Моя жена совершила транспереход

Михаил и Женя (имена изменены по просьбе героев) начали встречаться в 2020 году, а через два года решили пожениться. Женя всю жизнь ощущал гендерную дисфорию и в 2023 году признался мужу, что хочет совершить транспереход и начать принимать тестостерон. «Холод» поговорил с ними о том, как они смогли сохранить отношения, привыкнуть к новым местоимениям и как планируют жить дальше, оставаясь в России.

Рассказывает Женя

Гендерный маркер Жени был определен при рождении как женский. 

Я не хотел «становиться парнем», так мне было просто комфортнее

С самого детства я не относил себя к конкретному полу: я особо не чувствовал себя ни девочкой, ни мальчиком. Я всегда был как бы отдельно от всего этого и хотел выглядеть андрогинно: я просто считал, что было бы лучше, если бы мое тело и лицо выглядели по-другому. Тогда я еще серьезно не задумывался о том, что у меня может быть гендерная дисфория.

В 16 лет я узнал об агендерности. Я понял, что это хорошо описывает мое самоощущение, и стал говорить о себе в мужском роде и использовать мужские местоимения. Я не хотел «становиться парнем» и не считал себя трансперсоной, так мне было просто комфортнее — такое обращение казалось мне гендерно-нейтральными.

Я познакомился со своим будущим мужем Мишей в 2019 году. Тогда мне было 22 года, но серьезных отношений у меня еще не было. Это был вечер настольных игр у общей подруги, и мне показалось, что Мише я совсем не нравлюсь — у него было довольно суровое лицо, и мне казалось, что он смотрел на меня как на говно. Мы даже друг с другом не разговаривали. Я говорил о себе в мужском роде, и выглядел довольно андрогинно, хотя волосы тогда еще у меня были длинные. 

Во второй раз мы встретились снова через год, когда общие друзья позвали нас в бар. Потом мы вчетвером, включая меня и Мишу, поехали ко мне и остались ночевать: в одну комнату пошли мои друзья, а в другую пришлось идти нам с Мишей. Он сказал, что может поспать на кухне на диване, но я настоял на том, чтобы он спал комфортно со мной на кровати. 

У меня тогда был довольно тяжелый период депрессии, и об отношениях я не думал — было тяжело даже выходить из дома. Из-за такого состояния и мысли о возможной гендерной дисфории подавились: я снова начал использовать со всеми женские местоимения и проявлять себя более феминно. Я не устраивал себя полностью, но у меня не было сил думать о гендере.

Про Мишу я довольно быстро понял, что могу доверять ему — не было ощущения, что он может мне навредить. Когда мы остались ночевать вместе, Миша обнимал меня всю ночь, потому что привык спать с игрушкой — я не был против. Мы проснулись, когда он случайно пытался перекинуть меня через себя — Миша сразу извинился. Мы встали, он закупил продукты и буквально забил мне холодильник, а еще приготовил на всех завтрак. С того дня мы с Мишей начали больше времени проводить вместе.

Раньше мне казалось, что так внезапно влюбиться невозможно — это точно не про меня. Но наши отношения развивались довольно быстро, и уже меньше чем через месяц я переехал к нему. 

Когда мы жили вместе уже больше года, у нас начались проблемы. У меня снова обострилась депрессия, и Мише приходилось эмоционально вывозить и себя, и меня. Ему было тяжело, мы стали ругаться, думать о расставании, но все-таки смогли все наладить и даже сходили к семейному психотерапевту. В психотерапии мы с Мишей были до этого по отдельности — он уже несколько лет, я — чуть меньше.

В начале я воспринимал Мишу как человека, который решит все мои проблемы и на которого всегда можно положиться. Он действительно очень надежный, но в тот период он казался мне всесильным. Он всегда был очень заботливый и поддерживающий, и я стал видеть в нем родительскую фигуру — человека, который никогда не оттолкнет, хотя со временем ощущение родительской фигуры прошло. 

