«Мама говорила: “Я с пидорасом с одной тарелки есть не буду”»

В украинской армии служат открытые геи и лесбиянки. Вот их истории

В украинской армии, в отличие от российской, служат много открытых геев и лесбиянок, есть даже объединение «Українські ЛГБТ військові за рівні права» (Украинские военные ЛГБТ за равные права). «Холод» поговорил с украинскими солдатами и военными медиками, которые сделали каминг-аут перед сослуживцами, о том, каково им служить в армии и как отношение к ЛГБТ в Украине изменилось с началом войны.

«Страха перед армией из-за ЛГБТ-ориентации у меня не было»

Анастасия Кобец, 24 года, Кривой Рог
«Мама говорила: “Я с пидорасом с одной тарелки есть не буду”»

Меня давно интересовало военное дело. Я училась в Криворожском медицинском колледже и еще несколько лет назад думала пойти служить по контракту как военный медик. Но меня остановил ковид — я решила, что в пандемию я больше нужна в ковидном отделении. А теперь, когда началась война, я перестала это откладывать, ведь у меня есть знания и навыки, с которыми я здесь могу помочь многим людям. Я бы не смогла просто сидеть дома или уехать за границу, я бы корила себя за то, что не пошла помогать нашим парням. 

24 февраля я была на смене в больнице, а после обеда пошла в военкомат. Очередь была километровая, туда попасть было нереально. Я пошла домой, записалась через сайт в территориальную оборону, и меня, как медика, взяли без очереди. Я подписала документы и там и осталась, мне просто туда позже привезли вещи. Сначала мы жили в городе, но последние три месяца я нахожусь за городом, где позиции. Живем в блиндажах. Дома бываю, если повезет, раз в пару недель.

Страха перед армией из-за ЛГБТ-ориентации у меня не было. Я сразу решила, что скажу о ней сослуживцам в ближайшее время, — я не хотела, чтоб пошли слухи. Негативной реакции не было ни у кого. Многие начали задавать вопросы, мол, как это — девочка с девочкой, расскажи. Некоторые говорили: «Ты нас не удивила, видно, что ты нетрадиционной ориентации».

Сейчас в моем подразделении все знают о моей ориентации и все относятся к этому лояльно. Шутки бывают, но такие, над которыми я и сама могу посмеяться. Но так только в моем подразделении. У меня много знакомых ЛГБТ в других подразделениях, и их там ущемляют. В нашей армии гомофобия есть, к сожалению. Особенно в отношении мужчин. Когда видят девушку с девушкой, то еще относятся нормально, а геи для военнослужащих — как красная тряпка.

Ко мне в армии относятся с уважением. Наша рота — 95 человек, и я — ротный медик. Среди всех них я одна девушка. Возможно, в других ротах кто-то сталкивается с давлением или насилием. Хотя в последнее время я больше не слышу о негативных ситуациях с ЛГБТ среди моих знакомых в армии. Думаю, дело в том, что сейчас все сосредоточены на войне, и уже без разницы в этой ситуации, ЛГБТ ты или нет — все должны выполнять одну задачу. 

За последние годы отношение к ЛГБТ в Украине, как мне кажется, изменилось в лучшую сторону. Пять лет назад я не могла пройтись по городу за ручку со своей девушкой: кто-то бы точно подошел, стал расспрашивать, приставать, преследовать. Но в последние годы все больше людей стали открыто заявлять о своей ориентации, и она нормализовалась. Я считаю, что именно сейчас нужно говорить о своей ориентации и не скрываться. Чем больше людей откроется из представителей ЛГБТ, тем быстрее могут легализировать однополые браки.

«Как так, ты гей — и еще в армии служишь?»

Павло Лагойда, 20 лет, Ивано-Франковск
«Мама говорила: “Я с пидорасом с одной тарелки есть не буду”»

Я пошел служить в армию еще до начала войны, прошлой весной, и у меня все еще идет срочная служба. И поскольку сейчас началась война, то, пока она не закончится, я буду на службе.

После школы мне хотелось пройти через армию, в том числе и для того, чтобы доказать матери, что я на многое способен. Я из очень верующей семьи, сам долго не мог принять свою ориентацию — думал, это болезнь. Когда я открылся матери, она отреагировала бесподобно — кричала: «Блядь, мой сын пидорас!», рыдала: «Боже, кого я усыновила» (я приемный ребенок). Она мне отдельно ставила тарелку и говорила: «Я с пидорасом с одной тарелки есть не буду». Однажды во время ссоры она сказала: «Лучше бы умер ты, чем мой муж». Это было про моего отца, которого 10 лет назад сбила машина. И я при ней взял нож и сильно разрезал себе вены. После этого мама очень много плакала, извинялась. Вот до такого ссоры у нас доходили.

Сейчас мы с ней хорошо общаемся — война отразилась не только на мне, но и на моей маме. Она поняла, какую важную роль я играю для общества, и теперь мне постоянно говорит: «Мне тяжело принять, кто ты такой и чем занимаешься, но я со временем увидела, что ты стал мужчиной, ты изменился как внешне, так и внутренне, повзрослел». И она это начала осознавать и ценить, говорит: «Для меня самое главное, чтобы ты вернулся домой живым. Когда вернешься домой, делай что хочешь. Это твое право, ты уже взрослый человек, и это твой выбор».

