Я уехал из России и пробрался в США через стену

Александру (герой попросил редакцию не указывать свою фамилию) 25 лет, он из Якутска. В 2022 году, опасаясь призыва в армию, он уехал из России в Казахстан. Потом решил переехать в США, но для этого пришлось зарабатывать на производстве в Южной Корее, а потом нелегально пересечь американскую границу. Александр рассказал «Холоду», как ему пришлось осваивать новые профессии, чтобы скопить денег на переезды и адвоката, но не оставаться ни у кого в долгу.

В университете я учился на американиста и на третьем курсе открыл свою школу английского языка в Якутске. Сначала там было всего два преподавателя и меньше 40 учеников. Потом начался локдаун из-за ковида, и спрос очень сильно упал. Была нулевая выручка, но я договорился с арендодателем, и летом мы не платили аренду. Когда ковидные ограничения сняли, у нас стало больше преподавателей и учеников, выручка стала расти и, в принципе, до 2022 года дела шли в гору. Ну, не прям в гору, но хорошо. 

А потом началась война. Меня настиг страх, что призовут, и я купил билеты в Казахстан. На границе меня долго расспрашивали, куда и зачем я еду, но в итоге пропустили. 

В Казахстане у меня не было знакомых, но через какое-то время я все же устроился в языковую школу в Астане. Правда, проработал недолго. Мою школу в Якутске я не хотел ни в коем случае закрывать. Работал удаленно, нанял менеджера, но, конечно, управлять малым бизнесом на расстоянии очень тяжело. 

Потом я уехал в Кыргызстан сделать визаран (выезд за границу и обратно на короткое время, чтобы «обновить» срок разрешенного пребывания в стране. — Прим. «Холода») и на какое-то время там остался. Родственники мой отъезд из России поддержали — все, кроме тети. Она говорила, что я «уезжаю из Якутска в Кыргызстан, а кыргызы приезжают к нам в Якутск». 

В Казахстане я поступил на магистратуру в частный университет на маркетолога. Пришлось все же продать языковую школу — за 700 тысяч рублей. На эти деньги я оплатил один семестр обучения и купил макбук. 

Но в мае 2023 года у меня закончились деньги, работа была не очень стабильная, хватало средств только на аренду жилья и питание. Магистратуру я, к сожалению, так и не закончил. Продал макбук и на эти деньги купил билет в Южную Корею. Там уже работали мои земляки, которые говорили, что платят стабильно, никого не кидают. 

Денег хватило на билеты и два дня проживания, но за эти два дня я устроился на большое предприятие полного цикла — они делают солнечные панели, собирают их и доставляют. 

Два месяца я там строил солнечные панели — было нереально тяжело. Их обычно делают там, где тепло, очень много солнца. Нас отправили на острова Южной Кореи в Японском море. Нас прятали, потому что там были рейды [иммиграционной службы] — они не хотели, чтобы иммигранты забирали работу у местных жителей.

Мы жили над рестораном. Местные жители знали, что мы работаем нелегально, но предприятие им платило деньги, чтобы они никому не рассказывали. Там были некоторые ребята, нелегалы, которые остались в Корее абсолютно без статуса.

Мы вставали в пять утра, нас забирали на микроавтобусе, отвозили на завтрак. После завтрака отвозили в центр, где собирали все бригады, потому что люди, которые работали на это предприятие, были разбросаны по всему острову. И дальше бригадиры решали, какой план на сегодня, а мы в это время делали разминку. Все это длилось минут 20. После этого нас разбирали — как в начальных классах, когда в футбол играли: капитаны команды выбирали себе по очереди игроков. Вот меня так же выбирали.

Когда ты новичок, тебя отправляют на самую тяжелую работу. Мне не повезло — меня послали кидать сами панели наверх, на металлическую конструкцию, которая держит их. Но было так тяжело, что в итоге меня отправили просто крутить болты. Корейцы совершенно не понимали английский язык — мы жестами общались. 

