В начале 2010-х уроженец Донецкой области Женя Мильковский собрал в Киеве группу «Нервы» и вернул гитарную музыку подросткам — и в России, и в Украине. За следующие десять лет «Нервы» и сольный проект Мильковского выпустили несколько успешных альбомов и объездили обе страны с гастролями; в 2022 году у «Нервов» был запланирован большой тур. Через две недели после начала вторжения России в Украину Мильковский объявил, что все концерты группы в России отменяются. Сейчас вся его публичная деятельность посвящена борьбе против войны: от благотворительных концертов в Варшаве до сториз в инстаграме. «Холод» поговорил с Мильковским о том, почему он перестал быть аполитичным и как пытается достучаться до своих российских слушателей.
Как вы себя чувствуете сейчас?
— Ебано. Но чувствую, что я должен не терять самообладания и делать все максимально полезное.
Я понимаю, что есть люди, которым гораздо тяжелее с этим справляться. Поэтому я вообще себя не ставлю в положение человека, которому нужна помощь, чтобы справиться. Я не имею права к себе испытывать жалость. Единственное, что я чувствую, что должен помогать тем, кому реально нужно справляться с происходящим.
Как вы узнали о том, что началась война?
— Я был в Москве и проснулся от сообщения своей одногруппницы о том, что в Киеве летят бомбы и что ей очень страшно. В этот же день я собрал всю свою команду и сказал, что все, пизда, мы уезжаем. Сворачиваем все нахуй.
То есть вы приняли решение об отъезде сразу, 24 февраля?
— В тот день я понял, что нужно что-то делать, а после моих первых постов о том, что началась война, полился дикий хейт от русских людей. Они писали, что я долбоеб, хохол ебаный и что я хуйню несу. Я почувствовал, что я лично из России не смог бы бороться против войны вместе с людьми, которые мне такое пишут. Я не смогу бороться там, где нет свободы слова. А моя главная сила — это слово и возможность играть благотворительные концерты, собирать деньги и отправлять их в Украину. Я не смог бы этого делать в России.
Причем мои первые посты даже не были еще настолько радикальными, как сейчас. Я просто тогда сказал: «Ребята, происходит хуйня». Я рассказал, что мне пишет одногруппница, начал выкладывать видосы, на которых видно, что разъебывается моя страна. Я эти видео не в новостях увидел — мне их прислали мои друзья, одногруппники, родственники. Я просто поделился этим. А мне сказали: «Завали ебало, хохол».
Музыканты «Нервов» с вами единогласно согласились, что надо завязывать с концертами в России?
— Да, единогласно. И это при том, что в нашей команде только мы с Ромой и наш PR-менеджер — украинцы. А команда большая — около 20 человек.
Наверное, были все-таки и слушатели, которые вас поддержали.
— Все было волнами. Хейта было невероятно много. Поддержка была. Но было много российских слушателей, которые писали: «Вот так вы любите своих фанатов, вот так вот вы к нам относитесь. Что вам сделали простые люди?» На этот вопрос я дал ответ в своем видео.
Какой?
— Я сказал, что наше решение об отъезде — это позиция. Цель — обратить ваше внимание на проблему. Во-первых, мы хотим иметь возможность говорить о своей антивоенной позиции. А в России это просто невозможно. Во-вторых, мы обязаны выразить позицию как люди, у которых есть мораль какая-то. А в-третьих, играть концерты сейчас, продолжать вести прежний образ жизни — для меня это просто преступление.
Я украинец, тут все понятно. Но даже безотносительного этого, если я бы просто продолжал свою музыкальную деятельность, я этим бы говорил: «Все нормально, я согласен с режимом. Да, нас нагибают, ну а что, мы так живем! Я же всего лишь человек, езжу с концертами». Это деморализует общество. Люди думают: «Раз он катается с концертами, значит, все нормально».
Это дезинформация. Некоторые артисты кричат, что война — это пиздец. Но их меньшинство. Другие говорят, что все нормально, и публикуют в соцсетях свою повседневную жизнь. А люди в основном слабые, и им очень важно найти версию, которая поможет им чувствовать себя комфортно.