Постепенно мы стали строить планы на будущее: после моего выпуска из университета мы хотели путешествовать по разным странам, чтобы решить, где останемся жить. Также мы много говорили про детей и беременность. Я долго считал себя чайлдфри, а потом очень неожиданно появилось желание завести ребенка, и я долго не мог понять, почему оно появилось — мне даже казалось, что я просто хочу дать своему ребенку то, чего мне не дали в детстве. Но потом я понял, что хочу ребенка именно в отношениях с Мишей.

Мы планировали пожениться летом 2022 года. Когда началась война, мы решили, что нужно эмигрировать в Грузию, и поэтому быстро расписались, пока еще были в России.

Мне очень хотелось сохранить наши отношения прежними

Мы были в эмиграции уже около года, когда я снова начал ощущать гендерную дисфорию: возможно, я снова задумался о своей идентичности, потому что тяжелый период депрессии отступил. Тогда же, в 2023 году, российское государство решило запретить трансгендерный переход, и я очень активно следил за новостями: меня очень волновала эта проблема, и я переживал за транслюдей.

Я начал больше рефлексировать на тему своего гендера. Помню, на вечеринку к знакомой я надел платье, и она сказала мне: «Ты выглядишь очень женственно». Почему-то от этой фразы мне стало жутко неприятно, и с тех пор платье я больше не надевал.

Я начал больше интересоваться темой трансперехода и узнал, что его можно сделать, будучи небинарной персоной. Меня это очень удивило, но я понял: полный переход делать не обязательно, нет никаких жестких правил, что мне нужно делать.

Внутри меня сидела радикальная феминистка, которая постоянно говорила, что желание сделать переход — это мизогиния, а мне просто нужно принять в себе женщину и жить. Когда я представлял такую жизнь, мне становилось очень плохо и грустно, а мысли о переходе вызывали одновременно воодушевление и страх. И я решил, что нужно делать переход. 

Я очень переживал, как отреагирует муж: мне казалось, что переход принесет большие изменения в нашу жизнь, а Миша этого не любит. Я также переживал, что перестану привлекать его физически, что наши планы на детей теперь изменятся. Мне очень хотелось сохранить наши отношения прежними.

Однако все мои переживания были напрасны: я много обсуждал с Мишей тему трансперехода до этого, и, когда я поделился с ним своими планами, это не стало для него сюрпризом. Я сказал, что хочу начать принимать тестостерон, и единственное, что беспокоило Мишу, — что это может быть вредно для моего здоровья. Мы подробнее поговорили про это, и сомнения у мужа тоже отпали. 

«У тебя теперь усы. Прикольно»

Тогда, в 2023 году, я окончательно решил перейти на мужские местоимения. Имя менять не пришлось — оно у меня гендерно-нейтральное, и все знакомые продолжили называть меня Женей, но уже в мужском роде.

Миша привыкал к новым местоимениям и глагольным формам около месяца. Поначалу он мог случайно обратиться ко мне в женском роде. Меня это триггерило, у меня закрадывались мысли, что Миша не видит во мне тот гендер, которым я теперь себя определяю. Я думал: «Он видит во мне женщину, и поэтому использует женские местоимения». Но со временем я понял, что это просто вопрос привычки. К тому же Миша всегда довольно внимательно относился ко мне: извинялся и поправлял себя, если ошибался.

В мае 2024 года я начал принимать тестостерон. В Грузии я сходил к психиатру, прошел все нужные обследования и получил справку с диагнозом и назначение на гормональную терапию.

Благодаря тестостерону мой голос стал ниже: это было невероятно приятно, потому что прежний голос меня очень дисфорил. У меня стали расти волосы на лице. Миша как-то раз даже сказал: «У тебя теперь усы. Прикольно». Я спросил, нравится ли ему это, а он ответил: «Это забавно и мило». 

