Школьники нападают на одноклассников с молотками и ножами в руках

Этой осенью в нескольких школах России ученики напали с молотками и ножами на одноклассников. Сразу после атак чиновники и журналисты заговорили о «суицидальных квестах», в которых подростков заставляют убивать не только себя, но и других. «Холод» поговорил с педагогами школ, клиническим психологом, который работает с подростками, и антропологом, изучавшим «группы смерти», и разобрался, действительно ли паблики в социальных сетях могут подтолкнуть школьников к преступлению или суициду, и узнал у специалистов, что на самом деле нужно, чтобы предотвратить нападения.

16 сентября этого года 13-летний Роман («Холод» не указывает фамилию, поскольку речь идет о несовершеннолетнем) зашел в школу №68 в спальном районе Челябинска. С собой у него были молоток, нож и муляж пистолета. Рамки-металлодетекторы на входе не сработали, поэтому охранница ничего не заподозрила. Как позже отметит Следственный комитет, охрана в школе работала формально: «пропускной режим фактически не осуществлялся, рамка и турникет не были подключены».

Роман удостоверился, что уроки начались и у него по расписанию биология, затем пошел в туалет, переоделся там, закрепил под ремнем принесенные молотки, включил музыку через колонку и попытался запустить онлайн-трансляцию. По какой-то причине у него это не получилось. Из туалета Роман побежал в класс, где шел урок биологии. По словам учительницы, 57-летней Нины Шошиной, он вошел в класс за пять минут до конца урока, что-то неразборчиво закричал, а затем набросился на одну из девочек: порезал ей горло и проломил череп.

«Забежал, резко остановился, выстрелил в девочек два раза очень быстро, потом начал по ним молотками бить. Первой — по голове, — позже вспоминал нападавший, — первый раз по голове ударил, она голову прикрыла, я ее еще раз ударил. Потом [второй] ударил по голове, и потом подбежал [третий одноклассник], хотел молоток у меня вытолкнуть, и я ударил его по голове. Голову прикрыл потом. Потом учительница побежала на меня, пыталась молоток отобрать, и я побежал до туда, где кабинет. Вышла учительница истории, и я побежал вот сюда в туалет».

Через 15 минут после нападения сотрудница охраны нажала тревожную кнопку и в школу выехала Росгвардия.

В туалете Роман попытался покончить с собой, но его остановили, писали несколько СМИ со ссылкой на источник в правоохранительных органах. Затем подростка задержали прибывшие сотрудники Росгвардии. Позже в социальных сетях появилось видео, на котором сотрудники правоохранительных органов допрашивают его.

— А ты зачем прямой эфир хотел сделать? — спрашивал один из сотрудников. 

— Ну, чтобы на меня все посмотрели, — отвечал Роман.

— Прославиться хотел, да?

— Ну, да.

— Прославился…

В результате нападения пострадали трое 13-летних школьников (две девочки, один мальчик) и педагог, которая пыталась защитить детей. Девочек экстренно прооперировали. Пострадавшего мальчика и преподавательницу Нину Шошину госпитализировали. Позже детей доставили в Москву спецбортом МЧС, там их лечили в Российской детской клинической больнице Минздрава России. 

Возраст Романа — 13 лет — не позволяет ему нести уголовную ответственность за свои действия: в России уголовная ответственность за убийство или покушение на него наступает с 14 лет. После нападения Следственный комитет возбудил два уголовных дела: об организации убийства и о халатности. Обвинение в халатности предъявили замдиректора школы 62-летнему Сергею Дементьеву, у которого в день нападения, по его словам, был отпуск. А Сергею Ялманову, замдиректора ЧОПа «Правопорядок +», под охраной которого находилась школа, вменили другую статью — «Об оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности, что повлекло по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью».

Пройти «суицидальный квест»

Нападение спровоцировало моральную панику в родительских чатах в мессенджерах, медиа и соцсетях, говорит антрополог, автор телеграм-канала «(Не)занимательная антропология» Александра Архипова. 

Практически сразу после трагедии появились и домыслы о том, что нападавший участвовал в суицидальном квесте. Сначала уполномоченная при президенте России по правам ребенка Мария Львова-Белова заявила, что «есть подозрение», что в этой атаке замешан «новый квест, который касается суицидов». Затем РИА «Новости» изучило страницу нападавшего во «ВКонтакте» (сейчас она удалена) и, основываясь на двух «странных записях», пришло к выводу, что подросток «был участником движения, похожего на “Синий кит”, но только еще опаснее».