Можно поверить артисту, который говорит, что война — это пиздец. Но нужно тогда, наверное, как он, расстаться со своей прежней жизнью и карьерой — и, тоже рискуя всем нажитым, высказывать эту позицию. А можно смотреть на артистов, которые продолжают жить своей жизнью, и думать: «Я тоже так могу». Если это твой кумир, ты будешь вести себя так же, как он, и говорить: «Чего эти украинцы раскричались». Я считаю, что подавать такой пример бессердечно и бесчеловечно. У каждого своя совесть, но моя мне говорит, что это неправильно.
Потому что общество, в котором мы живем, — это все, что у нас есть. Российская власть зазомбировала его, обезволила своей пропагандой против Украины. И вся эта пропаганда работала на общество. Но мы, артисты, инфлюенсеры, мы же тоже работаем с обществом, оно на нас смотрит. Мы сеем зерно какой-то морали, я считаю, что это катастрофически важно. Я слышу очень много мнений от моих бывших коллег из России, которые такие: «Ну а зачем ты про это говоришь, зачем на личности переходишь. У каждого своя жизнь». В смысле у каждого своя жизнь? Мы все равно в итоге живем все вместе. Я считаю, что мой долг как человека — говорить об этом.
Вы в роликах неоднократно говорили, что всегда были далеки от политики, но после начала войны стали изучать, что происходило все эти восемь лет. Как вы, уроженец Донецкой области, сейчас все это видите?
— Почему я во все это не углублялся: я из Донецка, до 16 лет я прожил там в лютой бедности. Я не к тому, что меня нужно пожалеть, а к тому что когда ты каждый день думаешь, где бы взять поесть, ты точно не интересуешься политикой. В 16 лет я уехал в Киев, поступил в университет, тоже выживал. У меня сильно болела мама, я пытался что-то сделать, занимался группой. Только пошли дела с группой, началось развитие, как все распалось и мы поссорились с Юрой Бардашем (первый продюсер «Нервов», также занимался проектами Quest Pistols и «Грибы» — Прим. «Холода»). И в это же время, [с ноября 2013 года по февраль 2014 года] был Майдан. А когда я только приехал в Киев [в 2008-м] палатки стояли, что-то происходило за Тимошенко, я в это не вникал. Для меня всегда политика была такой штукой — ну гуси какие-то, которые абсолютно не имеют никакого сопереживания к обычным людям. Они там что-то решают, а мне нужно найти поесть, мне нужны деньги, чтобы маму вылечить. Я понимал, что этим людям точно на меня похуй, поэтому и не интересовался.
И вот когда был Евромайдан, я как раз посрался с продюсером. Мне нужно было как-то продолжать деятельность, но никто ничего перспективного не предлагал. Со мной связались люди из «Газгольдера», и их предложение позволяло нам продолжить жить и бороться с Бардашем, который нам вставлял палки в колеса.
Поэтому мы переехали в Москву, это была единственная причина. Я тогда просто был пацанчиком потерянным, который просто пытался разрулить свои беды. И я реально не понимал, что происходит: из-за чего происходит Майдан, что такое ЕС и что там с Януковичем. Я еще не разобрался с этим, а параллельно уже Крым спиздили. А я не понимал, как это. Наверное, я безответственный долбоеб. Мне стыдно, потому что мы не имеем права быть такими безответственными. Хотя иногда мы просто зашуганные бегаем и пытаемся выжить.
Дальше ваша позиция как-то развивалась?
— В Москву все эти новости про Донецк доносились по-другому. У меня остались друзья в Донецке, у которых я спрашивал, что там происходит. Один говорил: «Чувак, я не знаю, что происходит. Ну, комендантский час у нас, ну стреляют, а что происходит, не знаю. Русские там какие-то, Украина воюет». Я думаю: «Понятно, что нихуя не понятно».
А я первое время в Москве тоже выживал реально. На «Газгольдере» все пошло не так, как планировали, и группа распалась.
