаюсь еще 15 минут».
Какой-то фрустрации, порицания самого себя за то, что занимаюсь какой-то ерундой, — такого у меня нет. Я не склонен к достигаторству, мне никогда не хотелось построить никакую карьеру, я не мечтал ни о каком деле всей жизни.
Сейчас, после пары лет работы курьером, есть только небольшое разочарование: я бы хотел уже что-то более интересное делать, но пока не могу себе этого позволить. Заработка мне хватает впритык, а чтобы уйти во что-то более творческое, нужен какой-то запас денег.
В голове есть живая карта города — это моя опора
Подавленное состояние, в котором я оказался после переезда, во многом было связано с потерей родного города: с Питером, с его городским ландшафтом у меня очень крепкая связь.
Там я занимался уличным искусством. Однажды перед выборами, когда в городе повсюду висела агитация с одинаковыми лицами и тупыми лозунгами, я расклеил свои плакаты в стилистике «Единой России», но с другими персонажами: с ОМОНовцами, с депутатом из «Нашей Раши», с жуликом из мультика «Даша-путешественница». А когда пошла вся эта иноагентская тема, я придумал акцию в супермаркетах: наклеил на импортные продукты стикеры с надписью «Этот продукт — иноагент».
Так что, когда я уехал, я переживал не только из-за того, что началась война, — я переживал еще и личную потерю: я родился и всю жизнь прожил в Питере, я обожаю этот город и не собирался никуда уезжать. И в 2022 году появилось ощущение, что у меня спиздили мой город, он перестал быть моим. Ходишь по городу — а атмосфера какая-то стерильная, везде какая-то провоенная хуйня. Ощущение дома потерялось — это меня угнетало. В таком состоянии я и приехал в Тбилиси.
А когда я начал работать курьером, то стал ходить по Тбилиси, глазеть вокруг — это была какая-то бесконечная экскурсия. Мне было важно узнавать город, где я живу.
И сейчас благодаря этому я знаю все районы, все улицы. Я знаю, что если прыгну туда-то, там будет такая-то кафешка, знаю, что в этом районе у меня друг живет. Получается, что в голове есть живая карта города — и то, что мне удалось выстроить это в Тбилиси, очень ценно для меня. Это стало для меня опорой.
Я даже сделал в Тбилиси пару небольших уличных акций. Например, когда был бум надписей на стенах Fuck Russia (в Тбилиси после начала войны в Украине появилось много подобных надписей на стенах домов. — Прим. «Холода»), я придумал, как обыграть их: дополнял эти слова так, чтобы получилась романтичная история, как будто Россию приглашают на свидание, ухаживают за ней.
Недавно я ездил в Питер по делам впервые с момента переезда. И, вернувшись в Тбилиси, понял: я здесь живу. Моя жизнь находится здесь. Это вроде бы очевидная мысль, но осознание пришло только сейчас. Возвращаясь сюда, я ощущаю: да, это мое место.