Перед нападением, как утверждает РИА «Новости», Роман написал: «Слава Антону Мишашину и RNBWN!» — и вышел из сети.

Аббревиатура RNBWN расшифровывается как Real Night Black White Noise («настоящий ночной черно-белый шум»). РИА «Новости» утверждало, что она популярна у подростков в тиктоке и телеграме. Автор статьи отмечала, что за ней стоит «целая сеть телеграм-каналов, о которой, как говорят друг другу подростки, “лучше вообще не знать”». Но до моральной паники аббревиатура RNBWN и связанный с ней контент едва ли были так популярны, уверена антрополог Александра Архипова.

Канал, о котором писало РИА «Новости», был создан в декабре 2023 года. «Холод» нашел похожий канал, который назывался: «humanity is overrated | RNBWN» и был создан весной 2024 года. Автор называл себя Антоном Мишашиным. Настоящее ли это имя или псевдоним, неизвестно. Поначалу подписчиков в канале было мало. Активно вести основной паблик начали только в мае этого года. В приветственном посте говорилось, что суть «организации rnbwn» — «публичное просвещение легкомысленного населения». Создатель канала эксплуатировал идеи немецкого философа Фридриха Ницше о сверхчеловеке, нацистскую идеологию, делал гайды «классификация биомусора» и «как измениться в лучшую сторону», пояснял, кто такие нормисы и что нужно делать, чтобы не быть ими. 

«Канал подойдет и для людей с начальной стадией экзистенциального мышления, информация увеличит объем всех ранее полученных опытом интуитивных знаний о Вселенной и обществе, — говорилось в посте. — Чем больше осознания — тем больше ненависти». 

В большинстве каналов сетки, о которой писало РИА «Новости», использовали картинки с Hello Kitty с оружием в руках. Агентство подчеркивало: чтобы найти главный канал, нужно перейти по ссылкам через несколько похожих, при этом у всех каналов один владелец, а в описании или в постах говорится, что у проектов «нет никакой идеи и цели». На скриншоте навигации по одному из таких каналов видны темы: «детонаторы», «наркотики», «манифесты», «инструкции», «оружие», «убийства», «ИВВ, БВВ, ВУ» (аббревиатуры, связанные с детонаторами), «яд», «петарды, МВВ и реактивы», «книги», «домашние видео убийц». В каналах появлялись посты и видео про оружие, яды, убийства и инструкции — от изготовления самодельной бомбы до расчленения. 

СМИ утверждали, что самый опасный паблик, в который вели остальные группы RNBWN, назывался «Красный дельфин». В нем детям якобы и давали задания, связанные с насилием. Популярным у подростков в многомиллионной России «Красный дельфин» не выглядел: в мае 2024 года у канала было 19 тысяч подписчиков. 

Летом 2024 года в соцсетях можно было найти фотографии и короткие видео с изображением дельфина. Чтобы принять участие в игре, нужно было нарисовать такой символ на теле или на каком-нибудь здании. Как утверждает РИА «Новости», преодолевших этот этап приглашали в канал «Сверхдельфины», в котором все было «уже не так безобидно». Участникам предлагалось, к примеру, разбить окно камнем. Видимо, про эти каналы 2 июля написала глава Лиги безопасного интернета Екатерина Мизулина: «Создатели живодерских каналов теперь решили переключится на тему суицидов — начали делать каналы с разными “играми”. Все направляем в Роскомнадзор для блокировки».

Мишашин отреагировал на критику Мизулиной, написав, что ее возмущение ему на руку, а «Красный дельфин» — один из самых «удачных и популярных проектов RNBWN». Он утверждал, что эта «игра» подготавливает психику и дает опыт для совершения различных преступлений, в том числе убийств.

16 сентября, в день нападения на школу в Челябинске, Мишашин написал в своем канале: «Пожалуйста, не убивайте людей, потому что бог или президент так сказал. Делайте или не делайте это, исходя из собственного желания, а не по приказу стада». Его целевой аудиторией, вероятно, были те, кого травят в школах. «Я им завидую, хотя одновременно понимаю, как им тяжело. Общаться с одноклассниками невозможно, появляется чувство, что ты чужой, не такой, как все», — цитировало слова Мишашина про своих сторонников издание 74.ru. 

