Я работаю похоронным агентом и обожаю свою профессию

34-летняя Юлия уже пять лет работает ритуальным агентом: организует похороны, общается с близкими умерших и разрабатывает дизайн памятников. Она ведет блог в твиттере, на который подписано более шести тысяч человек. Многие не понимают, почему Юлия выбрала такую работу, но она искренне ее любит. Она рассказала «Холоду», каково это — постоянно сталкиваться со смертью, когда у похоронных агентов самые активные периоды и как недобросовестные ритуальщики наживаются на людях, убитых горем.

Перед тем как попасть в сферу ритуальных услуг, я окончила университет по специальности «менеджер по туризму». Потом работала личным помощником директора в строительной компании в Москва-Сити. Я очень уставала от пятидневки с девяти до шести, работа в найме казалась мне скучной: да, я красиво ходила на каблуках по офису, но никакого драйва не было. 

В ритуальное агентство я попала случайно пять лет назад. Одному моему знакомому нужно было поехать по делам, и он предложил мне присоединиться. Я ответила: «Хорошо, а что вы делаете?» Он сказал: «Мы хороним людей». Мне стало интересно. Он показал мне все этапы работы: от оформления акта о смерти в морге до похорон.

Так я начала ездить с ним и помогать: общаться с близкими умерших, договариваться о похоронной атрибутике. А потом втянулась и стала работать в его компании. Он научил меня работать с документами и самостоятельно организовывать похороны. Раньше мне не были интересны кладбища и в целом тема смерти, а сейчас я считаю, что мне повезло попасть в эту сферу: оказалось, что это мое. Даже не представляю, чем бы я еще могла заниматься, кроме как ритуалкой.

Самые активные месяцы моей работы — май и январь

Моя работа проходит так: после смерти человека мне звонят его близкие, мы встречаемся, обсуждаем организацию прощания и похорон, выбираем гроб, венки, катафалк, место на кладбище. Я обзваниваю людей, которых нужно пригласить на церемонию, а также занимаюсь документами умершего. Все это нужно сделать за два-три дня, потому что в России принято хоронить на третий день после смерти. Но мы всегда все успеваем.

Еще я делаю дизайн памятников — это не входит в мои прямые обязанности, скорее, подработка. Памятники обычно ставят спустя год после погребения: сначала закрепляют только деревянный крест, так как почва усаживается. Я обсуждаю с родственниками, каким они видят надгробие, делаю 3D-модель, согласовываю. В дизайне памятников есть простор для творчества, и мне нравится эта работа — я вижу в ней красоту.

Потом мастера делают монумент, и мы с близкими умершего устанавливаем его. Я сопровождаю бригаду, иногда даже сама ставлю памятники вместе с рабочими. Я снимаю об этом видео: как приезжаю на «Газели» на кладбище, мы выгружаем материал и камень, мешаем бетон и песок, заливаем цоколь. 

Иногда мне приходится организовывать несколько похорон одновременно. На днях я работала сразу с двумя телами, которые лежали в одном морге. У меня есть кураторы, которые сопровождают похороны, если я не могу на них быть. Но если церемония масштабная и на ней много гостей, я должна присутствовать до конца, пока гроб не опустят в могилу: нужно убедиться, что все прошло по плану.

У моей работы есть наиболее активные периоды — после майских и новогодних праздников. В мае многие уезжают за город и умирают от отравления алкоголем или падения с высоты. Тела могут лежать неделями, пока родственники не вспомнят, что дед уехал на дачу и не вернулся. В Новый год чаще всего пьяные люди замерзают на улице.

Летом мы часто принимаем тела из-за границы, потому что люди умирают на отдыхе. Недавно из Турции привезли тело мужчины, который умер от панкреатита — его не успели спасти. В Москве он стоял на учете в больнице, и, возможно, врачи бы смогли ему помочь. Но он перепил или переел, у него прямо в день вылета случился острый приступ, и он умер в реанимации. Его семье потом пришел сумасшедший счет за транспортировку.

Мы не юристы, но можем проконсультировать семьи: рассказать, куда обратиться, чтобы, скажем, получить наследство. Люди после похорон находятся в эмоционально сложном состоянии, и важно объяснять, что им, например, положены выплаты.

Один и тот же гроб могут продать за 15 и 35 тысяч

В России все еще много ритуальных агентств, которые работают очень грязно: прилетают самыми первыми и забирают тело, назначив за организацию погребения бешеную сумму. Для меня это зверство — навязывать свои услуги человеку, у которого случилось горе. Я так не делаю.

