Сестры из рыжего дома

Наталья Казыльская в советское время выбрала неочевидную профессию — ставить спектакли с куклами, которые делала своими руками, — и поездила с гастролями по всему миру. Светлана Филанович воспользовалась возможностями 1990-х и создала успешный бизнес в нефтегазовой отрасли, став любимой начальницей для сотен сотрудников. Эти удивительные женщины и их сестры-близняшки десятилетиями близко дружили, а ближе к пенсии стали еще и вместе жить в подмосковных деревнях, делая жизни окружающих интереснее и ярче. В феврале 2024 года «три сестры» из деревни Свитино попали в криминальную хронику. Спецкор «Холода» Алиса Лесная рассказывает их историю.

Экстравагантные бусы, шляпа, кожаная юбка в пол, или штаны, каких женщины в деревнях не носят, или развевающиеся на воздухе платья «попугаистых» расцветок — по Наталье Казыльской сразу было понятно, что человек необычный, тем более когда она приезжала за продуктами в сельский магазин на своей «четверке жигулей», на сиденье которых лежали сделанные ее собственными руками персонажи из спектаклей кукольного театра. 

В селе Тарутино, что в Калужской области, 47-летняя Казыльская впервые появилась в 2004 году — приехала из Петербурга просто погостить на дачу к давней подруге Светлане Филанович, но влюбилась в природу, воздух, сад, сам дом, выкрашенный в ярко-оранжевый цвет, и решила остаться. Так в «рыжем доме» возникло что-то вроде маленькой коммуны: Казыльская стала домоправительницей, а ее подруги-ровесницы — Филанович, Татьяна Камоза и Ирина Хант — постоянно приезжали в гости. Театральности всей этой ситуации добавляло то, что вчетвером женщины составляли две пары близняшек: родными, похожими как две капли воды сестрами друг другу приходились и Филанович с Камозой, и Казыльская с Хант.

В деревне их знали все, и не только потому что столичные гостьи выделялись внешне. Казыльская, три десятка лет проработавшая кукольницей и продолжавшая и из Тарутино ездить на гастроли по всему миру, сразу начала внедряться в местную жизнь. Вскоре после переезда она выступила на районном фестивале в городе Жуков — и там познакомилась с директором местного Дома культуры Аллой Новиковой. «Она вышла на сцену в русском костюме, кокошнике, — вспоминает Новикова, которая быстро подружилась с Казыльской. — Костюм на ней сидел по-дурацки, и она сама шутила, что кокошник ей идет как корове седло. Сразу меня поразила своим искрометным юмором, легкостью. Знаете, вот есть рафинированные люди, к которым трудно подойти. А Наташа настолько к себе располагала, что в ее окружении любой человек чувствовал себя комфортно».

/

Тарутино находится в захолустье Калужской области, но название села можно обнаружить в учебниках истории: в 1812 году именно здесь русская армия перешла в контрнаступление, которое закончилось изгнанием Наполеона из России и разгромом его войска. Вскоре после этих событий, в 1834 году, в Тарутино воздвигли величественный памятник — высокую чугунную колонну, увенчанную позолоченным орлом. Мемориал даже успел посетить Александр Пушкин, которого в селе чуть не убили пьяные ямщики. Правда, памятник ему не понравился: в духе современных комментариев в соцсетях поэт замечал в своем дневнике, что для села было бы куда лучше, если бы в нем появились церковь или школа. 

200 лет спустя ситуация не слишком изменилась: когда в Тарутино переехала Казыльская, она сразу заметила, что территория возле мемориала толком не благоустроена. «Мы скинулись и восстановили там фонарное освещение, — вспоминает Татьяна Камоза. — Инициатором, конечно, была Наташка. Она сказала: “Девки, как же так!” И там стало все с антивандальными фонарями, чисто, красиво». 

Вскоре глава тарутинской администрации позвала Казыльскую стать депутатом районной думы и директором клуба — так в селах называют место, где сосредотачивается культурная жизнь. Казыльская открыла театральный кружок и стала учить сельских детей, как делать кукол и ставить спектакли. «Каждый день после школы мы бежали сразу туда. Наталья Витальевна даже специально для нас делала кукол. У нее были сольные номера, но мы на подтанцовке были с девочками», — вспоминает ее ученица Татьяна Бетяева, которая занималась в кружке с шестого класса и до окончания школы. Казыльская вдохновила ее на поступление на театральное отделение, а потом подготовила к экзаменам и отвезла в Калугу на своем автомобиле, чтобы подать документы. 

