Установив контроль над Центральной Азией, советская власть в 1920-х годах решила «раскрепостить» местных женщин. Они тогда были бесправны: их выдавали замуж в детстве за калым, их жизнь была ограничена семьей и домашним хозяйством, а на людях они могли появляться только в парандже. Большевиками женщины нужны были им как рабочая сила. Кампанию по эмансипации женщин в Узбекистане власти назвали словом «худжум» («наступление») — в ее рамках проводили массовые акции, во время которых женщины публично снимали паранджи и сжигали их. За это им пришлось заплатить огромную цену: сотни раскрывшихся женщин были жестоко убиты. «Принуждение к свободе» — в материале «Холода».
8 марта 1927 года на одной из площадей Ташкента собралась толпа женщин в паранджах. Эти наряды покрывают тело с головы до пят: нет даже рукавов — ткань драпирует тело, оставляя руки внутри, — а лицо закрывает плотная сетка из конского волоса. В те годы большинство женщин в городах Узбекистана выходили из дома только в парандже.
Среди собравшихся на площади была 19-летняя Рахбарой Олимова. Она была замужем за комсомольцем и — что было нетипично для узбекских женщин в тот период — получила образование. Рахбарой открыла лицо и сказала: «Товарищи! Никто не запугивал и не заставлял нас. Мы сами знаем, как паранджа вредит нам. Мы не получаем солнечного света, не дышим свежим воздухом, не можем работать на заводах, пока носим паранджу. Мы не можем жить свободно. Мы выбираем сбросить паранджу. Конец рабству, конец парандже, да здравствует свобода!» После этого она сняла паранджу.
Другие женщины на площади сделали то же самое, вспоминает Олимова. Они бросили свои покровы в кучу — и сожгли их на большом костре.
Этот митинг организовали советские власти: в 1920-х годах они начали проводить в Центральной Азии кампанию по «раскрепощению» женщин. Проект в Узбекистане получил название «худжум», в переводе с тюркских языков — «наступление». Большевики утверждали, что хотят превратить женщину Центральной Азии из бесправной рабыни, подчиняющейся мужу и отцу, в «человека и гражданина».
Такие акции, как в Ташкенте, прошли 8 марта 1927 года во многих городах Узбекистана. Партийные лидеры были воодушевлены. Однако уже на следующий день многие женщины, публично сбросившие паранджу, надели ее обратно. Тех же, кто искренне выступал против паранджи и был готов бороться за равноправие, осуждало общество. Спустя несколько дней после массового сожжения паранджей на площадях в узбекских газетах стали появляться сообщения об убийствах раскрывшихся женщин.
«Труженица востока, раскрепощай себя!»
Жизнь узбекских женщин в тот период проходила в затворничестве: они занимались домашним хозяйством и заботились о семье и детях. Большевикам было важно вывести женщин в публичную сферу. Хотя кампания обосновывалась идеологическими причинами, многие исследователи считают, что так власти готовили трудовой резерв для грядущей коллективизации и индустриализации.
В начале 1920-х годов в некоторых республиках советские власти законодательно запретили выкупать невест за калым и повысили брачный возраст: если раньше девочек выдавали замуж в детстве, то теперь брак можно было заключать с 16 лет. Во многих местах запретили многоженство — как и принудительную выдачу замуж.
Чтобы женщины могли выйти на работу, большевикам нужно было облегчить для них задачу воспитания детей. Поэтому власти открывали ясли и детские сады и развивали акушерскую помощь. Например, в советской Киргизии, где власти тоже проводили политику эмансипации женщин, акушерства прежде не существовало — и во время трудных родов женщин зачастую избивали и истязали, чтобы изгнать из них «злого духа».
Советские власти стали создавать для женщин специальные «красные юрты», где им рассказывали о гигиене и контрацепции и учили навыкам вроде кройки и шитья. Власти издавали книги и снимали фильмы, пропагандирующие образ «новой женщины». В Центральной Азии работали «женские отделы», которые агитировали женщин включиться в общественную жизнь.
Главным символом худжума — и главным инструментом пропаганды «раскрепощения» — стало публичное сбрасывание паранджи. На советских плакатах тех времен изображали женщин, раскрывающих лицо, с подписью: «Труженица Востока! Раскрепощай себя! Иди в производство! Вступай в колхоз! Становись в ряды строителей социализма!»
Среди женщин были те, кто раскрылся с радостью. Одной из них была Рахбарой Олимова: семья вынудила ее надеть паранджу, когда ей было 12 лет, и она ненавидела ее с тех пор. Однако многие женщины сбросили паранджу, потому что не считали возможным ослушаться призыва государства. У многих мужья работали в государственных учреждениях, и начальники заставляли их раскрывать своих жен — иначе уволят.
Исследовательница Узбекистана Марианна Кэмп в своей книге «Новая женщина в Узбекистане» рассказывает историю женщины по имени Азизахон, которая носила паранджу с девятилетнего возраста. Она была уверена, что показывать свое лицо — это грех, но была вынуждена раскрыться, потому что так ей сказали в педагогическом училище, где она училась.
«Теперь-то ты точно покроешься обратно»
Женщин, снявших паранджу, в первую очередь осуждали члены их семей. Даже Рахбарой Олимова, муж которой поддерживал эту идею, была вынуждена на какое-то время сбежать и прятаться дома у своего брата, потому что свекровь травила ее.