У меня также повысилась жирность кожи и появилось акне — с этим я сейчас пытаюсь бороться. Раньше мне приходилось тратить очень много сил, чтобы сделать андрогинную фигуру, которая бы меня устраивала. Сейчас мышцы растут гораздо быстрее и я лучше набираю массу — мне это очень нравится. 

Мой клитор увеличился в размере — это мне тоже нравится, — а либидо возросло. По характеру я стал более агрессивным, и теперь мне довольно тяжело контролировать эмоции: раньше было гораздо проще промолчать, если меня кто-то бесил. 

Все мои изменения Миша поддерживал и радовался вместе со мной, когда получалось достичь новых результатов. Правда, я все еще переживал и часто пытал мужа вопросами: «Как я тебе больше нравлюсь: с длинными волосами или с короткими?» Миша всегда отвечал: «С любыми». Мне было важно убедиться в том, что я все еще привлекаю своего партнера, хотя, конечно, если бы Миша сказал, что ему нравятся длинные волосы, я бы вряд ли стал отращивать — мне с ними некомфортно.

Я не хотел, чтобы мой переход как-то навредил нашим отношениям. Я постоянно спрашивал Мишу: «А что если мое тело изменится так сильно, что я вовсе перестану тебя привлекать?» Каждый раз на такие вопросы Миша глубоко вздыхал — у него спрашивают это уже в миллионный раз, — но тем не менее снова отвечал: «Ты меня будешь привлекать в любом случае». Раньше наши отношения выглядели скорее гетеронормативно — внешне я был больше феминным, а Миша маскулинным. Теперь же я стал переживать за ориентацию мужа — даже больше, чем за свою.

Я очень переживал, как на мой переход отреагируют друзья Миши. Раньше мне очень хотелось понравиться им, и я старался проявлять себя более феминно. Почему-то мне казалось, что у них довольно традиционные взгляды, но они приняли мой переход очень хорошо и доброжелательно.

С признанием родственникам все было сложнее: у меня и так с ними не было хороших отношений, а когда они узнали о транспереходе, и вовсе сказали, что обсуждать эту тему не будут. Через пару дней после разговора от отца мне пришло сообщение: «Пожалуйста, не меняй ничего в себе». После этого сообщения я связался с отцом и предложил обсудить его реакцию — он сказал, что ему слишком больно говорить на эту тему. 

Сейчас я общаюсь с родителями, но тему трансперехода мы не затрагиваем. С отцом говорили об этом лишь раз: он сказал, что ему нормально, а мама «может не принять».

Я планирую рожать сам

Я буду продолжать гормональную терапию, но мы с Мишей не хотим отказываться от планов завести детей. Я планирую рожать сам в будущем, но понимаю, что до беременности, во время нее и на период грудного вскармливания придется прекратить принимать тестостерон. 

Я хотел бы сделать мастэктомию — удалить молочные железы, чтобы сформировать грудь, больше похожую на мужскую. Но эти планы тоже нужно будет состыковать с беременностью: грудное вскармливание очень важно для ребенка, а без молочных желез кормить его молоком невозможно.

В идеале мне хотелось бы выглядеть так, чтобы люди не могли предположить мой гендер по внешнему виду. Даже сейчас некоторые незнакомые люди называют меня «молодой человек» и обращаются в мужском роде — это очень приятно, но все-таки большинство людей пока меня считывают как женщину. 

С Мишей в отношениях у нас все замечательно. Конфетно-букетный период и романтика спустя годы у нас не закончились: нам все так же хочется постоянно радовать друг друга, удивлять и становиться лучше.

Сейчас нам приходится жить в России, потому что мне нужно закончить учебу. После моего выпуска мы с Мишей будем думать, куда уехать. В России жить сложно — приходится многим жертвовать: я не чувствую себя безопасно, не могу жить открыто и постоянно анализирую, насколько я могу быть откровенен с другими людьми. 