Уже сильно потом, после интервью Шихман [в 2020 году], мне позвонил друг из Украины и сказал, что я долбоеб. Я в интервью сказал: все политики дербанят землю, людей, мы для них просто цифры, надо быть добрыми друг к другу и так далее. Это так и есть, но сейчас я понимаю, что говорить так было безответственно. А друг сказал, что я долбоеб, что русские просто врываются в Украину и пытаются захватить землю, что русская техника пиздует туда и этому есть миллион подтверждений.
И это открыло вам глаза?
— Да. Я тогда написал несколько песен, думал, что буду выражать свою позицию так. «Суицид моей веры», «Не стреляй». Друзья спрашивали, почему я не говорю напрямую, но тогда уже появились иноагенты, блокировались СМИ. Я понимал, что если я скажу что-то в таком духе, то как украинец просто сразу улечу нахуй. Когда я жил в Москве, чуть ли не каждый ДПСник, который проверял мои права, говорил: «О, ты с Украины? Ну тут вообще депортацией попахивает». На любом паспортном контроле пограничник тебе говорит: «О, Украина? Ну все, давай тебя заебывать будем». Бесконечный гнет.
Я понял, что надо действовать как-то более аккуратно, поэтому писал песни. Я не верил, что все произойдет так, как оно сейчас происходит. Такого пиздеца никто не ожидал.
Сейчас у вас много друзей и родственников осталось в Украине?
— Друзей очень много. Родственников у меня немного. Мама умерла. И похоронена в Буче.
И сейчас мы смотрим на Бучу и видим последствия пребывания там русских войск. А что происходит с Мариуполем, например, мы пока не можем осознать и понять. Вот это страшно. У меня много очень друзей из Украины, мои одноклассники воюют, защищают страну. У моего друга сейчас отец там, где будет полный пиздец. И мать не ходячая. Он уехать не может, потому что она может этого переезда не пережить. И что ему делать? И что нам делать?
Вы много говорили и писали о разочаровании в музыкантах, которые не выступили против войны. Есть ли люди, чье молчание вас особенно задело?
— Я не буду говорить, кто конкретно меня разочаровал, потому что заебусь всех перечислять. Молчат почти все. И многие из них — это люди, которые кричали, что они с народом, играли концерты в Украине, в своих песнях пиздели что-то на власть.
А теперь они говорят: «У нас же свои какие-то расклады, мы не можем высказаться или уехать». При этом некоторые мои друзья и подруги из России, которые вообще работали официантками, уезжают, потому что говорят, что не могут так жить. А типы, которые обжились добром, говорят: «Ну как же это добро покинуть?». По своей совести пусть живут, но для меня это конкретно удар. Это же музыканты. Рэперы. Самые выебистые люди на земле. Очень грустно осознавать, что это все просто пустые понты, что за ними ничего не стоит, стержня нет, личности нет, что побеждает в их мирке денежка.
А с теми, кто что-то делает, мы сейчас сделали концерт благотворительный: с T-Fest, Face, «Пошлой Молли». Вот Face — очень крутой чувак, мой лучший друг теперь. Очень прямо и круто говорит, я его зауважал.
Вы публикуете очень много историй ваших подписчиков. Что запомнилось больше всего?
— Самое главное — что умирают люди, очень много людей. На втором месте, конечно, — насколько велика и сильна пропаганда. Родители отказываются от своих детей, настолько им промыли мозги. И это очень страшная хуйня.
Вероятно, они держатся за идею величия страны. При этом вы сами подчеркивали, что в российских городах вас поразила разруха.
— Разруха есть и в России, и в Украине. Разница лишь в том, что россияне гордятся этой разрухой, гордятся этой бедностью и орут: «зато мы — Россия». Я не слышал, чтобы Украина гордилась, что она в разрухе.
Я сам жил в бедности. Точно так же меня власть бросила на произвол судьбы. Но русские люди, которых бросила власть, почему-то кричат, что Россия — великая. Я не понимаю прикола. Точнее, понимаю. Прикол в гопнической пропаганде. Путин постоянно выкидывает такие фразочки гопнические: якобы кого-то он урыл, закопал, сказав что-то Америке. И все такие «О-о-о, да, наш президент их уделал». Вот на этом чувстве и несется все.