Знакомые меня отговаривали от армии, говорили: «Тебя там будут избивать, когда узнают, кто ты такой». Но я решил, что все равно пойду служить. Я не жалею об этом, я понимал, что будут некоторые трудности, потому что до армии я уже был открытым геем. Я хотел и в армии сделать каминг-аут, но в итоге сослуживцы узнали случайно. Так случилось, что меня вызвал командир, а если он зовет, то нужно бежать немедленно, и я забыл выключить телефон — оставил его в казарме с горящим экраном, на котором была переписка с парнем. Переписка была с пикантными фотографиями. Когда я вернулся от командира, то увидел, как ребята стоят и смеются над моими фотографиями. Естественно, они поняли, кто я такой. Реакции были разные. Кто-то говорил: «Как так, ты гей — и еще в армии служишь?». Кому-то было пофиг. Потом они осознавали, что я не несу для них никакой угрозы, никого не обижаю, ни к кому не пристаю, никого не лапаю, и начали немного успокаиваться.

Были случаи, когда меня могли ударить, пнуть или еще что-то (Лагойда рассказывал, как сослуживец воткнул в него шампур. — Прим. «Холода»). Но сейчас тему ЛГБТ сослуживцы не поднимают, потому что это уже никому не важно. Всем пофиг, кто ты. 

Здесь я сейчас и миссию, и роль свою почувствовал. Конечно, я никогда не хотел оказаться на войне. Но что случилось, то случилось. Первые дни было очень страшно, у меня прям была истерика, когда я увидел, как над нами пролетает истребитель, услышал звук снаряда от артиллерии. Но со временем привык, свыкся с мыслью, что завтра я, возможно, уже не проснусь. 

Я очень скучаю по своему парню, мы общаемся по видеосвязи. Он хорошо меня понимает, он служил в 2014 году как военный медик, был в плену шесть месяцев. У меня много знакомых ЛГБТ среди военнослужащих, у нас есть чат, в котором больше 150 человек, в том числе офицеры. Со многими из них я дружу. Мы друг друга всегда выручаем.

У меня нет знакомых генералов, которые бы открыто говорили, что они геи. Один знакомый генерал еще до войны мне говорил, что, если генерал признается, что он гей, — для солдат он потеряет лицо. Поэтому им сложнее признаться из-за риска, что их могут уволить или перестанут слушаться. 

Мне было обидно, когда [советник руководителя офиса президента Украины] Алексей Арестович заявил, что ЛГБТ — это люди с отклонениями. Скажу честно, до начала войны я смотрел Арестовича и думал: «Боже, какие он красивые слова говорит, как он все понимает!». Но потом человек открылся с другой стороны. При этом, мне кажется, наш президент к ЛГБТ относится хорошо. Он медийный человек, всю жизнь работал с геями — костюмерами, визажистами. При Зеленском ситуация для ЛГБТ стала лучше, чем при Порошенко: мы поняли, что можем выйти на протест, устраивать гей-марш и безопасно чувствовать себя на улицах. 

Во время войны эта тема стала актуальна как никогда, потому что многие граждане начали осознавать, что их защищают не только обычные солдаты, но и такие, как мы. Мы еще и на войне показали, на что мы способны. Мы не только ходим с радужными флажками. Мы — простые люди, надо воевать — мы пойдем воевать. 

До войны я никогда не изучал, как живут другие страны и, тем более, не интересовался, как живет Россия. Но когда началась война, я узнал, как все плохо там в отношении к ЛГБТ — им настолько перекрыли кислород, что они не имеют права выражаться. В Украине иначе, как видите, я могу дать вам интервью, мне никто в армии это не запрещает. Война — это жестокий, но толчок для нашей страны, возможность что-то поменять.

«Одна рота может быть очень толерантной, а другая гомофобной»

Александр Шадских, 23 года, Киев
«Мама говорила: “Я с пидорасом с одной тарелки есть не буду”»

С начала войны представители ЛГБТ-сообщества стали больше заявлять о себе из-за того, что мы хотим быть как можно дальше от России с ее скованностью во взглядах. 

Сейчас нужно проживать каждый день как последний, потому что ты не знаешь, что тебя ожидает завтра. Нужно говорить миру, что мы существуем и среди ЛГБТ тоже много солдат, которые защищают страну. Уже никто не сможет сказать, что ЛГБТ-персоны сбежали из страны, потому что побоялись идти на войну или где-то спрятались. Этот стереотип ломается под напором материалов журналистов, которые освещают эту тему и помогают ЛГБТ-сообществу. 

Я не могу говорить за всю армию, потому что одна рота может быть очень толерантной, а другая гомофобной. Но нашим бойцам я показывал фотографии своего парня, они в курсе. Они спокойно ко мне относились как до этого знания, так и после.

О своей ориентации я начал подозревать где-то классе в седьмом, но в школе и речи не могло быть о каминг-ауте. Во-первых, потому что ты несовершеннолетний, думаешь, что скажут родители, одноклассники и ровесники. Во-вторых, раньше была дискриминация. Она и сейчас есть, но, когда наступила война и мы захотели отдалиться от России, дискриминация уменьшилась.

Я не планирую дальше быть военным медиком — это не моя специальность. Но после 24 февраля военным стала нужна медицинская помощь. Несмотря на то что у меня факультет педиатрии и мы изучаем детей, я понимаю, как устроен взрослый организм. Я учился в медицинском колледже, и нам там давали знания чуть ли не в полевых условиях, потому что еще тогда началась АТО (антитеррористическая операция, имеются в виду боевые действия на востоке Украины. — Прим. «Холода») и нас готовили с военным упором.

В целом сейчас чувствуется, что вагон тронулся, появилась петиция о легализации однополых браков в стране, за месяц с небольшим она набрала больше необходимых для рассмотрения президентом 25 тысяч голосов. Если ее рассмотрят, это уже хороший первый шаг. Сейчас у ЛГБТ шанс заявить о себе. 

Поддержите тех, кому доверяете
«Холод» — свободное СМИ без цензуры. Мы работаем благодаря вашей поддержке.