Владимиру Арькову 34 года. Устав от работы банковским клерком, он уехал волонтером в Италию — и не вернулся. Он несколько лет путешествовал по разным волонтерским программам: объехал десяток стран, жил в деревнях в Южной Америке, преподавал в Китае, но в конце концов решил осесть в итальянской деревне и купил там виллу. Владимир рассказал «Холоду», как год жил на 200 евро в месяц, а потом купил дом в Италии по цене студии под Питером.
Я родился в Волгоградской области, в поселке городского типа. Мои родители всю жизнь работали на заводах, и мы не могли позволить себе многого. В девятом классе я с головой погрузился в физику, и в 17 лет по олимпиаде поступил на физфак СПбГУ. Тогда я впервые попал в большой город — Санкт-Петербург — и сразу понял, что хочу остаться там жить.
Я мечтал стать ученым-физиком, но быстро понял, что в России трудно добиться финансирования на исследования. Поэтому пошел в магистратуру по экономике в Вышку и устроился работать в банк. Все дни в офисе были одинаковыми: кофе, смол-токи у кулера, пиджаки.
Зато я выучил английский язык на курсах до уровня C1 и впервые смог позволить себе путешествия. Я съездил в Барселону, потом мы с друзьями стали регулярно путешествовать по Европе на автобусах и поездах — так мы объездили десятки стран. Особенно меня впечатлила Италия: я смотрел на итальянок, ровесниц моей мамы, улыбающихся, в яркой одежде, пьющих настойки, — и не мог представить свою маму такой. Мне захотелось жить так же легко и свободно.
К 25 годам я устал от офисов и стал думать, как поменять жизнь. Однажды наткнулся на статью о парне из России, который уехал волонтером в Италию. Я начал изучать волонтерские программы и узнал про Erasmus: European Voluntary Service. Условия были отличные — оплачивают перелеты, страховку, жилье, еду и выдают немного карманных денег — в среднем 100–200 евро. Осенью 2017 года я уехал по этой программе в Италию на год.
Детский дом в Остуни
Меня направили в Остуни, в проект Villaggio SOS, который работает с детьми, оставшимися без родителей или изъятыми из неблагополучных семей. По пути туда я представлял себе что-то вроде российского интерната. Но это оказалась огороженная территория у моря с несколькими уютными домами, в каждом из которых жили от трех до шести ребят.
Все было сделано так, чтобы создать атмосферу семьи: дети утром шли в обычную школу, после — в секции. Летом мы вместе ездили на регату. Я работал с часа дня до восьми вечера: водил детей в столовую и на кружки, с младшими играл в пазлы и рисовал, со старшими делал уроки и гонял в футбол. Иногда мы просто болтали о жизни. Один мальчик как-то спросил, что делать, если ему нравится девочка, — и мы вместе придумывали, как пригласить ее на свидание.
У меня было 22 отпускных дня в год, и я договорился с руководством, что буду брать их по одному — по пятницам или понедельникам, чтобы путешествовать. Из ближайшего аэропорта летали лоукостеры, и я за 5–15 евро в выходные летал в другие города.
К концу года я уже бегло говорил по-итальянски, хотя раньше не учил язык. Если в начале программы я думал, что просто съезжу в Италию и вернусь в Петербург, то к середине я понял, что не хочу возвращаться к старой жизни.
Рюкзак и 200 евро в месяц
Еще в Италии я пытался поступить в европейские университеты, но безуспешно. Тогда я решил продолжить волонтерить: я нашел программу Workaway (программы, где волонтеры-путешественники помогают в обмен на проживание. — Прим. «Холода») в Южной Америке — работа около четырех часов в день в обмен на еду и жилье. К тому моменту я выплатил кредит за свою небольшую студию в Кудрово (город в Ленинградской области. — Прим. «Холода») и сдавал ее за 200 евро — это и был мой бюджет на месяц.
Я вернулся в Россию на пару недель, а потом улетел в Колумбию с одним рюкзаком и стал преподавать английский как волонтер. За год объехал Эквадор, Перу, Боливию, Бразилию, Парагвай и другие страны. За месяц до окончания очередного проекта я отправлял 10–15 заявок на следующий. Со временем выработал для себя критерии: у хостов должен быть активный профиль, быстрые ответы и хорошие отзывы.
Примерно половина проектов, в которых я волонтерил, была образовательная, вторая половина — сельскохозяйственная. Я преподавал, красил ульи, работал на винодельне. Денег вполне хватало: трат почти не было, все строилось на обмене. А по выходным хозяева показывали окрестности.
Самый сложный проект был в Боливии, в городе Эль-Альто. Я был волонтером в реабилитационном центре у женщины по имени Дорис, помогал ей с уборкой и готовкой. Прямо из окна дома были видны два производства синтетических наркотиков. Она ходила по улицам, искала людей, которые употребляли, и звала их в центр. Там они могли жить, есть, помогать по хозяйству — но только в трезвости.
Больше всего мне понравился Эквадор — крошечная страна с потрясающей природой и культурой. Я провел пять недель в городе Отавало, жил у семьи коренных эквадорцев, из окна моей комнаты было видно вулкан Имбабура. Там я по своей инициативе бесплатно вел курс английского для детей.
