21 декабря свое 45-летие отмечает президент Франции и один из самых влиятельных политиков мира — Эмманюэль Макрон. Незадолго до юбилея во время посещения им Полинезии Макрону дали новое имя — Те Ака Ики Тааоа, или «Великий вождь, который шагает вперед и пойдет далеко». О летящей, хоть и не всегда уверенной политической походке Макрона специально для «Холода» пишет журналист Зинаида Пронченко, живущая в Париже.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Любимый мыслитель всех диктаторов Никколо Макиавелли полагал, что управлять — значит, заставлять верить. В откровенную ложь или в прекраснодушные обещания, которые, конечно же, не удастся сдержать. Современные политики, давно перенявшие у маркетологов клиентоориентированные стратегии, заставляют верить граждан, принадлежащих к той или иной социальной страте, что позаботятся именно об их нуждах. Левые обращаются к интеллектуальной элите и к самым обездоленным. Правые — к крепкому среднему классу. Ультраправые — к стремительно беднеющему среднему классу и к пролетариату. Ультралевые чаще всего — к городским сумасшедшим.
Даже отпетые джокеры вроде Дональда Трампа, ворвавшегося в политический истеблишмент США на волне скандалов, протестных настроений и усталости от противостояния двух партий, имеют совершенно определенную аудиторию — но, как только усталость прошла, Трамп тут же лишился заметной части избирателей, голосовавших из чувства противоречия.
Однако не таков Эмманюэль Макрон, самый молодой президент Пятой республики, празднующий сегодня свое 45-летие. Его восхождение к вершинам власти с первых часов в медиапространстве было отмечено маниакальным желанием понравиться абсолютно всем. И нашим, и вашим, и даже тем, кому, казалось бы, по этикету квартала Сен-Жермен руки подавать не стоило. Любимое выражение Макрона: en même temps — «в то же время» или «вместе с тем».
Макрон не то чтобы взялся ниоткуда. Из галльского города Амьена. Из буржуазной семьи врачей. Из высококлассных учебных заведений (Париж Х — Нантер, Национальная школа администрации). Из престижного инвестиционного сектора — у Ротшильдов он даже получил прозвище «Моцарта финансов». Был на побегушках у великого философа Поля Рикера — наверное, этим фактом биографии можно объяснить его неуемное стремление отяготить любую речь безумным количеством высоколобых цитат, к явному сожалению консультантов по коммуникации.
Главное отличие Макрона от тех, кто обычно взбирается во Франции по политической лестнице (октябренок — пионер — комсомолец), в том, что в партию — социалистическую, конечно же — он вступил почти 30-летним, а уже через три года ее покинул.
Для правительства Франсуа Олланда, намеренно сформированного сплошь из «выскочек», паркур Макрона выглядел почти банально, но завершился неожиданно. Знаменитый «закон Макрона», в том числе открывший двери магазинов в день Господень, то есть в воскресенье, закрыл двери в будущее для действующего президента-социалиста. Впрочем, не ставший баллотироваться на второй срок (уникальный случай), Олланд должен скорее винить судьбу, чем «предателя» Макрона: потрясшие страну в 2015 году теракты не оставили ни ему, ни партии социалистов, по сути самоликвидировавшейся после выборов 2017 года, никаких шансов.
На скорую руку придуманная партия Макрона «Вперед, Республика!» предлагала отказаться от выбора «между синей и красной таблеткой» и привечала у себя в гостях абсолютно все флаги, кроме лазурно-голубых (цвета ультраправой партии «Национальный фронт». — Прим. «Холода»). К Макрону потянулась восторженная молодежь, тотчас получившая прозвище «мормонов», а также перебежчики из лагеря социалистов и саркозистов (Николя Саркози — президент Франции с 2007 по 2012 годы — Прим. «Холода»). Со стороны это все смахивало на модный коворкинг, где разношерстная публика поднимает за Францию и бокал бургундского, и чашку тыквенного латте. Основной соперник Макрона Франсуа Фийон прокололся на получении взятки в виде пары дорогих костюмов и быстро выбыл из игры, Марин Ле Пен обошла на повороте другого кандидата-популиста Жана-Люка Меленшона, оставшись единственным конкурентом.
Франции в итоге снова протянули все те же две таблетки: выбор стоял между националистическим злом и абстрактным добром. Почти как 20 лет назад в отсутствии альтернативы граждане проголосовали не за Жака Ширака, а против старика Жана-Мари Ле Пена — так и тут: ставили галочку в бюллетене против той же демонической фамилии, а не напротив фамилии Макрон.
Инаугурация была организована с невиданной помпой и отсылала к области символического по всем мыслимым фронтам. Двор Лувра — абсолютизм, «в то же время» Лувр находится ровно посередине оси Площадь Согласия (правые) и Площадь Бастилии (левые), «в то же время» во дворе Лувра стоит пирамида, возведенная по инициативе Франсуа Миттерана, — это социализм, «в то же время» Макрон четыре минуты шагает от толпы к трибуне, как Ле Женераль-освободитель Франции, — то есть «в то же время» голлизм, «в то же время» играет «Ода к радости» — гимн ЕС... Ну и так далее. Истинный триумф нейтрального, которое, если верить Ролану Барту, заключается «в скольжении, в побеге, в параде». Звучит как слоган уже второго подряд срока Эмманюэля Макрона.