Работали без выходных, но один раз из-за дождя был простой на полторы недели. Потом солнце вернулось. В такое время даже в семь утра солнце уже нереально жжет, кожа вся отваливается. Мы покупали легкую одежду, но все равно приходилось носить каски, строительные жилеты, обувь с металлической пластиной. 

Из «развлечений» я себе позволял только банку колы или йогурт. [За смену] платили 125–130 тысяч корейских вон. Сейчас курс упал, но на то время это было почти 100 долларов. За два месяца я там заработал примерно 4000 долларов. 

На эти деньги я вместе с еще одним якутянином, который там работал, купил билет в Мексику, но он в последний момент испугался, и я поехал один. У меня был самый дешевый билет — примерно за 600 долларов с пересадкой в Японии.

Но сначала пришлось поехать в Юго-Восточную Азию, чтобы продлить срок безвизового пребывания в Корее  — оставаться нелегально я не хотел, в том числе на случай, что если что-то сорвется с Мексикой — было много новостей, что россиян отказываются сажать на рейсы в Мексику. Но все прошло хорошо. В Сеуле при регистрации попросили обратные билеты и электронное разрешение на въезд в Мексику. 

Я прилетел в Мексику, но не собирался там долго задерживаться: еще уезжая в Корею, понимал, что моя финальная цель — США. Думал, в Мексике скачаю приложение CBP One (приложение для подачи на убежище в США для тех, кто планирует перейти через границу с Мексикой, его работа была остановлена после официального вступления в должность президента США Дональда Трампа в январе 2025 года. — Прим. «Холода»), перейду границу, и все. Но так не получилось. 

Из Мехико-сити я [через русскоязычное приложение] за 27 тысяч рублей купил билет в Тихуану, приграничный город. Денег уже совсем мало оставалось. Снял жилье в хостеле на одну неделю и познакомился с русскоязычными ребятами, которые тоже планировали получить дату [перехода границы в приложении] и перейти легально. Мы даже проводили одного нашего друга, но прямо на границе его забрали и посадили в detention (иммиграционная тюрьма. — Прим. «Холода»).

Поэтому я решил пойти на риск и перейти границу нелегально. В Мексике я познакомился с молодым русским парнем Славой. Мы обсудили, что и как нужно сделать. Потом к нам присоединился еще один парень из Венесуэлы, и на следующий день мы встретились у границы. Там пробыли весь день, ждали, когда уйдут солдаты. Караул с одной стороны приходил, с другой стороны уходил. И во время смены караула я говорил Славе: «Давай пойдем». Он не соглашался.

Во-вторых, что мы сами не сможем физически осилить и перепрыгнуть стену. Мы видели одного мексиканца, который не смог перепрыгнуть, и я думал, со мной может то же самое случиться. 

Пришли к стене мы примерно в полдень — все это время просто смотрели, что там происходит. Часов в семь вечера мы решились. Когда стемнело, я увидел, что в темноте начинают идти [мигранты]. Люди ползут по стене как ниндзя. Я видел группу, у которой даже лестница была, чтобы дети могли как-то по ней подняться. Их с одной стороны кидали, с другой ловили. 

Но мы перелезли. Обрадовались, пожали друг другу руки, типа, «давай, красава, удачи». И сразу к нам подъехал патруль. Они на меня посмотрели и спросили, говорю ли я на китайском. Мы подняли руки вверх, я им объяснил, что на китайском не говорю. Нам показали, куда нужно идти — там уже было скопление других эмигрантов. Мы всю ночь — с 7 вечера до 8 утра, наверное, ждали, когда нас заберут. Ночью к нам периодически приходили, давали попить. 

Нам, одиночкам, пришлось спать на бетоне. Одежды теплой не было, я укрывался своим рюкзаком и одеждой, которая в нем была. Утром мы развели  костер, а местный житель дал нам печенье и молоко. Это очень придало сил.