Нередко я вижу, что, например, гроб, который у нас стоит 15 тысяч, другая компания продает за 35. Наши заказчики — это люди, у которых только что умер близкий, и они редко думают о деньгах, у них нет времени и сил обзванивать частные компании и узнавать, сколько у кого что стоит. Но я лучше сделаю хорошо и недорого, чтобы люди ко мне вернулись или порекомендовали знакомым. Мне не нужно грубое продвижение — я работаю на репутацию.

Морги тоже сильно отличаются друг от друга: в некоторых работают душевные люди, которые помогают и нам, и близким умерших, там отлажены все процессы. У меня даже есть любимые, в которые я обожаю ездить: я там всех знаю, пью с ребятами кофе. Иногда я рекомендую их своим клиентам, потому что уверена, что там с людей не сдерут огромные деньги за бальзамирование и другие услуги. Цены в моргах могут варьироваться от 8 до 36 тысяч рублей, а всего за похороны люди обычно отдают от 70 до 150 тысяч рублей. 

«Почему умерла не ты?»

За годы работы я насмотрелась на многое. Приходилось даже сообщать родственникам о смерти человека. Приезжала в квартиры, где труп пролежал две недели, — зайти было невозможно. Но я никогда не боялась ни трупов, ни смерти, ни кладбищ. С самого начала работы я даже не испытывала омерзения от трупного запаха.

Один из первых моих заказов произошел после гибели 10-летнего ребенка: мальчик упал с велосипеда и разбил голову. Надо сказать, что детей мы всегда хороним бесплатно. Смотреть на детскую смерть было тяжело, и тогда я усомнилась, что смогу работать в этой сфере. Но потом незаметно для себя втянулась и привыкла. Мне кажется, у меня очень стабильная и крепкая психика и на меня совсем не влияет то, что я постоянно сталкиваюсь с горем и смертью.

Как-то женщина кричала мне: «Почему умерла не ты, а мой муж?» Еще однажды говорили: «Почему умерла моя дочка? Ей столько же лет, как и тебе. Почему не ты?» Чего я только не наслушалась. Но в такие моменты я отключаюсь: понимаю, что у человека случилось горе.

Раньше я была более сердобольной: сидела с плачущими родственниками, жалела их. Сейчас я просто выражаю соболезнования и при необходимости выслушиваю. Для меня главное — идеально выполнить свою работу, а для этого нужно подходить к делу с холодной головой, чтобы люди, у которых случилась трагедия, не думали еще и об организационных моментах.

Чтобы работать в сфере ритуальных услуг, нужно сохранять баланс между эмпатией и деловой хваткой.

Если быть очень сопереживающим, работать не получится. Человек размякнет: нужно быстро решать вопросы с документами, а он будет жалеть бабульку, у которой умер муж. А если быть стервятником и чуть ли не выносить тело из квартиры, можно быстро разрушить свою репутацию.

Хороший ритуальный агент должен быть пунктуальным, конструктивным, хватким и в хорошем смысле дерзким, потому что необходимо много договариваться и четко отстаивать свою позицию — например, если нужно получить место на кладбище. При этом он должен быть человечным. Образование в нашей сфере не важно. В этом бизнесе очень большая конкуренция, особенно в Москве, где уже есть почти монополист — государственное бюджетное учреждение «Ритуал».

Мама долго советовала мне найти «нормальную работу»

Некоторые знакомые говорили мне: «Может, у тебя что-то не то с головой, если тебе нравится такая работа? Это ненормально для девушки». Я не понимаю, как работа может быть связана с полом человека и почему у ритуальных агентов должны быть проблемы с головой. А кто будет хоронить людей?

Многих заказчиков удивляет моя внешность: люди ожидают увидеть мрачного мужчину в черном костюме, а к ним приезжает блондинка с доберманом. В начале своей карьеры я действительно приезжала на адреса со своим псом: он ждал меня у подъездов и моргов — такой своеобразный эпатаж.

Иногда люди спрашивают, не боюсь ли я заразиться чем-то от трупов, хотя я их даже не трогаю. Часто задают вопросы, не мафия ли я, знаю ли, как бы я организовала собственные похороны. Если честно, я пока сама не знаю, как будут проходить мои похороны. А вопросы про мафию просто смешные — как будто не бывает честных ритуальных агентств.

Случается, что в компании друзья меня спрашивают: «Юль, а как бы ты меня похоронила, какая церемония мне бы подошла?» Почему бы не поговорить об этом? Так можно узнать, что человек, например, не хочет, чтобы его кремировали.