Что в случае Макрона можно назвать «скольжением»? Скользит ли он по тектоническим плитам, из которых нынче состоит любой, не только французский, социум? Скорее, по смыслам. В последнем номере Vanity Fair France опубликован любопытный текст под названием «У Эмманюэля Макрона плохой вкус?». Речь о художественных пристрастиях президента. Четыре года назад на встрече с творческой интеллигенцией Макрон долго разглагольствовал о том, как он ценит новаторство и как приветствует революционные тенденции в искусстве, что исторически подталкивает человечество к высотам прогресса. Однако за те же пять лет Эмманюэль Макрон приобретал в личную коллекцию или на благо государства исключительно blue chips (голубые фишки — акции наиболее крупных, ликвидных и надежных компаний со стабильными показателями доходности. — Прим. «Холода»), причем, естественно, made in france: Даниэля Бюрена, Пьера Алешинского, почивших недавно Пьера Сулажа и Кристо, наконец, Ансельма Кифера, проживающего с 1993 года под Парижем. Удивительно консервативный и буржуазный выбор, свидетельствующий о том, что казаться ценителем и покровителем искусств Макрону, как типичному выходцу из буржуазии, гораздо важнее, чем им быть реально, попытавшись разобраться и полюбить сложносочиненную вселенную совриска.
В свое время Франсуа Миттеран при поддержке министра культуры Жака Ланга продавил крайне непопулярное решение установить в Пале-Рояль полосатые колонны того же Бюрена. Тогда это вызвало скандал, тогда это было авангардом. Сегодня Бюрен перекочевал в лагерь художников, чьи альбомы лежат на кофейном столике.
Мадам Макрон — туда же. Первая леди Франции имеет обыкновение покупать чудовищно попсовые произведения парии мира contemporary art — диджея и скульптора Ричарда Орлинского, — он, кстати, играл на афтерпати инаугурации после, собственно, «Оды к радости». Музыкальные вкусы Макрона, к слову, тоже крайне консервативны. В его плейлисте: Шарль Азнавур, Лео Ферре, Барбара и Джо Дассен. А если уж Dаft Punk, то в исполнении военного оркестра.
Что следует назвать «побегом» Макрона? Безусловно, нежелание соотносить желаемое с действительным. Со времен Миттерана Франция не знала настолько амбициозного политика, руки которого были бы настолько плотно связаны. Дважды за свою жизнь Макрон, что называется, «всех победил». Когда смог покорить сердце Брижит вопреки огромной разнице в возрасте и общественному порицанию и когда в кратчайшие сроки оказался на вершине власти. Эти две победы заставили его поверить, что «невозможное возможно». Что легко получится на посту президента стать слугой CAC 40 (важнейший фондовый индекс Франции. — Прим. «Холода») и отцом пролетариата. Что он сможет заболтать по-французски дьявола, читай образумить, Владимира Путина.
Но и там, и там — провалы. Пролетариат, надев «желтый жилет», объявил войну лично Макрону вскоре после его избрания. Владимир Путин объявил войну миру, ценности которого Эмманюэль Макрон временно олицетворяет. Обсессия президента во чтобы то ни стало избежать явной конфронтации в обоих случаях вызвала обратный эффект. Когда говорят пушки, по телефону не разговаривают. Победивший в 2017-м с обещаниями «абстрактного добра», Эмманюэль Макрон продолжает жить в прошлом, когда добру не требовалось махать кулаками, когда оно могло сосуществовать в формате «вместе с тем» и «в то же время».
Что же касается «парада», то тут и пояснения не требуются. Тщеславие Макрона, его гордость за себя и за державу — притча во языцех. Фантастическая идея сделать Францию снова великой — а заодно и застолбить за собой место в Пантеоне — претворяется в жизнь теми скудными средствами, которые есть в арсенале. В первую очередь это крайне многословные обращения к нации. Вспомним, как мелодраматичен был Макрон в период ковида, как начинал свой спич с «Мы на войне», приседая, опять же, в реверансе перед де Голлем. А как он старался сразить Владимира Путина, принимая его в Версале!
Почти любое публичное выступление Макрона, дома или в гостях в ходе международного визита пересыпано цитатами из лучших французских мыслителей славного прошлого или тревожной современности. Если внимательно слушаешь Макрона, рано или поздно начнешь задыхаться от его претензий — шутил уже покойный французский комик Ги Бедос. В идеальном мире Макрона все должно быть идеально. Поэтому на гарнир к Декарту или Бурдье подают Louis Vuitton с Moët & Chandon. Очередное их с Брижит дефиле мы только что наблюдали в Белом доме.
Традиционный снобизм французов, часто граничащий с шовинизмом — «мы страна Просвещения, мы придумали свободу, равенство и братство, а также высокую кухню, высокую моду, современную философию и искусство», — в лице Макрона достигает апогея. Впрочем, это легитимный снобизм, ну, или патриотизм здоровой нации. Да, действительно, вы все это придумали и имеете полное право теперь на этот счет заноситься.
Имеет право и Эмманюэль Макрон ликовать на трибунах стадионов Москвы или катарского Лусаила, когда Мбаппе забивает очередной виртуозный гол, делать умное лицо на арт-ярмарке Paris + Art Basel, слушая своего тезку, галериста Эмманюэля Перротена, или обнимать самозабвенно Брижит в форт Брегансон, как будто целый мир действительно их подождет. Потому что се человек, живой человек, а не кабинетный истукан, цепляющийся за власть, как за крышку гроба.
Автор этих во многом критических в адрес Макрона строк, оказавшись во Франции после начала войны, искренне завидует французам и с удовольствием поздравляет их президента с днем рождения. Автору хотелось бы стать частью этой новой лучшей жизни, но веселое слово — дома — никому теперь незнакомо, все в чужое глядят окно…
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