Мне приходится косить под женщину: например, на учебе, при взаимодействии с врачами или с другими малознакомыми людьми. Иногда я сам говорю Мише, что при необходимости он может использовать женские местоимения и делать вид, что я цисгендерная женщина. На такое муж отвечает: «Я не хочу предавать себя и тебя ради кого-то другого, и я буду обращаться к тебе в мужском роде».

Рассказывает Миша

Женя был просто прикольным человеком

До подросткового возраста у меня были достаточно гомофобные взгляды. В 2000-е годы, когда я рос, в медиапространстве постоянно высмеивали тему гомосексуальности. У меня тоже были предрассудки, о которых тогда я серьезно не задумывался.

В 2015 году, когда мне было 22 года, я стал больше читать и изучать, от чего зависит ориентация человека, и гомофобные взгляды у меня выветрились полностью. Я просто повзрослел и поумнел.

Тогда у меня появилось довольно много знакомых, среди которых были и гомосексуалы, и небинарные персоны, и просто люди, которые использовали местоимения, относящиеся не к своему биологическому полу. Сам я заводил романтические отношения с девушками, но не исключал, что у меня может что-то получится и с парнем. С женщинами было просто статистически проще начать отношения.

Когда мне исполнилось 26 лет, я встретил Женю. Он понравился мне сразу: он был красивым, добрым и умным. Я решил, что в открытую пялиться на него будет невежливо, и поэтому старался соблюдать дистанцию.

Сначала он представился мужскими местоимениями, но с развитием наших отношений мы перешли на женские. Я не привязывал его к конкретному гендеру: Женя был просто прикольным человеком, с которым можно интересно поговорить. 

Вскоре у меня появились к нему серьезные чувства, и мы решили съехаться. У Жени была кошка, а у меня на них аллергия, но все-таки мы стали жить втроем и даже сменили квартиру, потому что в прежней нельзя было жить с питомцами. Аллергия со временем стала не такой сильной — теперь просто приходится мыть руки после взаимодействия с котами.

Полного «комплекта» мужика у меня нет

Женя никогда не был стереотипно феминным — например, он не любит готовить и совсем не делает ноготочки. Мы никогда не делили обязанности в отношениях в соответствии с гендерными стереотипами, но так случилось, что финансы и заработок ложились на меня. Мы всегда поддерживали друг друга в зависимости от того, у кого в конкретный момент больше сил.

Я в целом почти не задумывался о феминности и маскулинности: внешность никогда не была для меня ключевым моментом, и я лишь понимал, что феминные и андрогинные черты меня привлекали чуть больше. 

Сам я тоже не вписываюсь в модель традиционной маскулинности. Да, я высокий, широкий, сильный и бородатый, но полного «комплекта» мужика у меня нет: мне не нравится насилие, соревнования, чистый алкоголь, и я умею проявлять эмоции. Если есть дихотомия «мужик — не мужик», то я скорее не мужик. 

Мне всегда было сложно как-то идентифицировать себя и относить к определенной группе. Я не могу себя причислить ни к конкретному этносу, ни к гендеру. С одной стороны, я будто бы никуда и не вписываюсь, с другой — я просто не вижу в этом смысла. Мне не хотелось бы цепляться за физическую оболочку, применять категории к себе и к окружающим людям — я просто всегда хотел спокойно жить и делать, что нравится.

«Вдруг на самом деле это не то, чего хочет Женя?»

Когда мы с Женей вынуждено эмигрировали в Грузию, это сплотило нас еще сильнее: мы преодолели все трудности и даже завели второго котика.