Сперва я не уставал от программ — наоборот, иногда казалось, что их мало. Хосты провожали меня со слезами, а я торопился увидеть как можно больше стран. Однако примерно через год у меня начала убывать энергия. После десятого проекта я доехал до Рио-де-Жанейро и купил самые дешевые билеты до России.
У нас с мамой была отличная неделя: каждый вечер я показывал ей фотографии, рассказывал истории, и она радовалась так, будто путешествовала вместе со мной. Потом я улетел в Китай — мне предложили годовой контракт на преподавание английского. Но через пять месяцев началась пандемия: все внезапно закрылось, а я даже не успел посмотреть страну. И я вернулся к родителям в Россию.
Обратно в Италию
Все эти годы я параллельно подавал заявки в европейские университеты. Во время карантина пришел долгожданный ответ: меня зачислили в итальянский l’Università di Padova на магистерскую программу «Предпринимательство и инновации». Мне дали стипендию: я не платил за обучение и получал по восемь тысяч евро в год на жизнь.
В сентябре 2020 года я переехал в Италию. Программа была на английском, многое я уже знал из российской магистратуры, поэтому учеба давалась мне легко. На второй год обучения я снова начал путешествовать: по обмену съездил в Индию и в Шотландию, ездил с рюкзаком по Италии.
Когда пришло время писать диплом, мой итальянский друг предложил мне поехать в маленькую деревню, где у его родителей стоял пустой дом. Я прожил там три месяца: с первого дня у нас были совместные обеды, долгие душевные разговоры. Его мама Мария стала мне как родная. С тех пор каждый год на Рождество, Пасху и Феррагосто (религиозный праздник Успение Богородицы, который отмечают в Италии 15 августа. — Прим. «Холода») я обязательно приезжаю к ним в гости.
На один из таких праздников собралась вся семья — около 15 человек. В какой-то момент зашла речь о недвижимости — кто за сколько купил дом. Один нашел за 25 тысяч евро, другой — за 35 тысяч. Я подумал: из моей студии в Кудрово как раз съехал жилец и квартира пустует, в Россию я не собираюсь, почему бы мне не купить дом в Италии?
В декабре 2022 года я выпустился из университета и переехал в Рим — работать в British American Tobacco. Я хотел посмотреть Рим и понять, каково снова работать в офисе. Однако там были все те же отчеты, встречи, кулеры и смол-токи. Когда через год контракт закончился, я понял, что в корпорацию больше не вернусь.
После увольнения мне дали годовой ВНЖ для поиска работы. Я плотно занялся вопросом с домом: продал квартиру в России, пересмотрел сотни объявлений, съездил на шесть просмотров.
Я выбрал дом, который посмотрел первым. Покупка заняла четыре месяца: больше всего времени ушло на проверку документов. В итоге все обошлось мне в 35 тысяч евро: 30 тысяч — за сам дом, около двух — агентству за проверку, и 2600 — нотариусу. В августе 2024 года я туда переехал.
Дом был в хорошем состоянии, с мебелью, поэтому я ремонтировал и покупал только мелочи. Я не считал траты, но на это ушло в районе двух тысяч, из которых 500 евро — на сантехнику и перезапуск отопления. Зимой выяснилось, что нужно менять окна, ставить утепленные, а в этом году дом пришлось отапливать газом — выходило около 400 евро в месяц.
Дом находится в крошечной деревушке в часе езды от Рима. Официально здесь прописаны примерно 800 человек, но по факту живет еще меньше — около 500. В деревне — два бара, мясная лавка, пекарня и пара церквей. Цены намного ниже, чем в Риме.
В деревне ты должен обязательно поговорить с каждым, кого встретишь. Слухи разлетаются сразу. Вскоре после переезда ко мне в гости заходила итальяно-польская пара и пересказала, что местные говорят: «Русские скупают дома». Оказалось, за месяц мой приезд превратился в целую легенду.
Люди здесь очень отзывчивые. Например, мой знакомый Антонио из деревни четыре часа чинил у меня кран. Я попытался заплатить, а он сказал: «Влади, если ты это сейчас не прекратишь, мы больше не будем общаться». Как-то я попросил саженец у своего соседа Фабио — через две недели он принес мне 18 горшочков с луковицами гераней и нарциссов.
У меня в доме четыре спальни и большая терраса: на ней я завтракаю, занимаюсь йогой, иногда даже танцую. Здесь шикарный вид, свежий воздух, тишина — по утрам слышно только птиц. Я каждый день просыпаюсь в семь утра без будильника выспавшимся.
Чтобы продлить ВНЖ, я открыл ИП в Италии. Я давно хотел заняться предпринимательством, поэтому сейчас я консультирую людей по покупке и легализации недвижимости в Италии и запустил свой Workaway.
Все мои путешествия — это был период обучения и становления. Сейчас, кажется, я встал на ноги. Для кого-то деревенского спокойствия будет слишком много: тут нет кинотеатров и ночных клубов. Когда мне надоедает этот ритм, я еду к друзьям в Рим, но в целом я полностью доволен.
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!