Мама долго советовала мне найти «нормальную работу», говорила: «Ты же не сможешь там все время работать, ты уже черный юмор от обычного не отличаешь». Ну да, у нас с коллегами есть свои приколы: когда постоянно сталкиваешься со смертью, ироничное отношение к ней помогает тебе жить. 

Но со временем мама изменила свое мнение. Я занималась похоронами своего бывшего свекра, и она тоже была на них. Мама увидела, что я договорилась об отпевании в церкви, заказала хорошие машины, которые везли гроб и людей, и все было четко по времени. Она сказала: «Это же надо было все организовать!» Я ответила: «Ну вот этим я и занимаюсь. Ты говоришь мне, чтобы я нашла нормальную работу, но меня все устраивает». 

У меня в гараже есть коллекция урн с прахом

Мой твиттер неожиданно стал популярным, когда девочка с большим количеством читателей заметила мой профиль и поделилась им. Теперь у меня больше шести тысяч подписчиков. У меня даже были заказчики, которые узнали обо мне из твиттера: я организовала для них большие похороны на 200 человек. Но не все в восторге от моего контента: некоторые пишут, что я такая веселая до поры до времени, пока у меня самой кто-то не умер. 

Если честно, мне все равно. Я откровенно рассказываю подписчикам о своей работе: показывала, как мой доберман Асмодей ждал меня у морга или как ела шаурму на кладбище. Для меня все это обычно и приемлемо, а у многих вызывает шок. 

Кому-то мои фото и видео кажутся кощунством, но это просто моя рутина. Я хочу есть, где мне еще сделать это, когда нет времени? Я могу заехать на кладбище, припарковаться там, съесть сосиску в тесте. Иногда я вела прямые эфиры с работы, но, конечно, никогда не показывала лица заказчиков и трупы.

Что я сама назвала бы кощунством, так это поведение некоторых клиентов. Иногда я забираю урны с прахом, которые после прощания оказались никому не нужны. Ты бегаешь за этими заказчиками, говоришь: «Можете забрать свою урну, пожалуйста?» Они отвечают: «Да-да», а потом кидают тебя в черный список. У меня в гараже накопилась уже целая коллекция этих урн. Потом мы сдаем их как невостребованный прах, и их хоронят в одну могилу.

Однажды мне надо было перевезти гроб и огромный деревянный крест. Я ехала по МКАДу, и из машины у меня торчал гроб — все вокруг снимали меня на телефоны. Я боялась, что видео с моей машиной выложат на ютуб, но, к счастью, нигде его не нашла. Иногда мне приходится самостоятельно перевозить гробы и кресты, потому что это экономит деньги и время. Живые цветы я всегда вожу сама — забираю их у флористов, потому что венки очень дорогие. Перевозить их нужно осторожно, чтобы ни один цветок не надломился.

В соцсетях я показываю свою работу с позитивной точки зрения. Понятно, что мне прилетает хейт от некоторых пользователей: по их мнению, я глумлюсь над смертью. Но у меня есть профдеформация, и я не воспринимаю морг как что-то страшное. Да, там может быть не очень приятная атмосфера и энергетика, но когда у тебя броня, тебе уже все равно.

А вдруг сегодня последний день?

У меня нет выходных, отпуска и вообще какого-то четкого графика. В любой момент мне могут позвонить, и я сразу должна приехать. Новый год — самое напряженное время. Хочется посидеть с близкими, выпить, но нужно быть готовой к вызову.

Между отдыхом и работой я всегда выбираю работу. Семьи у меня сейчас нет, что мне еще делать? Ритуальные услуги стали делом моей жизни. Для меня важен драйв, и мне очень нравится, что я никогда не сижу на одном месте. Я даже получаю удовольствие от внезапных долгих ночных поездок.

Когда я сидела в офисе, то мечтала о работе, на которой я буду постоянно куда-то ездить, много разговаривать с людьми. Именно это я и получила.

Сейчас я размышляю над тем, чтобы пойти учиться на танатопрактика — мастера, который наносит макияж умершему и создает телу прижизненный облик. Это интересная работа, возможно, я бы могла ей заниматься. Когда мы подключаем к делу танатопрактиков, нас благодарят, что мы нашли хороших мастеров, которые сделали идеальный макияж и восстановили лицо, если человек, например, погиб в аварии или утонул. Потому что нередко бывает, что человек в гробу вообще не похож на себя.

За последние пять лет мое отношение к жизни изменилось. Когда я сомневаюсь, делать что-то или нет, то думаю: «А вдруг сегодня последний день? Может, я завтра попаду в аварию или мне кирпич на голову упадет». Это всегда мотивирует меня действовать и не откладывать дела на потом. Очень важно находиться в моменте и жить сегодняшним днем.