Своих детей у Казыльской не было. «И вот свою вот эту нерастраченную материнскую любовь она дарила людям, — говорит Новикова. — То есть любви было столько… Человек идет, ее видят, и все сразу начинают улыбаться, радоваться. С ней было невозможно конфликтовать». И бывшие ученицы, и их родители, и местные работники культуры уверяют: с приходом Казыльской в Тарутине многое изменилось. «Из местной культурной жизни Наталья сделала, что называется, из дерьма — конфетку. У нее там все ожило, засверкало», — говорит Камоза. 

В Тарутинском клубе стали показывать кукольные спектакли, проводить дискотеки для взрослых, а празднования Масленицы и Пасхи теперь сопровождались эффектными представлениями. Нашелся и спонсор — иначе жить на заработок от сельского клуба и гастролей кукольного театра было бы невозможно. Меценатом стала хозяйка «рыжего дома», бизнесвумен Светлана Филанович, владелица успешной фирмы, работающей в области нефтегазовых технологий. По словам Казыльской, Филанович говорила ей так: «Наташа, я умею зарабатывать деньги, а ты умеешь делать кукол».

Подруги не привыкли ждать, пока проблемы решатся сами. «Мы могли ехать, идти, и если мы видели, что что-то не так, могли спасти собаку, накормить бабушку, кого-то подвезти, — рассказывает их подруга Фотя. — Это настолько было обычно. Никто памятник себе за это не ставил и орденов на грудь не вешал. А если уж Наталья целенаправленно помогала, то это вообще». 

Когда как-то раз перед Днем победы оказалось, что администрация выделила сельским ветеранам только медали и никакой материальной помощи. Светлана Филанович попросила сестру написать текст поздравления, нарядила своих сотрудников, вместе с ними приехала к ветеранам в Тарутино и раздала всем конверты с деньгами. «Света в такие моменты всегда говорила: “Раз государство не додумалось, значит, додумаемся мы”. Такой у нее был принцип», — говорит Камоза. 

Филанович спонсировала и поездки для сельских детей. «Сколько вот Наталья Витальевна работала, дети на Новый год обязательно куда-то ездили», — вспоминает сотрудница тарутинской библиотеки Марина (она попросила не указывать свою фамилию). По словам Камозы, ее сестра и подруга устраивали тарутинским школьникам путешествия в Великий Устюг на встречу с Дедом Морозом, на Кремлевскую елку. «Света же из корпоративного мира, там всегда дарят партнерам дорогие подарки, — вспоминает Камоза. — И однажды она всем партнерам — а их десятки — написала: “Господа, в этом году я не подарю вам корпоративных подарков и не дарите их, пожалуйста, мне, давайте все отправим эти деньги на билеты сельским детям на лучшие елки столицы”. А потом Наташка еще организовала ответные письма, написать конкретному Ивану Ивановичу, Петру Петровичу: “Спасибо, что я съездил на эту елку”. Партнеры все рыдали, звонили Светлане и говорили: “А можно мы всегда так будем делать?”»

И личных, и общественных планов у женщин было на годы вперед. Со временем из оранжевого дома женщины переехали в «настоящий капиталистический каменный двухэтажный дом», который Филанович построила в соседней деревне Троица. «Там была помойка, сваливали всякий металлолом, погибшие машины, деревья. Они все выгребли, вывезли и сделали дом, — вспоминает журналистка газеты “Жуковский вестник” Светлана Премудрова. — Шикарный ландшафтный дизайн, камни, цветы, беседка и даже, по-моему, Бахчисарайский фонтан в миниатюре там стоял. На цокольном этаже у них был бассейн. На втором этаже — гостиная. Все на высоком уровне, по-современному. Дома была прислуга — уборщица».

