Паулина Сафронова — одна из самых ярких представительниц движения жен мобилизованных. Когда Россия вторглась в Украину, ей было всего 18 лет, она была на третьем месяце беременности. Долгое время Сафронова не интересовалась политикой, но все изменилось в октябре 2022 года — ее мужа мобилизовали, когда дочке было всего три месяца. С тех пор она добивается возвращения мужа. Сначала она направляла обращения к депутатам, выходила на одиночные пикеты, позже — попробовала стать кандидатом на выборах в Мосгордуму. Теперь Сафронова думает баллотироваться в Госдуму. «Холод» публикует ее рассказ о конфликтах среди жен мобилизованных, жестком хейте в свой адрес и желании несмотря ни на что идти в политику.
В этом материале используется термин «СВО». Так войну называет сама героиня.
После окончания девятого класса я пошла учиться в колледж на специалиста по социальной работе. За день до начала учебы в колледже я пошла на фестиваль робототехники на ВДНХ и познакомилась там с симпатичным парнем. Мы стали встречаться. Когда мне исполнилось 18 лет, я вышла за него замуж, почти сразу забеременела и родила дочь за несколько дней до 19-летия.
Мой муж — айтишник, раньше он был тимлидом (руководил командой разработчиков). Он очень хорошо зарабатывал и обеспечивал нас. Мы жили в Москве, я полностью посвятила себя семье, у нас все было хорошо.
Когда началась «СВО», я уже была беременна. Тогда я абсолютно не интересовалась политикой — новости не читала и не смотрела. Можно сказать, что я тогда была ребенком. В июле 2022 года у меня родилась дочь, мы назвали ее Аврора. В первые месяцы мне было тяжело, я спала всего по несколько часов в сутки. В конце лета муж решил уволиться с прежней работы и немного отдохнуть перед тем, как искать новую. Как я теперь шучу, «отдыхает» до сих пор.
В начале октября 2022 года ему пришла повестка по мобилизации. Я испугалась, не хотела, чтобы он шел на войну, но муж был настроен решительно.
Он очень прямолинейный и честный человек, никогда не обманывает и не юлит. Это те качества, из-за которых я его выбрала и выбираю до сих пор. Он и слушать не хотел о том, чтобы прятаться от мобилизации в деревне или уехать в другую страну. Говорил, что если родина позвала, значит, надо идти и защищать ее. Я впала в истерику и рыдала не переставая. Но у меня на руках была малышка, я должна была кормить ее. Происходящее тогда я помню отрывочно: мое внимание в большей степени было сосредоточено на дочери.
Проводила мужа в военкомат, закрыла за ним дверь, и все. Если сравнивать с теми мобилизованными, кого буквально через две недели отправили под Сватово, то моему мужу еще повезло. Он два месяца провел в учебке и в зону «СВО» поехал лишь в декабре 2022 года. Тогда мы общались лишь раз в две недели — когда их отправляли на штурмовые позиции, включать там телефоны было небезопасно.
Первые месяцы после мобилизации меня успокаивал «Первый канал». До октября 2022 года я не смотрела вообще ничего, что касалось бы политики. Начала только после того, как забрали мужа. Я шучу, что передачи «60 минут» и «Антифейк» помогли мне сохранить грудное молоко. Потому что на «Первом канале» всегда говорили, что у российской армии все хорошо, что скоро все закончится. Но в какой-то момент меня это перестало устраивать. Прошло полгода после объявления мобилизации, а о возвращении наших мужчин домой никто не говорил.
Первый раз в отпуск мужа отпустили на майские праздники в 2023 году. Сначала было странно: было ощущение, словно это абсолютно чужой человек. Каждый из нас за время разлуки успел привыкнуть к жизни в одиночку. Но через день-два мы пообтерлись, и все снова стало хорошо, пока он вновь не отправился в зону «СВО».
«Стали обсуждать поход на Кремль»
Я начала свою активность примерно с весны 2023 года. Почему я должна жить без мужа, а моя дочь расти без отца? Мне кажется несправедливым, что наши мужчины отдуваются за всех, а куча других годных к службе мужиков ходят расслабленно и пьют пивко.
Одна из жен сослуживца моего мужа рассказала мне про телеграм-канал «Вернем ребят». Я вступила в чат, связанный с этим каналом. Вместе мы писали обращения депутатам, собирали подписи под петицией за установление сроков мобилизации. Но в этом чате была очень строгая модерация: там категорически запрещалось обсуждение политики, блокировались сообщения, если кто-то хотя бы намекал на митинги или пикеты. Девочкам запрещали давать интервью.
С одной стороны, мне стало легче после того, как я оказалась с единомышленницами. У нас, жен, матерей и сестер мобилизованных, схожие проблемы и одно общее желание — вернуть своих мужчин домой. С другой, мне не нравились все эти жесткие ограничения. В какой-то момент я поссорилась с девочками и вышла из чата. А с ноября 2023 года, телеграм-канал «Вернем ребят» перестал обновляться, потому что у Ольги Кац, которая его создала, на «СВО» умер брат.