На следующий день приехали американские микроавтобусы. Сотрудники были максимально грубы. Там были люди, которые даже не понимали, что такое left, что такое right, что такое stand up — офицеры от этого очень сильно бесились. Они проверили нас, посмотрели сумки, паспорта. Каждому человеку дали браслет с номером. Когда они узнали, что мы со Славой говорим по-русски, отношение к нам поменялось — стало более лояльным.

Нас отвезли в бордер-центр («бордер» — это место на границе, где держат попросивших убежище, пока решают, что делать с ними дальше. — Прим. «Холода»). Собрали всю личную информацию: откуда ты, возраст, рост, вес. Взяли отпечатки пальцев. И потом отправили в камеру на 60–70 человек. Дали фольгу (термическое одеяло. — Прим. «Холода»), чтобы ей укрываться. Там были скамейки, унитаз, абсолютно без личного пространства. Воду можно было только взять из [туалетного] бачка. Мы не знали, когда нас заберут — нам ничего не говорили, и я не могу сказать, сколько меня там держали: часов там нет и чувство времени пропадает. Наверное, полдня или часов 12. 

В какой-то момент начали вызывать по именам, нас со Славой отвели на улицу, вернули сумки и отвезли на автобусе в другой бордер-центр. Там посмотрели кожу, спросили, нужна ли мне какая-то вакцина. Потом меня посадили в другую камеру, еще меньше предыдущей. Люди там сказали, что они уже намного дольше сидят, чем в первом центре. Абсолютно белый [электрический] свет, нет окон, нет часов. Ты в маленькой камере с людьми, спишь возле двери на полу. С другом нас разлучили. Со мной в камере был еще мужчина из Татарстана и люди из СНГ. Мне офицер зачитывал их права на английском языке, я переводил им на русский, что они должны явиться на суд, что нужно сдать биометрические данные, отпечатки пальцев, нужно следовать законам, и так далее. Где-то через полтора дня нас выпустили [с обязательством явки в суд] (тогда в США действовала практика «поймал — отпусти» и нелегальных мигрантов выпускали до суда; президент Трамп прекратил эту практику. — Прим. «Холода»). 

Нас посадили в автобус и доставили в Сан-Диего — там возле берега располагалась социальная организация, которая встречает людей. Нас встретили, дали еды, зарядку для телефонов, одежду. Но из-за того, что я говорил на английском, они хотели, чтобы я поскорее ушел: посчитали, раз я владею языком, то смогу сам о себе позаботиться. Пришлось взять в долг у друзей, чтобы купить билеты в Нью-Йорк за 300 долларов. В аэропорту я позвонил семье, что все, я на свободе, за меня не стоит переживать.

В Нью-Йорке я два месяца жил в шелтере. Там с одной стороны в полуметре от тебя человек и с другой тоже, вокруг постоянно ходят люди, нереально шумно. Кое-кто там торговал наркотиками, а у моего знакомого украли телефон.

В середине июля у меня будет суд. Я нанял адвоката — он мне обошелся в 10 тысяч долларов. Чтобы оплатить эту сумму, я не брал в долг, не просил помощи у родителей, а отправился в Мэриленд на восемь месяцев и все это время работал официантом в ресторане без выходных по 10–11 часов в день, с утра и до закрытия. Было тяжело, но, пока я жил в шелтере, у меня не было абсолютно ничего и нужны были деньги на адвоката. Я подумал, что лучше так, чем выживать в Нью-Йорке. 

Сейчас, после инаугурации Трампа, я себя не чувствую в полной безопасности, но у меня на телефоне стоит приложение: когда ты нажимаешь одновременно блокировку и увеличение громкости звука, выбранным контактам отправляются уведомления о твоем местонахождении. Я туда добавил своих близких людей, адвоката и социального работника на случай, если я встречусь с офицерами. 

Сейчас я вернулся в Нью-Йорк, работаю кассиром в аптеке. Этого, конечно, не хватает на полноценную жизнь. Но я планирую строить здесь хорошую карьеру и окончить магистратуру. Лично для меня все это того стоило.