«Мы много с Наташей рассуждали о смысле жизни, — рассказывает Фотя. — И каждый день любимым аргументом у нее было: “А вдруг завтра кирпич упадет, а я себе вот это не позволила”. Для нее смысл был в каждом прожитом дне». «Я, живя на селе, убедилась, что должны быть люди у власти, которые понимают, что если школы, клуба, библиотеки не станет, то село умрет вообще, — говорила в 2013 году сама Наталья Казыльская. — Пока будут те, кто болеет душой за все это, село будет жить».

Сестры Наталья Казыльская и Ирина Хант (при рождении обе носили фамилию Онищенко, но позже Наталья взяла себе творческий псевдоним) родились в 1956 году в Стерлитамаке — втором по численности населения городе Башкортостана, известном по заводам, где производят синтетический каучук и соду. Впоследствии тарутинские мальчишки напомнили Казыльской башкирских пацанов — «так же бесятся, так же на лыжах катаются». Мама постоянно работала, чтобы обеспечить многодетную семью, отец девочек умер от рака, когда им было по семь лет, отношения с отчимом не складывались — и после восьмого класса пятнадцатилетних сестер отправили в строительный техникум, чтобы они переехали в общежитие при нем. 

От непростой действительности Казыльская нередко уходила в мир фантазий — и больше всего любила играть в куклы: гуляла с ними, делала уроки, доверяла им свои секреты. Много лет спустя она говорила, что одна из ее любимых кукол — это пожилой Иосиф: «Наверное, потому что в моей жизни не было мужчины взрослого, с которым я могла бы поговорить».

Техникум Казыльская (фамилию она в какой-то момент сменила на девичью матери) в итоге закончила с отличием и поступила в инженерно-строительный институт в Ленинграде. Там, посетив однажды Большой театр кукол, поняла, что ей совершенно неинтересно учиться, и пошла работать в театр — начинала костюмером, в итоге доросла до позиции главного художника по костюмам. Затем познакомилась с кукольником Владимиром Ординым, которого называли «ленинградским Карабасом-Барабасом» — они вместе основали частный театр марионеток и около 20 лет прожили в гражданском браке. Это было успешное партнерство: в какой-то момент про Казыльскую и ее кукол даже сняли документальный фильм «Чудачка». 

Работали они «запоем». «Буквально днями и ночами. Можно было соскочить там среди ночи, какая-то идея посетила, бегом в мастерскую», — вспоминала Казыльская. Мастерская находилась в той же двухкомнатной квартире, в которой они жили, — спали и ели Ордин и Казыльская в маленькой комнате, а гостиную отдали под мастерскую, репетиционный зал и склад материалов. Казыльская умела все: и сооружать конструкции для спектаклей, и делать самих кукол, и давать с ними представления — Ордин считал, что играть спектакли кукольники должны тоже сами. «Любая кукла — это я, — объясняла сама Казыльская. — Это мои мысли, это мои руки, это мои какие-то задумки. То, что я не смогу сделать сама, за меня делает кукла».

Они постоянно ездили на гастроли — и в итоге сестра Казыльской Ирина стала работать в их театре администратором: планировала поездки, вела корреспонденцию, занималась бюджетом. «Внешне они очень сильно похожи были, я поначалу даже их спутала в магазине, — рассказывает тарутинская библиотекарь Марина. — Но у Ирины немножко другой характер. Она более спокойная, с расстановкой». 

Родственное сотрудничество продлилось не очень долго — в 1990-х годах Ирина познакомилась в Петербурге с австралийским мужчиной, который предложил ей выйти за него замуж и переехать к нему. Так Ирина Онищенко стала Ириной Хант — на другом краю света она провела 18 лет, работая инженером: строила, например, причалы в австралийских портах. 

К тому времени Ирина и Наталья уже близко дружили с другими сестрами-близняшками, Татьяной и Светланой Камозой — Хант даже звонила Татьяне глубокой ночью в Россию из Австралии и советовалась, как ответить на брачное предложение («Я говорю: “Дура, иди и соглашайся! Ты знаешь слово yes? Вот его и скажи!”» — вспоминает Камоза). Познакомились они в Уфе, в местном нефтяном техническом университете, где Ирина училась, когда сестра уехала в Ленинград. «Мы начали нежно дружить, — вспоминает Татьяна Камоза. — Нам во многом, наверное, это заменило недостающих мать-отца, каких-то других еще родственников. То есть мы так вот вчетвером друг на друга залипли».