Через неделю 13-летний Артем, «тихоня», увлекавшийся японской культурой, мангой и аниме, напал с молотком на одноклассников в школе №1 поселка Балаганск в Иркутской области. Трое пострадали. Телеграм-канал SHOT утверждал, что школьник четыре месяца планировал совершить массовое убийство и писал об этом в своем канале. Затем, по данным SHOT, Артем планировал совершить суицид, но школьный физрук не дал ему этого сделать. Следователи завели дело о покушении на убийство двух и более малолетних лиц и о халатности.

После этих нападений Роскомнадзор взялся за блокировки сообществ. Посты, которые публиковались в группах Мишашина, были доступны только тем, кого одобрят администраторы. При этом охват публикации от 11 июля составил 137 тысяч человек, подчеркивала правозащитница и член Совета по правам человека при президенте России Ева Меркачева. «В общем, я уже отправила обращения о необходимости удаления этих каналов. Думаю, что, кроме меня, это уже сделали многие», — добавляла она.

В конце сентября из телеграма пропали группы «Красного дельфина». Сейчас при попытке перейти по ссылке выскакивает ошибка с оповещением, что такого имени не найдено. По требованию российских госорганов также был ограничен доступ к ютуб-каналу Мишашина, который он зарегистрировал в июне 2024 года (на момент блокировки у него было около 100 подписчиков). В тиктоке при попытке найти что-то про «Красный дельфин» пользователи получают сообщение: «Эта фраза может ассоциироваться с поведением или контентом, которые нарушают наши правила».

«Школьники любят себя испытывать»

В 2016 году исследователь «Мониторинга актуального фольклора» РАНХиГС внедрился в 20 пабликов, которые считались «группами смерти», и провел в них почти год. Когда он задал прямой вопрос о суициде администратору одной из групп, та ответила, что «можно покончить с собой в указанный момент, а можно этого не делать». При этом любой участник сообщества фактически мог представиться другому «куратором» и выдать задания, о которых администраторы не знали. Роль этих сообществ в проблеме подростковых суицидов переоценена, пришли к выводу исследователи.

Информация о «группах смерти», скорее всего, распространялась так быстро, во-первых, потому что помогала родителям погибших детей снизить чувство вины — так как ответственными за проблемы ребенка становились «кураторы» и их сообщества, а во-вторых, потому что новости об этом спровоцировали моральную панику — ситуацию, «при которой восприятие реальной или вымышленной группы как угрозы для сообщества провоцирует агрессию по отношению к любым объектам, которые могут быть ассоциированы с этой группой», говорилось в исследовании РАНХиГСа.

Одна из исследовательниц этого проекта, антрополог Александра Архипова до сих пор считает, что страх перед «группами смерти» был преувеличен: «Это действительно моральная паника, во многом наведенная журналистами. Основное увлечение подростков “Синим китом” началось, когда про это написали журналисты, и ровно то же самое происходит сейчас [с “Красным дельфином”]».

Архипова отмечает, что летом 2024 года, когда о «Красном дельфине» появились первые упоминания, почти никто не обратил на это внимание. «Родительская паника началась, когда произошли две вещи. Первая — в Казахстане несколько девочек в сентябре упали с крыши: возможно, суицид, возможно — нет. Но тут же все начали вопить, что дело в вредоносных играх, склоняющих к самоубийству. Вторая вещь — когда после нападения на школу в Челябинске, “Царьград” написал, что это могло быть из-за игры “Красный дельфин”. И после этого все завертелось».

Архипова считает, что и создатель «Синего кита» Филипп Лис, и авторы многих других схожих пабликов хотели раскрутить свои сообщества, чтобы потом продать их и заработать деньги. «А потом это стало популярным увлечением. Школьники играли с азартом, легко себя выдавая то за жертву, то — за куратора. Когда мы проводили исследование, были кураторы, с которыми мы разговаривали и которые оказывались 12-летними подростками, которые давали указания другим просто по приколу», — добавляет она. 

Сам по себе интерес подростков к деструктивному не значит, что они непременно будут агрессивны, считает клинический психолог, врач-невролог и доула смерти Вероника Князева. Как младенец тянет в рот предметы или совершает другие нелогичные, с точки зрения взрослого, действия — так и подросток тоже исследует мир и прощупывает границы. В этом возрасте интересы школьника нередко могут быть связаны с шокирующим контентом, вопросами жизни и смерти. 

«Школьники любят себя испытывать. Ты изучаешь, где проходят границы, одновременно оказываешься и объектом, и субъектом. Если ты прошел испытание, потом можно этим похвастаться, а если нет — просто ничего не говоришь», — добавляет антрополог Александра Архипова.