Потом появилось движение и телеграм-канал «Путь домой». Его можно назвать противоположностью каналу «Вернем ребят»: там не было абсолютно никакой цензуры и запретов. Обсуждать можно было все что угодно, любая из нас могла давать интервью и говорить то, что она думает. Но мне показалось, что участницы «Пути домой» довольно быстро радикализировались и начали обсуждать чуть ли не поход на Кремль, а я с такой радикальной позицией не согласна.
«Сижу на двух стульях»
Думаю, что последние два года очень повлияли на меня: из человека, который вообще не интересовался политикой, я сначала стала «ватницей», которая смотрит «Первый канал», а еще через полгода начала выступать против бессрочной мобилизации. Теперь я, условно говоря, сижу на двух стульях. С одной стороны, я понимаю, почему началась «СВО», но не понимаю, почему российская власть довела отношения с Украиной до такой точки, что ее пришлось начать. Я согласна с мнением, что «не все так однозначно», и уверена, что с обеих сторон есть те, кому военные действия выгодны.
Еще я думаю, что стала гораздо более жесткой за это время и повзрослела. Помню, как в декабре прошлого года на ютуб-канале «Новой Газеты.Европа» вышло видео с женами мобилизованных,в котором в том числе снимали меня. В комментариях почти сразу появились тысячи сообщений с проклятиями в мой адрес. Им не понравилась моя фраза про то, что семьям мобилизованных могли бы выдавать квартиры: это то, что действительно помогло бы нам, потому что сейчас я не могу взять ипотеку без мужа, а арендовать квартиру дорого.
В комментариях меня называли монстром и чуть ли не смерти мне желали. Я была в ужасе, сидела дома, читала комментарии и меня физически трясло. Думаю, у меня тогда случилась паническая атака. Но теперь, через полгода я гораздо более спокойно отношусь к подобным сообщениям в интернете: уверена, что подобные комментарии оставляют люди, которым нечего делать.
Еще был устрашающий случай, когда в апреле этого года я приняла участие в акции «Марш пустых кастрюль». Ее организовало движение «Путь домой». Буквально через минуту после того, как я вернулась с балкона, мне пришло сообщение с незнакомого номера с фотографией, на которой видно, как я стою с кастрюлей. Мне стало не по себе, но длилось это недолго. Я посмотрела объявления с арендой квартир, подумала, что переезжать слишком дорого и решила, что ничего менять не буду. Пусть они знают, где я живу, ничего страшного. За нами уже устанавливали слежку: в феврале-марте за мной и еще за другими девочками из «Пути домой» постоянно ходили несколько мужчин, следили, куда мы ездим, с кем встречаемся. Они даже особо не скрывали, что следят. Но потом это просто прекратилось.
Я дважды устраивала одиночные пикеты с требованием вернуть моего мужа домой: в январе и в марте. Мы с девочками ходили в Минобороны, но все, чего мы добились, — это устные обещания и отписки. Мы с Машей — гражданской женой другого мобилизованного — записываем подкаст «Мобилизация и люди».
«Перспективнее — стать депутатом Госдумы»
Муж мой не против моей активности, но говорит, что главное, чтобы все было в рамках закона. На него, конечно, психологически давили из-за меня, говорили: «Успокой свою жену», но он поддерживает меня.
Недавно у меня произошел конфликт с девочками из движения «Путь домой» — меня исключили из чата. Им очень не нравится моя позиция «на двух стульях». Теперь я прорабатываю разные варианты, чем буду заниматься дальше.
Я регулярно встречаюсь с разными людьми, депутатами действующими и бывшими, политиками. В апреле партия «Новые люди» предлагала мне выдвинуться в Мосгордуму, и я даже приняла участие в тренинге, который они организовывали и прошла несколько собеседований. Но в середине мая они мне отказали в выдвижении. Я не то чтобы очень сильно расстроилась. С одной стороны, я думаю, что депутат, который представлял бы интересы мобилизованных, в любом случае мог бы принести пользу и в Мосгордуме: можно решать хотя бы точечные вопросы помощи кому-то конкретному. Но с другой, у них не очень много возможностей и перспективнее было бы стать депутатом Госдумы. Рассмотрю этот вариант в будущем.
Выборы в Госдуму должны пройти в 2026 году. Я надеюсь, что к тому времени мой муж уже вернется домой, но думаю, что военные действия не прекратятся. Мне кажется, что власти проведут вторую массовую волну мобилизации: поводом для этого могут сделать какое-то яркое событие, которое вызовет всеобщий гнев. И под шумок объявят мобилизацию. А «СВО», как мне кажется, будет длиться еще года три-четыре, не меньше. Я не думаю, что Россия проиграет — руководство страны этого просто не допустит. Думаю, что если будет какая-то безвыходная ситуация, то Россия, условно говоря, «закидает фронт мясом», но победит.
Но даже если мой муж вернется, я не перестану бороться за права мобилизованных и за помощь их женам. Я хочу создать общественную организацию, которую планирую назвать в честь дочери, — «Аврора».
Главное, чего бы мне хотелось: направить энергию родственниц мобилизованных в какое-то полезное русло. Чтобы они не сидели дома и не писали сообщения про то, как они пойдут Кремль брать, а делали бы что-то конкретное: например, помогали тем, кто вернулся с фронта реабилитироваться, помогали их детям. Я хочу стать руководителем, который направит этих женщин, чтобы они не уходили в радикализацию.