Сестры Камоза родились на Дальнем Востоке, в Хабаровске, в семье советского офицера. «По семейным рассказам, его готовили к работе за рубежом, он учился в школе КГБ в Свердловске, где и познакомился с нашей мамой. А потом ему предложили работу в военном атташате в Канаде, — рассказывает Татьяна. — Но в это время родились мы. Нас оказалось двое. Мама уперлась рогом, сказала, что никуда не поедет. Мы ей всю жизнь потом говорили: “Нам в Канаде было бы лучше, там уже были памперсы. А здесь ты возилась с пеленками”. Она отвечала: “Да, в 21 год я была дура-дурой”». В раннем детстве ей казалось, что у них прекрасная семья: «Папа с мамой любили друг друга. Выписывали нам из Москвы фигурные коньки. Папины солдаты заливали каток. В три года мы уже говорили по-английски, он нас учил, играли в шахматы».

Что именно случилось потом, Камоза не знает, но после визита бабушки по материнской линии их жизнь в одночасье изменилась. «У нас была такая бабка — как [персонаж Максима Горького] Васса Железнова или вот героиня “Похороните меня за плинтусом”: человек бесконечно сильного характера, крепкого и цепкого, такого крестьянского ума, которая всех давила своей волей, как танк. Она приехала к нам жить на несколько месяцев. И рассорила родителей до того, что сорвала маму обратно в Свердловск вместе с нами, а папа остался там. Позже они развелись». 

Их маме хотелось быть актрисой, но бабушка была против: ее задачей, по словам Камозы, стало снова выдать мать замуж. «В дом начали ходить женихи. Там, где женихи, там всегда “маме — портвейн, детям — шоколад”. Мама начала потихоньку пить. И это были годы, когда нас без конца делили: то мама увозила к себе, то бабка, — рассказывает она. — И вот это все продолжалось, пока нам не стукнуло 14 или 15 лет — и пока мама не села в тюрьму». 

Первый срок их мама, по словам Камозы, получила из-за заявления их бабушки о том, что дочь украла у нее ковер. После этого девочек стали дразнить в школе «дочками уголовницы». Дома было не лучше: «Бабка избивала нас в кровь, била электрическими удлинителями и чем ни попадя, за малейшую провинность». Девочек, по словам Татьяны, выручало только то, что они все время держались вместе — и когда бабушка попыталась заставить их пойти учиться на товароведов, «первый раз проявили твердость, сказав, что поступим на философский факультет». 

За первым уголовным сроком матери последовал следующий. Как сейчас объясняет это Камоза, «в дело вступила советская система»: «Ты выходишь из колонии, у тебя нет прописки. Для того, чтобы получить работу, надо иметь прописку. И если ты так болтаешься три месяца и больше, тебя ждут два административных наказания, после этого — снова посадка по статье о тунеядстве». Бабушка прописывать свою дочь отказывалась; в итоге она побывала в тюрьме пять раз и умерла от инфаркта в 54 года. «Когда “совок” закончился, статью о тунеядстве отменили. Получилось, что наша мама сидела зря, ни за что», — говорит Камоза.

После окончания вуза Татьяна оказалась в Уфе — ее отправили по распределению преподавать философию в местный нефтяной технический университет, где она и подружилась с Ириной Онищенко. Обе сестры Камоза закончили аспирантуру и защитили диссертацию, но с распадом СССР стало понятно, что философией на жизнь не заработаешь. Татьяна сначала занялась журналистикой — ездила освещать волнения в Вильнюсе и войну в Нагорном Карабахе, — а потом открыла в Башкирии свое рекламное агентство. 

Светлана, которая к тому моменту уже вышла замуж, сменила фамилию на Филанович и родила ребенка, пошла в бизнес. По словам сестры, Филанович накопила стартовый капитал на торговле, потом заинтересовалась рынком ценных бумаг, а потом основала компанию, которая разрабатывала технологии изоляции нефтегазопроводов. «Стыкуются две трубы, одна к другой прислоняется, и это место стыка сваривается железом. Но оно все равно может порваться, поэтому там накладывают муфту или манжет из специальных материалов, — объясняет Татьяна Камоза. — И вот ими они и стали заниматься. Света смогла переманить к себе лучших технологов и собрать хорошую команду». 