Контент, «испытывающий» зрителя, существовал в интернете и до так называемых групп смерти, подчеркивает Князева: например, в начале 2000-х годов было немало сайтов, которые публиковали фотографии разложившихся тел или другие шокирующие материалы.

Архипова объясняет феномен «групп смерти» через стадии развития традиционных инициаций подростков. Первая характерна для традиционного общества, когда с помощью ритуалов инициации новое поколение испытывают предки. Это могут быть испытания через боль или на храбрость, которые проводят взрослые члены племени.На второй стадии инициационные испытания возникают уже в отдельных группах: «прописка» в тюрьмах, дедовщина в армии, хейзинг — в вузах США, Канады, Австралии и Европы. Третья стадия — подростковые инициации, которые можно назвать «играми на слабо». Их проводят не «предки» или «старшие», а более опытные члены социальной группы. В отличие от предыдущих стадий, эти испытания спонтанные и заранее не планируются.

На четвертой стадии возникают те самые «челленджи», к которым можно отнести «группы смерти». «Они, во-первых, могут распространяться и через мессенджеры, и через ютуб, и устно — методом copy/paste behavior: “Таня так делала, и я хочу”. Это уже не так, что главный мальчик во дворе заставляет тебя лезть на водонапорную башню, а, скорее, “я слышал, что другие так делают, и сам хочу”, — объясняет Архипова. — Все это — действия с высокими рисками: и во времена СССР люди умирали после “игр на слабо”. Но почему эти инициации существуют? Они эволюционно нужны для формирования в обществе сплоченных групп. Человек склонен выше оценивать ценность группы, если при вступлении в нее он прошел через сложное испытание».

Психоз

За пару часов до нападения Роман писал на свой странице во «ВКонтакте»: «Кстати, я когда в садике узнал, что русские хорошо оружия делают, то начал гордиться за Россию, но только на минуту, поняв, что эти оружия используются во благо, а не в уничтожение. Поэтому оружия все под контролем, чтобы мы “свободная” нация не могли убить таких же рабов под названием “свободная” нация». Он добавлял, что «наша нация» не свободная и ее так назвали, чтобы люди не считали себя рабами. 

Источник челябинского портала 74.ru в правоохранительных органах уверял, что Роман уже попадал в поле зрения силовиков в связи с экстремистскими взглядами — собеседник издания называл школьника «конченым».

Школа, по мнению Романа, была создана, чтобы дети становились рабами и «отвлекались от правды нашего правительства». «В школах внушают, что хорошо, а что плохо, а на самом деле нету хорошего или плохого. И ада нету», — писал подросток. Он подчеркивал, что «нашей великой нации» нужна свобода слова. А дальше сравнивал нацистскую Германию, в которой, как он считал, была свобода слова, с Советским Союзом, где ее, по его мнению, не было. «Сейчас же Путин поработил население, и теперь нацистов мало (я в жизни всего лишь видел четыре нациста, с которыми, кстати, поздоровался, и они со мной), сейчас же 90% населения России — антифашисты, но если перекроют границы России между другими странами, то нацисты начнут развиваться, так как президент, закрывая границы, одобряет нацизм», — завершал 13-летний школьник свой пост. 

Александра Архипова уверена, что этот текст Романа в соцсетях — типичный пример психоза, а не программное заявление сторонника RNBWN. «Я внимательно прочитала скриншоты с его постами, отправила их своему знакомому психиатру — там совершенно безумный текст. Это текст человека, который находится в психозе, но никакой связи с неонацистами, думаю, там нет», — говорит она.

После задержания Романа и правда поместили в психоневрологическую больницу, где он уже лечился этим летом. Телеграм-канал SHOT написал, что его отправили на двухнедельное принудительное лечение. Оперативники посмотрели телефон и компьютер подростка и обнаружили, что он не играл в суицидальные игры, как позже написал Mash. На устройствах не оказалось и ничего, указывающего на «Синего кита» или «Красного дельфина». Выяснилось, что у Романа действительно были серьезные ментальные проблемы.

Родители Романа, как писали СМИ, знали о проблемах сына, и поэтому гиперопекали его. Он практически всегда выходил из дома вместе с ними и редко возвращался один из школы. Друзей подросток искал в группах для знакомств в соцсетях. О семье соседи отзывались хорошо: мать Романа работает медсестрой, отец — рабочим на заводе.