Насколько жестко в финансовом плане ударит по «Нервам» отмена концертов в России? Вы говорили, что нужно заплатить несколько неустоек. Это какая сумма?
— Несколько миллионов рублей. Точно пока не знаю. У нас был забит тур на весь год, везде солдауты. Теперь надо возвращать деньги за билеты и так далее. Но я про личное выживание пока что не думаю. Пока что думаю про выживание Украины. Сейчас я человек без дома. Как будет, так и будет. Весь мир, получается, открыт. Куда-нибудь меня судьба заведет. Но сейчас я буду думать об Украине, а не о себе.
Вы встречались с Алиной Олешевой из «Кис-Кис», которая тоже очень активно выступает против войны. Но недавно вы объявили, что расстались. Тут был какой-то момент, что она россиянка, вы украинец?..
— Нет. Мы с ней одних взглядов, мы друг друга очень сильно поддерживаем. Мы разошлись просто потому, что… Ну мы такие люди. Она сильный человек, я тоже чуть-чуть сильный человек. И порой таким людям тяжеловато сходиться во всем. Было понятно еще за пару месяцев до войны, что мы, конечно, с огнем играем. Мы любим друг друга, но любая ситуация может стать предметом для ссоры. И когда началась война, мы поняли, что как раз для того, чтобы мы друг друга больше поддерживали как люди, нам не стоит отвлекаться на выяснения отношений в паре.
Вы после начала войны стали сильнее чувствовать свою украинскую идентичность?
— Да, абсолютно пришло понимание во многих вещах. Пришло понимание того, как же долго украинцев пытались заставить поверить в то, что мы не такие крутые, какие мы есть. В то, что мы хохлы, которые любят горилочку и сало. Я тут посмотрел видео об антиукраинской пропаганде в фильмах. Это реально пиздец, там украинцев выставляют хитрыми трусами, которые беспокоятся за свой кусок сала. А русский солдат появляется — и сразу у всех сердечки колотятся от гордости.
Думаю, многие украинцы согласятся с тем, что тоже были подвержены этой пропаганде. Вот эти все фразы, типа «моя хата с краю, ничего не знаю». Она приписывается украинцам, правильно? Но по итогу, когда война идет, чья хата с краю? Кто молчит? Или поговорка «як не з'їм, то понадкушую». Почему ее украинцам приписывают? Чем сейчас занимаются малодушные демоны эти, орки, оккупанты в Буче? Что они там отправляют «СДЭКом», сережки да трусы? Что это за пожиточники несчастные? Просто позорище.
Критикуют ли вас украинцы за то, что вы все это время продолжали играть в России?
— Да, конечно. Я думаю, что это заслуженно. Мне казалось, что я пытаюсь за жизнь хоть как-то ухватиться. Мне 31 год скоро будет, а у меня до сих пор нет квартиры и дома, не заработал. У меня все время как будто — «вот-вот сейчас пойдет».
Я из Донецка, у нас все говорят по-русски, и я писал песни на русском языке. Так сложилось, что наши песни слушают люди из России. Ну естественно, я играл концерты для людей, которые хотят слушать эти песни, это абсолютно нормально. Много украинских артистов ездило в Россию, даже те, которые сейчас лютые радикальные бойцы.
Конечно, сейчас за это критикуют. Ничего страшного, я не пытаюсь за счет всей этой ситуации предстать эдаким патриотом Украины. Я просто против долбоебов, против войны. Я за правду, поэтому я делаю то, что я делаю.
Ваши взгляды на жизнь и на творчество как-то поменялись из-за войны?
— Я понял одно — нельзя быть легкомысленным в отношении общества, в котором ты живешь. Нельзя всему миру смотреть, как в какой-то стране процветает тоталитарный режим, бушует диктатор, и говорить: «Ну ладно, это ж Россия». Потому что потом этот человек станет угрозой для всего общества. Нельзя морозиться с того, что ездят машины с наклейками «можем повторить», и все такие: «Смешно». Потому что потом это общество идет войной на другое общество.
А по поводу творчества — хуечества, мне похуй.