Философское образование в бизнесе даже пригодилось. «Она рассказывала такую историю, — говорит Татьяна Камоза. — У нее были переговоры в Японии, график жесткий: 8–12 часов в день и никаких выходных. И вот она в какой-то момент говорит главе японской компании: “А можно мы завтра не будем встречаться? Дело в том, что мне надо съездить в Киото. Мой любимый писатель — Кэндзабуро Оэ”. Потом процитировала еще хокку : “С посохом в руке и без посоха в руке я отправилась бы в путь”. Как только он это услышал, то сказал: “Да, конечно”». 

К 2000-м годам среди заказчиков компании Филанович «ТИАЛ» были и «Газпром», и фирмы из других стран — Китая, Индии, Ирана, Литвы и так далее. Все это приносило хорошие деньги: по данным СПАРК, за 2022 год чистая прибыль компании составляла 66 миллионов рублей. Доходы Светлана тратила на другие проекты: например, вложилась в открытие стоматологической клиники своего приятеля в Москве и в пивоварню своего брата в Краснодаре. Много уходило и на бескорыстную помощь людям. Бывший технолог «ТИАЛа» Дмитрий Синев, шесть лет проработавший на заводе, рассказывал, что Филанович проспонсировала ему курс лечения спины. Семье своих сотрудников Филанович оплатила процедуру ЭКО, нуждающимся в реабилитации детям в Наро-Фоминске — оздоровительные занятия, обнинской собачнице — строительство приюта. 

«Она 30 лет участвовала в издании книг для слепоглухонемых детей России, — продолжает сестра Филанович. — Она без конца кого-то лечила от рака, в том числе отправляя в Израиль. У нее в компании было принято: если люди женятся, то им дарят на свадьбу международное путешествие, любое по выбору. Если рождаются дети, то им дарят коляски и все снаряжение. У кого больные дети, кто залез в ипотеку, кто женится, кто рожает, у кого нашли раковую опухоль — всех этих 300 с лишним рабочих она знала наперечет, знала все их проблемы и все их решала. Всегда. Филанович Светлана Михайловна — она вообще от слова “всегда”». 

Поэтому, когда бывший полицейский Михаил Борзых попросил у знакомой бизнесвумен полтора миллиона рублей в долг, оставив в залог свой мотоцикл, Филанович ему, конечно, дала. 

«Ни один праздник у нас дома не проходил без конкурсов, без номеров, инсценировок. Все это с подготовкой: пишем стихи, переделываем песни, ставим танцы, — рассказывает Фотя, подруга обеих пар сестер. — Наталья, хоть и объездила весь мир, не представляла себя в другой стране, потому что она настолько русская… Она — душа, она — песня, она — аккордеон, она — гитара, она — рояль, она — застолье. Мы с ней грешным делом любили, когда все уезжали, вдвоем устроить дискотеку, горлопанить на веранде русские народные песни, выпивать водочку, закусывать это все селедочкой с салом, и нам больше ничего не надо было».

В 2000-х годах, когда Ирина Хант развелась и вернулась в Россию, а Наталья Казыльская рассталась с Ординым, Филанович позвала их к себе на работу: Ирина стала заниматься бухгалтерией, а Наталья — благотворительными программами. Жить они тоже решили все вместе — и, продав дом около Тарутино, около 15 лет назад купили землю в деревне Свитино в 25 километрах от Москвы по Киевскому шоссе, чтобы можно было каждый день ездить в город на работу. Не жила с ними только Татьяна Камоза: у нее была семья, а когда началось вторжение в Украину, она вместе с мужем и дочерью эмигрировала в Черногорию после того, как студенты РАНХИГС написали на нее донос из-за ее антивоенной позиции.

Их дом — крайний в Свитино. «Одноэтажный, но удобный, — описывает его Камоза. — Не в золоте и бриллиантах. Да, вместо сауны у них — хамам. Да, красивый участок, потому что все они садоводки бешеные». Рядом с домом был запущенный пожарный водоем — Филанович вычистила его за свой счет и оборудовала пристанью: получился пруд, где летом местные катались на лодочках; недостающую воду качали с участка Филанович за ее деньги. Соседи по-чеховски называли их «три сестры», хотя и знали, что не все они родственницы. 

