25 сентября сторонники Алексея Навального опубликовали большой текст, в котором он, среди прочего, отказывается от коалиции с остальной оппозицией. В тот же день Максим Кац выпустил видео, где не соглашается с Навальным и призывает «несогласных» объединиться перед президентскими выборами в 2024 году. «Холод» попросил политолога Григория Голосова объяснить, какая из стратегий эффективнее и есть ли хоть какой-то смысл от политических коалиций в современной России.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Традиция не объединяться
Тема оппозиционной коалиции снова зазвучала в российском общественном пространстве — точнее сказать, в том, что от него осталось. Это старая тема, заставляющая вспомнить игру, которую российские власти вели с оппозицией еще с конца 1990-х. Правила этой игры были таковы: демократические и либеральные силы России были разделены на два основных течения, одно — в виде партии «Яблоко», а другое — в виде «Союза правых сил» (СПС) и преемственных по отношению к нему организаций. Между этими двумя течениями существовало некоторое идейное родство, но были и глубокие, непреодолимые разногласия. И это естественным образом обрекало их на острую предвыборную конкуренцию.
Каждый раз перед выборами в СМИ запускалась тема о «коалиции демократических сил». Но поскольку создать такую коалицию было невозможно, вторым шагом информационной кампании неизменно становился тезис о том, что демократы склочны, не способны договориться даже между собой, не готовы к ответственному управлению страной. На этом фоне российские власти выгодно подчеркивали свое монолитное единство и сплоченность вокруг вождя. И действительно: «Единой России» не нужно было ни с кем договариваться о коалициях. Она просто поглощала конкурентов, как это было с «Отечеством» и Аграрной партией, или просто отстраняла их от выборов.
Казалось бы, эта игра ушла в прошлое. Победы «Единой России» на выборах ныне достигаются за счет других механизмов, да и сами персонажи, когда-то включенные в описанный выше сценарий, уже не те. Однако тема «коалиции демократических сил» время от времени всплывает на поверхность, и теперь уже, кажется, не как стратегия властей. Скорее оттого, что отдельным российским оппозиционерам хочется напомнить о себе, но ничего нового придумать не удается и можно поиграть на воспоминаниях традиционного демократического электората.
Традиция объединяться
Я не нахожу тему коалиционной политики важной в нынешней российской ситуации. Однако в более широком смысле она, конечно, не только заслуживает обсуждения, но и издавна обсуждалась академическими политологами. Правда, фокус их внимания всегда был направлен на коалиции в парламентах — то есть в условиях, когда выборы уже прошли. В парламентских системах, особенно если они сочетаются с многопартийностью, коалиционная политика имеет решающее значение для формирования дееспособных правительств. В президентских системах она менее важна, но все же играет значительную роль, обеспечивая эффективность законодательного процесса.
Да, демократия знает и предвыборные коалиции. Это сравнительно редкое явление, возможность которого определяется избирательной системой и структурой межпартийного соревнования. Однако объяснять этот тезис не буду, поскольку стимулы, побуждающих партии к коалиционным стратегиям в условиях демократии, не имеют ничего общего с политическими реалиями современной России.
Тем не менее предвыборные коалиции иногда создаются и в условиях авторитаризма. Чтобы проанализировать это явление, разберемся в том, зачем их вообще создают.
Бойкот — это хорошая идея для коалиций?
Начну с того, что самая распространенная форма предвыборных коалиций в условиях авторитаризма — это коалиции партий, бойкотирующих выборы. Разумеется, речь здесь идет не об обращенных к избирателям призывам к отказу от голосования со стороны политиков, которые сами не имеют возможности участвовать в выборах. К сожалению, в России за словосочетанием «бойкот выборов» закрепилось именно такое нетривиальное значение. Нет, речь идет о солидарной стратегии партий, которые имеют право и возможность побороться за власть на выборах, но сознательно отказываются от этого, ссылаясь на нечестность избирательного процесса.
При этом бойкот — одна из наименее эффективных стратегий антидиктаторской оппозиции. По итогам бойкотируемых оппозицией кампаний правящие силы, получив президентский пост и/или колоссальное парламентское большинство, рассматривают такие результаты не просто как победу, но и как мандат на то, чтобы подавить оппозицию, ссылаясь на отсутствие у нее электоральной поддержки.
Единственная ситуация, в которой подобная коалиционная стратегия оказывается оправданной, — это если объединенная оппозиция имеет разумные основания рассчитывать на то, что народ не признает итоги выборов, выйдет на улицы по их призыву и свергнет режим. Такой сценарий нельзя признать абсолютно невероятным, но он почти никогда не осуществляется. И действительно, если оппозиция настолько сильна, что способна поднять народ на восстание, то зачем ей вообще бойкотировать выборы? Тогда уж лучше поучаствовать в выборах и, если их результаты будут фальсифицированы властями, призвать народ к протесту. По такому сценарию прошла, например, «желтая революция» 1986 года на Филиппинах.
Как объединенная оппозиция может участвовать в выборах?
Однако филиппинский случай — довольно необычный. В подавляющем большинстве случаев коалиции оппозиционных партий, ставивших своей целью победу на выборах, не добивались успеха. Причина проста и очевидна: авторитарные выборы вообще устраиваются не для того, чтобы автократ их проигрывал. Они устраиваются из ровно противоположного соображения: в очередной раз подкрепить право автократа на власть «волеизъявлением народа» — и тем самым укрепить режим и обезопасить его от попыток переворота со стороны фракций правящей группы (главным образом, силовых), которые рассматривают существующий порядок как угрожающий их положению или просто недостаточно для себя выгодный.
