Майя Айвазян (имя изменено) переехала в Португалию одна и искала друзей. В кафе, куда она ходила каждый день, с ней начали знакомиться пожилые люди. Сначала она просто обменивалась с ними парочкой фраз, но уже спустя несколько месяцев отменяла свидания, чтобы побеседовать с местными пенсионерами. Обычные разговоры за чашечкой кофе переросли в дружбу — и теперь они помогают ей с экзаменами и переездами, приглашают на семейные ужины и дарят подарки. Айвазян рассказала «Холоду», как обзавелась знакомыми в новой стране и почему ей нравится дружить с пожилыми португальцами.
В сентябре 2022 года я переехала из Москвы в Лиссабон: формально — чтобы учиться в аспирантуре, неформально — потому что нужно было куда-то переехать, а из европейских стран я была только в Португалии и очень ее полюбила. Мне тогда было 23 года — я была одна в новом городе, у меня только что закончились отношения, не было друзей и семьи рядом, появилось выгорание от работы, а желание учиться пропало.
Я жила в съемной комнате, в которой было неуютно: она находилась на одной из центральных улиц, где всегда было очень шумно, свет от светофора отражался у меня на стене, и все тряслось каждый раз, когда проезжали автобусы или метро. У меня была одна соседка по квартире, но иногда к ней приезжали родители, и я, выходя вечером на кухню, часто видела ее отца в одних боксерах, пьющего виски.
Переехать в новую комнату у меня не было сил, поэтому я пыталась проводить дома все меньше времени. Искала друзей, но безуспешно. Моим одногруппникам было по 40 лет, у них были семьи с детьми, и дружба не клеилась. Я думала, что буду ходить на свидания — и если ничего не щелкнет, то хотя бы обзаведусь друзьями. Несколько раз пыталась ходить на «дружеские свидания» — в приложении Bumble, например, есть функция поиска друзей, — однако все они заканчивались как-то неловко.
Почти все мои дни я проводила в небольшом кафе в минуте от моего дома. В Португалии они называются «паштеларии», и они на каждом углу: там подают очень далекий от спешелти кофе и местные сладости, почти все на основе яиц. Я каждый день брала кофе и десерт, тратила полтора евро и засиживалась там часами: работала и училась.
В кафе кроме меня сидели только пенсионеры — причем приходили всегда одни и те же люди, сидели группами, и люди из разных групп друг друга знали, но никогда не смешивались. Я иногда пыталась подслушивать их разговоры и что-то понимала — на тот момент я учила язык около девяти месяцев, и у меня был B1. А в какой-то момент, когда я ходила туда уже более месяца, заговорили и со мной.
Затянувшаяся шутка
Несколько раз люди подходили и спрашивали, что же это я делаю в ноутбуке или что за книгу читаю. В первые разы я очень нервничала, пыталась им объяснить ограниченным словарным запасом, который у меня был, и надеялась, что разговор скоро прекратится. А они дальше спрашивали, например, откуда я или что я делаю в Лиссабоне.
Со временем вопросов у моих старых соседей появлялось все больше, но и мне стало это нравиться: я ходила в кафе каждый день с надеждой, что со мной кто-то заговорит, начала задавать вопросы в ответ, узнала имена и истории жизни некоторых из них — я понимала не все, но каждый раз улыбалась и кивала. Через неделю я задавала тот же самый вопрос, и они рассказывали ту же самую историю.
Некоторые из них у меня просили номер в ватсапе и начали отправлять мне открытки. Иногда писали: «Пойдем пить кофе», — и я с удовольствием соглашалась. Мне кажется, в первое время я воспринимала это как такую затянувшуюся шутку, которую я буду рассказывать друзьям дома. Но в какой-то момент поняла, что сама очень хотела этого общения: они рассказывали интересные истории из молодости, а еще с ними совершенно не нужно было стараться: можно было сидеть в домашней одежде и просто кивать на все грязной головой, и они были счастливы. Я осознала, что все серьезно, когда отменила очередное свидание, чтобы поболтать с сеньором Мануэлем, которому было 65 лет.
Мне кажется, тогда это общение удовлетворило сразу несколько моих потребностей. Во-первых, мне было совершенно не с кем говорить, поэтому меня не беспокоило, когда со мной заводил разговор очередной дед. Во многих случаях им тоже было очень одиноко: семьи у многих были, но с ними они виделись в лучшем случае раз в месяц. Вот мы и сдружились.