Знакомые по школе называли Романа «тихоней». Пострадавшая учительница Нина Шошина, которая уже несколько лет вела у его класса уроки, говорила, что раньше он был спокойным и никогда не вел себя агрессивно. Одноклассникам он казался замкнутым.

За день до трагедии в классе случился конфликт. Сначала СМИ писали, что одноклассница измазала Романа косметикой, и в отместку за то, что класс над ним смеялся, он устроил нападение. Позже телеграм-канал Mash уточнил, что в тот день его одноклассница по имени Лера принесла в школу сквиш — антистресс-игрушку, которую приятно мять в руках, — и шприц с жижой внутри. Ей хотелось воспроизвести тренд из соцсетей: когда подростки закачивают шприцом крем в игрушку и давят ее. Жидкость из игрушки попала в Романа. По информации Mash, школьница сразу извинилась, а Роман в ответ обматерил ее. Наблюдавшие за их перепалкой одноклассницы посмеялась — им Роман и решил отомстить. Вероятно, основной причиной нападения стали именно психологические проблемы, а не влияние «групп смерти», заключает Александра Архипова.

Эффект «Колумбайна»

После челябинского нападения в некоторых школах, где раньше не было таких строгих мер безопасности, появились высокие заборы и ворота с домофоном, заметил «Холод». При этом несколько педагогов как в Челябинске, так и в Москве, попросившие остаться анонимными, сказали «Холоду», что на работу и атмосферу в образовательных учреждениях произошедшее особо не повлияло.

Как рассказывает один из педагогов, о безопасности в школах думают давно. Он не считает проблему шутингов исключительно современным явлением. Насилие в школах было и в советские годы, подчеркивает он, да и о «колумбайнерах» учителям также известно давно. 

Массовое убийство в школе «Колумбайн» в США произошло в 1999 году. Пик интереса к этой теме в России, казалось, был в 2018 году, когда за одну неделю в двух разных регионах России школьники напали на одноклассников и попытались покончить с собой. Тогда РИА «Новости» писало, что подростки, нападающие на школы, состоят в «колумбайн-сообществах» — пабликах, воспевающих подростков-убийц. После этих трагедий президент России Владимир Путин подписал закон защите детей от колумбайн-сообществ, а вице-премьер правительства Ольга Голодец пообещала усилить меры безопасности. 

Школьные шутинги — мировая проблема. По данным исследования американского телеканала CNN, среди стран, столкнувшихся с этой проблемой, лидируют США — здесь действительно гораздо больше шутингов, чем в других странах. Тем не менее нападения в школах случаются и в странах ЕС, и на Ближнем Востоке, и в Африке.

В США исследователи выделяют такое явление, как «эффект Колумбайна»: эта трагедия «вдохновила» подростков на создание пабликов в честь стрелков и на новые шутинги — и в то же время в школах ужесточили меры безопасности. В районных бюджетах стали закладывать больше средств на охрану, в самих учреждениях установили системы обнаружения оружия, программы распознавания лиц и сделали пуленепробиваемыми тамбуры, а школьников обязывали носить прозрачные рюкзаки.

Тем не менее стрельбы в американских школах за последние годы стало только больше, а сами меры безопасности вызвали неоднозначную реакцию. Например, появление штатного полицейского в школе, как считают некоторые американские журналисты и исследователи, вело не только к усилению безопасности, но и к дискриминации учеников, чьи конфликты нередко сразу становились поводом для вмешательства полиции. А на безопасность в итоге стали тратить больше средств, чем на социальную и образовательную работу. 

Директор Центра изучения и предотвращения насилия при Колорадском университете в Боулдере Беверли Кингстон считает, что меры, принятые в США после «Колумбайна», важны и эффективны, но обществу необходимо работать над созданием «инфраструктуры для предотвращения насилия» на протяжении всей жизни человека. Это должна быть целая система: от поддержки матерей, впервые оказавшихся в ситуации повышенного риска, до социальной и эмоциональной адаптации в начальной школе и формирования жизненных навыков в старших классах. «К сожалению, сейчас на эти цели тратятся крохи. С учетом всего насилия в нашем обществе мы должны вкладывать в это миллиарды долларов», — говорит она.