Этому как будто противоречит то обстоятельство, что в некоторых случаях оппозиции все-таки удавалось выиграть авторитарные выборы. Таких случаев было немного, и они прекрасно изучены. Общий вывод, к которому приходят исследователи, таков: оппозиция — будь то коалиция оппозиционных партий или какая-то одна партия, пользующаяся поддержкой большинства избирателей, — выигрывает авторитарные выборы лишь тогда, когда режим готов их проиграть. Обычно такое случается при условии, что сам режим уже вступил в фазу развала. К такому развалу может привести утрата контроля над электоральным процессом, внешний шок или успешная борьба оппозиции. А чаще всего сочетание этих факторов.
Как действовать, если Путин ослабеет?
В России ничего подобного не наблюдается, и вероятность того, что подобная ситуация может наступить через пять месяцев, следует оценить как ничтожную.
Предположим, однако, что в силу какого-то чудесного стечения обстоятельств действительно окажется, что Владимир Путин не только не будет участвовать в выборах, но и не сможет определить себе сколько-нибудь правдоподобного, хотя бы условно поддержанного другими членами правящей группы, преемника. Не буду исключать и такого фантастического варианта, что Путин останется в избирательном бюллетене, но потеряет контроль над ситуацией, то есть де-факто лишится власти. Иными словами, режим действительно вступит в фазу развала, причем «черный лебедь» прилетит не когда-нибудь, а именно перед выборами.
Полагаю, что такой поворот событий поставил бы оппозиционную коалицию перед по-настоящему сложным выбором. Ведь сделанные выше допущения, будь они реализованы, означали бы, что коалиции пришлось бы поддержать тех кандидатов, которые будут к ней допущены: от КПРФ, «Справедливой России», ЛДПР. В вероятность того, что на выборы выпустят кандидата от «Новых людей», я не очень верю, а в участие кандидата от «Яблока» не верю совсем. Предполагаю, что если в избирательный бюллетень и попадет некто, кого СМИ будут идентифицировать как «либерала», то это будет кто-то, куда хуже Алексея Нечаева или Григория Явлинского, — реально отталкивающий и/или жалкий персонаж.
Теперь, когда учтены все мыслимые и немыслимые, правдоподобные и фантастические варианты развития ситуации, подведем итоги. Если власти одержат победу на выборах, что и произойдет с наибольшей вероятностью, то государственным пропагандистам останется только констатировать, что «либералы» в очередной раз потерпели крах в своих коалиционных начинаниях. Нельзя сказать, что подобная пропаганда вообще не влияет на критически настроенных граждан. Влияет, потому что поддерживает общую атмосферу безверия и пессимизма, которая и без того преобладает среди сторонников оппозиции.
Если же «черный лебедь» вдруг прилетит, то страна останется с президентом, подобранным по принципу негативной селекции, который менее всего будет чувствовать себя обязанным гипотетической «оппозиционной коалиции». Такой итог, если напрячь фантазию и постараться его представить, вызывал бы у критически настроенных граждан широкий спектр эмоций, от неловкости до горького разочарования, но положительными эти эмоции точно не были бы.
В действительности, если рассматривать вариант с «черным лебедем» всерьез, то разумная тактика оппозиции состояла бы в том, чтобы требовать отмены выборов и переговоров с властями, которые в итоге привели бы граждан на избирательные участки, но не сразу, а после удовлетворения некоторых базовых требований и по совершенно иным правилам. О смысле таких переговоров я уже высказывался в одной из предыдущих публикаций.
Для реализации такой повестки дня было бы и правда полезно создать коалицию оппозиционных сил, как это было сделано летом 1989 года в Венгрии. В то время венгерские оппозиционные группы были слабыми, конфликтовали между собой, придерживались различных взглядов: не только либеральных, но и националистических, и умеренно-левых. Власти пытались обратить разрозненность оппозиции в свою пользу, но оппозиционеры приняли решение о создании «Оппозиционного круглого стола» и выдвинули требования к властям солидарно, оставив разрешение собственных разногласий на тот момент, когда им придется отстаивать свои позиции перед избирателями в ходе честной избирательной кампании. Эта стратегия оказалась вполне успешной.
Однако вернемся к российским реалиям. Скорее всего, предстоящие выборы будут тем же самым, чем были все подобные мероприятия в течение последних 15 лет: дорогостоящим упражнением по сохранению действующей власти. Не исчезнет и второй аспект авторитарных выборов: они всегда открывают окно возможностей для оппозиции, создавая площадку для политических дискуссий, агитации и организационной работы. Эта площадка не будет просторной. Времена общенациональных кампаний с единой стратегией, вроде «умного голосования», прошли. Однако в некоторых регионах и городах, в некоторых социальных средах, окно возможностей все еще остается открытым.
Разнообразие таких потенциально щадящих ситуаций требует от оппозиции разработки специфических подходов к ним. Локальные стратегии вполне способны принести результаты — возможно, ограниченные, но ценные как инвестиция в будущее. Однако выгоду от этих инвестиций по определению могут получить лишь те оппозиционные группы и отдельные политики, которые располагают ресурсами на местах и готовы нести риски, сопряженные с использованием этих ресурсов. Никакой коалиционной стратегии это не требует.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