Во-вторых, у меня возникло ощущение дома — до 13 лет я прожила в небольшом армянском городе, где соседи ходили друг к другу на кофе. В Москве мне этого очень не хватало — а в Лиссабоне оно ко мне вернулось.
В-третьих, я начала практиковать язык, на котором до этого говорила только с репетитором. Сначала я не понимала почти ничего — выхватывала отдельные фразы и надеялась, что все поняла правильно. Однажды я попросила одного из моих соседей — сеньора Вашку — научить меня парочке интересных слов, вышедших из употребления. После этого он нарек себя моим профессором и говорит всем, что я говорю на португальском только благодаря общению с ним.
Я и не отрицаю: странные слова от Вашку я записывала в блокнот, потом говорила при своих более молодых знакомых. Многие удивлялись, откуда я это знаю, а многие никак не реагировали, потому что сами ни разу не слышали эти слова, и думали, что я что-то неправильно произношу.
«Король двора»
Мое общение с соседями уже давно вышло за рамки посиделок в кафе. Мы теперь ходим на ужины, у некоторых я знакома с семьями, а еще я могу на них рассчитывать, когда нужна помощь. В прошлом году я рассказывала многим из них, что готовлюсь к экзамену по португальскому, и они мне все помогали: кто-то дарил книги португальских авторов, кто-то подмечал ошибки, которые я часто делаю. После экзамена я неделю ходила по району с сертификатом, потому что хотела всем его показать и поблагодарить.
В июне этого года я уехала на четыре месяца в Ереван — были проблемы с деньгами, и я даже не знала, вернусь ли обратно в Лиссабон. Большую часть моих вещей хранил сеньор Жозе — правда, оставил их на балконе, и они покрылись плесенью, но большую часть удалось спасти.
Жозе 50 с лишним лет. Его бывшая жена — украинка, поэтому он знал много музыки на русском языке и часто громко ее включал. Я тогда уже жила в другой квартире — с двумя россиянками и украинкой — и мы начали называть его «Король двора». Перед моим отъездом он подарил мне ковбойскую шляпу и сказал обращаться к нему, если будут какие-то проблемы. А когда вернулась, помогал переехать в новую квартиру.
Вашку, которому почти 70 лет, подарил мне две огромные рамки, когда я вернулась и позвала его на кофе. А недавно мне нужен был компьютер, и я жаловалась, что потрачу на это около 500 евро, и он отдал мне свой, которым не пользуется. Я протестировала ноутбук неделю — работает он отлично — и убедила его взять за него хотя бы 100 евро.
Дружить с пожилыми людьми полезно
Такая дружба с разницей в возрасте не редкость, но случается чаще всего на рабочем месте. При этом исследования говорят, что такие связи иметь полезно. Люди постарше могут получить практическую помощь от молодежи, а также чувствовать себя помоложе. Молодые получают собеседников с большим опытом и видят больше примеров того, как может выглядеть старость — не только пример родителей или бабушек с дедушками.
Мне кажется, у меня сильно изменилась картина мира благодаря моим новым друзьям. Раньше я не могла ни с кем заговорить, потому что стеснялась. Сейчас это ощущение исчезло — я могу подойти к любому человеку и начать разговор, ведь опыта общения с незнакомцами у меня предостаточно.
К тому же общение с пожилыми португальцами — это отличный способ познать страну, в которой я живу. Иногда они вспоминают свою молодость: описывают Лиссабон того времени, советуют фильмы или книги, которые им тогда нравились. Моя самая пожилая знакомая Ана Мария, которой 99 лет, рассказывала, как они с мужем выходили на митинги в апреле 1974 года, когда в Португалии свергали диктатуру.
И мне есть им о чем рассказать: работник одного из кафе сеньор Селештину постоянно задает вопросы про Армению и Россию. Мы спорим, потому что он считает, что Россию надо деколонизировать, но конкретных мер не предлагает — это вы уже сами смотрите, говорит. Только переехав в Лиссабон, я бы никогда не подумала, что буду это обсуждать не в твиттере, а в кафе с пожилым португальцем.
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!