Еще до признания Женя часто говорил со мной на тему трансперехода и довольно сильно интересовался этой темой. Когда он сказал мне: «Я хочу совершить переход», это не стало для меня чем-то шокирующим и неожиданным. Я просто сразу понял:

Хотя все-таки переживания у меня были. Тогда я думал: «Вдруг на самом деле это не то, чего хочет Женя?» Я боялся необратимых изменений, о которых мой партнер может пожалеть, а еще переживал из-за наших планов на семью и детей, о которых мы говорили раньше. С этим мы разрешили вопрос и поняли, что детей можно завести с помощью ЭКО, суррогатного материнства или же усыновить или удочерить. 

Еще я волновался, как переход может сказаться на состоянии Жени: переживал, что на фоне депрессии гормоны могут уменьшить восприимчивость к антидепрессантам. Я обсудил с ним его физическое и ментальное здоровье, получил все ответы на интересующие вопросы и расслабился. 

Я увидел, что Женя действительно хочет этого, а своему партнеру я доверяю: он знает, что собирается делать со своим телом, и в медицине и биологии разбирается гораздо лучше, чем я. Так что период принятия прошел без особой внутренней драмы и переживаний.

Правда, какое-то время я переживал, как к этому отнесутся окружающие, но и эти волнения быстро прошли. Я подумал: «А мне ли не пофиг?» У меня довольно много друзей, и если один из них будет плохо говорить про моего партнера, я пересмотрю эту дружбу.

На прошлом моем дне рождения Женя признался моим друзьям, что начал принимать тестостерон — до этого они воспринимали его как девушку. К этому все отнеслись очень спокойно и доброжелательно и сказали: «Извини, что называли тебя не теми местоимениями».

Он муж, я муж

Когда Женя начал свой переход, я стал обращаться к нему полностью в мужском роде. Иногда по забывчивости я мог путать местоимения, но самой большой ловушкой для меня стало согласование глаголов: за окончаниями следить было сложно.

Женя постепенно начал меняться внешне: правда, я видел его каждый день, и такие плавные изменения не очень замечаешь. К тому же я прекрасно знал, чего ожидать. Волосы на ногах у него стали расти активнее — в этом не было ничего особенного. У Жени появились мышцы, его голос стал ниже — раньше ему казалось, что он звучит пискляво. Я, разумеется, так не считал, но теперь Женя в целом стал более уверенным в себе. 

Сейчас я воспринимаю Женю как своего мужа: он муж, я муж. Я продолжаю любить этого человека, каким бы он ни был и как бы ни выглядел — просто теперь я перевлюбился во что-то новое. Если бы мой партнер похудел, потолстел, отрастил или сбрил волосы, я не перестал бы любить его. То же самое с транспереходом: он совершил переход — я люблю его точно так же.

Мне кажется, для многих людей внешность партнера — это вопрос статуса: красивая девушка — как приз. Звучит это довольно собственнически. Неужели, если ваш партнер заболеет или коротко пострижется, вы перестанете его любить?

Здесь даже речь не только про переход, а про жизнь и отношения в целом: любимого человека нужно принимать, поддерживать, проявлять элементарную вежливость. Если партнер переживает о чем-то, повторяйте, что вы любите его. Если у вас и так хорошие отношения, просто не нужно их портить. 

Я недавно захотел научиться играть на фортепиано. Женя поддержал меня и просто сказал: «Да, хорошо, давай найдем тебе репетитора». С переходом то же самое, достаточно ведь просто сказать: «Я тебя люблю, у тебя все получится, мы найдем хороших врачей». 

Сейчас из-за учебы Жени мы живем на две страны — в России и Грузии. Мы очень много времени проводим дома, не афишируем отношения, особо нигде не светимся и не являемся активистами. Тем не менее скрываться приходится — это странно и не очень приятно, и люди так жить не должны. В общественных местах приходится использовать гендерно-нейтральные слова, нигде не отсвечивать, а посиделки устраивать не в барах, а дома.

Но я верю, что в наших отношениях все будет хорошо. По крайней мере, предпосылок обратного я не вижу. Пока мы думаем об эмиграции, а когда сделаем это и осядем где-то в другой стране, уже будем думать о детях.