«Валить все на группы смерти — полнейший идиотизм»

Как и в США, в России меры для повышения безопасности в школах также нередко принимаются бессистемно. Как отмечает в разговоре с «Холодом» один из челябинских педагогов Андрей Иванов (имя и фамилия изменены по его просьбе), система предотвращения нападений в России действительно существует и неплохо выстроена на законодательном уровне, но «буксует на конкретных людях»: на семье, педагогах, охранниках. «Проблема даже не в том, что кто-то в школу пропустил этого ученика и рамка не сработала, — объясняет Иванов. — Кто знает, что ребенку, у которого психика чисто из-за возраста подвижна, взбредет в голову. Есть ситуации, от которых никто не застрахован».

Иванов считает, что снизить риск нападений школьников в состоянии психоза можно было бы, если бы родители ответственно подходили к здоровью ребенка. В том числе — не воспринимали справку от психолого-медико-педагогической комиссии (ПМПК) как стигматизацию ребенка. «Когда в школу приносят справку об особенностях ребенка, мы, педагоги, понимаем, что с таким ребенком нужно дополнительно работать, — поясняет он. — Иногда ты сам видишь, что ребенок нуждается в особом внимании, просишь родителя принести справку, предлагаешь ему направление на ПМПК, а в ответ тебе: “Не надо, мой ребенок нормальный”. Но даже если это небольшая школа, стандартная, там порядка тысячи детей. Как из этой массы выделить вот тех самых, что в группе риска?» 

К тому же психологи есть не во всех школах: «кадровый голод в среднем образовании сейчас очень сильный». 

«Может показаться, что я всю вину скидываю на семью и на родителей, — говорит Иванов. — Но, конечно, бывают и педагоги, которые либо не замечают, что с учеником что-то не так, либо замалчивают кризисную ситуацию в классе — например, буллинг. Ответственность за это, разумеется, на педагогах остается. А валить все на группы смерти — полнейший идиотизм. Это системная проблема, как и подростковые суициды и буллинг, спровоцированный подростковой агрессией».

Другая проблема — слабая охрана учебных заведений. «Не во всех школах будет хороший и эффективный ЧОП, потому что ценник, который задирает ЧОП для образовательного учреждения, порой не сходится с бюджетом, выделенным школам, — объясняет педагог. — Во многие ЧОПы никто не идет работать, кроме пожилых людей, потому что там низкие зарплаты. А кого они остановят? Нажмут кнопку вызова Росгвардии. Приезд Росгвардии — от трех до пяти минут. Что за это время можно успеть? Перепрыгнуть через оградительные барашки или пролезть под ними — и сделать, что ты хочешь».

Что делать?

Если у ребенка есть интерес к темам, связанным с насилием, подавить его не удастся, считает психолог Вероника Князева. Но родителям важно понимать, что психика подростка еще формируется — и его нужно учить критически подходить к тому, что он видит в интернете, помогать искать безопасную и качественную информацию, объяснять вопросы, по которым у него еще нет опыта.

«Можно, конечно, ударить по руке и сказать: “Нет, ты не будешь это смотреть” и установить родительский контроль, но подросток все равно найдет способ его обойти, — говорит Князева. — Взрослые часто сами боятся сложных тем и пытаются как-то с них съехать. Но для ребенка будет лучше на личном примере продемонстрировать, почему родители не используют для развлечения видео массовых убийств, почему это нехорошо». 

Антрополог Александра Архипова советует родителям вспомнить собственную юность, в которой, скорее всего, были «игры на слабо», и поговорить с ребенком, исходя из того, что взрослые сами чувствовали в 12–14 лет. По ее словам, если человек понимает, как устроены эти «инициации», их последствия можно смягчить.

Если родителям удастся выстроить доверительную атмосферу в семье, шансы, что ребенок будет доверять им, а не «кураторам в пабликах», повысятся. «Благополучная семья более устойчива к любым социальным потрясениям. Если человек чувствует себя благополучно, у него больше ресурса, чтобы справляться со стрессом: будь это хоть ЕГЭ, хоть конфликт с одноклассником, хоть несчастная влюбленность», — подчеркивает Князева.

Психолог убеждена, что сами по себе паблики не способны заставить подростка совершить насилие: «Какой-то контент вряд ли сподвигнет человека взять молоток и с ним на кого-то напасть». Князева считает, что главная причина агрессии подростка в отношении себя или других — наличие у него каких-то проблем, которые недооценивались. А попытка взрослых акцентировать внимание на «группах смерти» — защитная реакция их психики, для которой важно после любой трагедии найти виноватых. «Чаще всего за самоубийством стоит не чья-то фраза: “Давай, сделай это”, а депрессия, которую либо не замечают, либо и вовсе обесценивают, когда школьник о ней говорит», — считает Князева.