«Знаете, в Англии есть такой институт — пожилые люди все вместе, например, снимают или выкупают этаж дома, — объясняет Татьяна Камоза. — У каждого при этом есть отдельная комната, это обычная практика. Веселее и легче жить втроем в возрасте, когда у тебя уже дети подросли, мужей нет, внуки навещают. Ну какая разница, одного навещать или троих?» Внуки Филанович действительно регулярно приезжали ко всем трем женщинам в гости: это называлось «поехать к бабушкам». Для них построили специальный домик. Там же расположилась кукольная мастерская — Наталья Казыльская сначала собиралась в Свитино окончательно выйти на пенсию, но по характеру не смогла: организовала клуб для женщин пенсионного возраста и стала ставить с ними кукольные спектакли. 

«Этот клуб прозвали “Еще не вечер”, — продолжает Камоза. — По четвергам все тетки в деревне собирались. Наташа их научила делать кукол. Они пили чаи, ставили номера, выступали на сельских праздниках. Потом она сделала так, чтобы выступали еще и дети. И дети летом, городские дети, которым все пофигу, танцевали Чарли Чаплина с таким старанием! Потому что они очень заразительными были людьми, очень открытыми. И считали, что, если живут честно и открыто, то никогда ничего не случится».

Вечером 6 февраля сосед Филанович заметил, что на их участке на свежевыпавшем снегу нет следов — ни людей, ни собак. На телефонные звонки женщины тоже не отвечали. Тогда он позвонил Фоте, у которой были запасные ключи, и они вместе зашли в дом, а потом, никого там не обнаружив, в погреб, где увидели большую лужу крови. «Девочки лежали там в черных полиэтиленовых мешках, — рассказывает Камоза. — Я спрашивала: “А как вы узнали?” Сосед сказал: “Из одного мешка выпала рука, и мы по руке поняли, что это Света…”»

Татьяна Камоза чудом избежала той же участи: она как раз ехала к сестре и подругам, но решила в итоге взять билет на день позже. Когда она прилетела в Москву, ей позвонила приятельница и сказала скорее ехать в Свитино. «Я говорю: “Что случилось?” Она: “Свету убили”. Потом добавила: “Их всех убили”». 

Следствие быстро вышло на Михаила Борзых. В ночь 5 февраля он спрятался в гостевом домике, утром дождался, пока Филанович уедет на работу, а Казыльская в магазин, зашел в дом, угрожая Ирине Хант пистолетом, и потребовал от нее перевести все деньги женщин на свои счета. После этого он выпустил в 67-летнюю женщину три пули, потом дождался Казыльскую из магазина и убил ее, выстрелив в спину. Пока Борзых дожидался Филанович, он, видимо, обыскал дом, воруя драгоценности и дорогой алкоголь. 

Потом вернулась хозяйка. «Она сдалась не сразу, — Татьяна Камоза пересказывает материалы уголовного дела и рыдает. — Между ними еще был какой-то разговор. С его слов, ее последними словами были: “Тебя все равно найдут и убьют, сволочь”. Это, конечно, моя Светка, она была всегда сильная».

Борзых не просто раньше работал в дорожной полиции — он успел дослужиться до звания подполковника и занимал должность замначальника отдела в управлении ГИБДД по Московской области, а потом открыл бизнес в Балашихе. Судя по всему, денег у него и его семьи было намного больше, чем мог заработать даже высокопоставленный полицейский: когда убийство Филанович и ее подруг разбирали в телепередаче «Малахов», ведущий рассказывал, что на жену Борзых и его отца, работавшего охранником, было записано множество дорогих машин. Родители Борзых в его виновность не верят, с «Холодом» они говорить не стали. 

С места преступления Борзых уехал на «Мерседесе» Филанович, который позже оставил под Звенигородом. Пистолет, из которого он убил женщин, выбросил в лесу — позже выяснилось, что оружие он украл, еще работая в полиции. Придя домой вечером 5 февраля, Борзых купил авиабилеты и улетел во Вьетнам — уже в марте его там задержали и экстрадировали в Россию. Он признал свою вину в тройном убийстве и сразу начал сотрудничать со следствием, рассказав подробности преступления. Сейчас Борзых сидит в СИЗО подмосковной Каширы. На письмо «Холода» он не ответил.