Многие мужчины разводились со своими раскрывшимися женами. Марианна Кэмп рассказывает о снявшей паранджу студентке из Ташкента, которая совершила самоубийство, потому что однокурсники называли ее проституткой. А в Бухаре сапожник покончил с собой, потому что его жена сняла паранджу. Рахбарой Олимова вспоминала о женщине, которой муж откусил нос и сказал: «Теперь-то ты точно покроешься обратно».
В архивах ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление) сохранились сообщения об убийствах женщин в период худждума. На теле одной из убитых было много повреждений: у нее были выбиты зубы, а во рту была ножевые раны. Еще одну женщину забил до смерти муж за то, что она устроилась на работу. Еще один мужчина застрелил свою сестру за то, что она раскрылась и стала активисткой. В Бухаре раскрывшуюся женщину отравила свекровь, а в Кашкадарье мужчина перерезал жене горло и бросил ее тело в колодец.
Нет точных данных о том, сколько всего женщин в Центральной Азии были убиты за время худжума. Разные исследователи называют разные цифры — вплоть до 2500 жертв.
Самым громким за время худжума стало убийство 16-летней Нурхон Юлдашходжаевой. Она была одной из первых узбекских женщин, которые выступали на сцене, — и выступала непокрытой.
Юлдашходжаева сбежала из дома, когда была подростком, чтобы присоединиться к театральной труппе. В 1929 году труппа приехала с выступлением в ее родной город, и она решила навестить семью. Оказавшись дома, она показывала тете, как научилась петь и танцевать. После этого старший брат увел ее в другую комнату и зарезал. Впоследствии выяснилось, что преступление было спланированным: отец Юлдашходжаевой, местный мулла и минбаши заставили ее брата поклясться на Коране, что он убьет ее.
Над убийцами советские власти сделали показательный процесс, о котором много писали в газетах. Отца и брата Юлдашходжаевой приговорили к расстрелу, а муллу и минбаши — к пяти годам ссылки. В 1928 и 1929 годах власти ужесточили наказание за преступления против женщин, совершенные в связи с их «раскрепощением». Тем не менее, как замечает Марианна Кэмп, большинство убийств и других актов насилия в отношении женщин, отказавшихся от паранджи, оставались нерасследованными, и преступники не понесли наказание.
Более того, советская риторика романтизировала страдания женщин, отказавшихся от паранджи, считает исследовательница Татьяна Щурко. В газетах и книгах тех лет об этих убийствах писали как о неизбежных жертвах, которые должны подтолкнуть других женщин на еще более самоотверженную борьбу.
Женщин призывали «медленно, но неуклонно, шагая через тела погибших в борьбе сестер», идти «по пути освобождения от ржавых цепей прошлого». «Пусть избивает муж, пусть проклинает в мечетях мулла, пусть отплевываются, как от заразы, старики, когда она идет с собрания, — пусть! — говорилось в книге, изданной в 1925 году, адресованной грамотным женщинам. — Что бы ни было, женщина Средней Азии проснулась».
«Все раскрывшиеся — проститутки»
Травлей женщин, снявших паранджу, занимались и некоторые партийные работники. В городе Касансай, например, после того как восемь женщин сняли паранджи во время комсомольского собрания весной 1927 года, секретарь комсомола пошел в чайхану и сказал другим мужчинам, что раскрывшиеся — проститутки.
Одну из активисток, сбросивших паранджу, вызвал к себе член партии под предлогом того, что «приехал человек из центра и хочет дать новое задание по раскрепощению». Придя туда, она увидела несколько пьяных мужчин: они заставили ее пить вино, издеваясь над ее выбором «подражать европейкам», и изнасиловали ее. После этого все женщины в округе снова надели паранджи.
Активистка из селения Шахрихан 8 марта 1927 года убедила нескольких женщин снять паранджи — и через неделю ее и ее мужа убили. Партийные лидеры города стали распускать слухи, что все раскрывшиеся — проститутки, так что женщины снова надели паранджи.
«Пусть избивает муж, пусть проклинает в мечетях мулла, пусть отплевываются, как от заразы, старики, когда она идет с собрания, — пусть! — говорилось в книге, изданной в 1925 году, адресованной грамотным женщинам. — Что бы ни было, женщина Средней Азии проснулась»
Мужчины, которые занимали публичные должности, зачастую пользовались уязвимостью раскрывшихся женщин, особенно тех, кто обращался в государственные органы за помощью и защитой. Марианна Кэмп приводит в пример типичные сообщения тех лет: «Под Ташкентом сбросившую паранджу женщину выгнал из дома муж. Она обратилась за помощью к руководителю комитета крестьянской бедноты. Он ее похитил и изнасиловал». «Четверо мужчин, в том числе члены сельсовета и библиотекарь, изнасиловали директрису женского клуба».
Советские власти были вынуждены признать провал кампании. В конце 1927 года, осознав, что много женщин опять надели паранджи, они констатировали, что происходит «не наступление, а отступление». Некоторые партийцы признавали, что не смогли обеспечить безопасность мусульманок, которые отказались от паранджи, и бросили их на произвол судьбы. Марианна Кэмп пришла к выводу, что худжум не поколебал представления о гендерных ролях в узбекском обществе — но тем не менее, эта кампания сильно изменила жизнь женщин: они перестали жить в затворничестве, у них появилась возможность получать образование и медицинскую помощь — и они оказались вовлечены в публичную жизнь.
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!