По данным источника «Холода», знакомого с ходом следствия, с лета Борзых несколько раз подавал заявление, чтобы его отправили воевать, но следовательница отказывала, ссылаясь на тяжесть его статьи. Однако в августе Верховный суд предложил приостанавливать уголовные дела тех, кто уходит воевать в Украину, не только на стадии предварительного следствия, но и на стадии суда. Осенью Госдума одобрила этот законопроект в третьем чтении. «Он сам сказал: “А судите, я уйду на СВО”, — говорит Татьяна Камоза. — И для нас это самое тяжелое».  В январе 2025 года, по информации источника «Холода», Борзых отправили на войну. 13 января Борзых еще находился в СИЗО-5 Каширы. Администрация учреждения сообщала, что письмо журналиста прошло цензуру и вручено адресату. На вопросы издания Борзых тогда не ответил. Позднее, 18 марта, в ответ на очередное письмо для Борзых администрация учреждения ответила, что он у них не числится. Его отец, которому «Холод» позвонил, чтобы подтвердить или опровергнуть эту информацию, притворился другим человеком. «Больно от бессилия, от невозможности добиться даже не справедливости — реального правосудия в нашей стране! Как можно посылать убийц, насильников на войну? Какими чудовищами они вернутся? — негодует Камоза. — Но главное — они остаются безнаказанными!»

P. S.

Тарутинский клуб, где когда-то работала Наталья Казыльская, делит здание с местной школой. Вход — с торца, рядом с серой железной дверью никаких табличек. Внутри светло-желтый коридор с такими же серыми дверями, на стенах — фотографии погибших российских военных с подписью «ZА нами правда. Участники СVО». В распоряжении клуба — лишь большой зал, фойе и маленький методический кабинет-мастерская. Еще в 2013 году Казыльская рассказывала, что школа должна скоро съехать в отдельное, новое здание. К 2025 году его так и не построили. 

Как и во времена Казыльской, сельским домам культуры недостает кадров. Как объясняет библиотекарь Марина, по сути всю их деятельность определяет директор: «Если он по профессии хореограф, будут заниматься хореографией, если театральный человек, будут показывать спектакли». После Казыльской здесь спектаклей уже не показывают — нынешнему директору клуба интереснее музыка.

Вспоминая Казыльскую, Марина прерывается на телефонный звонок — начальство звонит по поводу плана мероприятий на 2025 год: «Да-да-да, я расписала это, Ирина Станиславовна: вам нужны только военные эти все патриотические или полностью? То есть только военно-патриотические? Я это все вам расписала».

Тарутинская ученица Казыльской Татьяна Бетяева отучилась на режиссера, но работать в сферу культуры не пошла — там мало платят. «Люди этим занимаются не из-за денег, а потому что это — их жизнь, — объясняет она. — Вот Наталья Витальевна такая же была. У нее всегда глаза горели».

Глаза по-прежнему горят у Аллы Новиковой — сейчас она работает режиссером в Доме культуры в деревне Верховье, расположенной неподалеку от Тарутино. Она по-прежнему хранит кукол, которых сделала ее убитая подруга, и ставит с ними спектакли для детей и взрослых. «Эту куклу Наташа лепила с меня, — говорит Новикова, показывая одну из своих подопечных. — Она моего характера. Веселая, хохотушка, любящая петь русские народные песни».

В Доме культуры в Верховье регулярно проходят районные детские фестивали творчества и конкурсы. Казыльскую последние годы всегда на них звали, и она приезжала. Очередной фестиваль проходил 16 февраля 2024 года — Казыльская должна была возглавить жюри, а весной, на Пасху, представить в Верховье новую постановку своего спектакля «Рождество». Теперь, выходя на сцену, Новикова часто думает о подруге: «Сейчас, когда я этими куклами управляю и когда мы создаем свои спектакли, я говорю: “Давай, Наташ, помогай мне в этот раз, чтобы у меня все было хорошо, чтобы у меня получилось”».