25-летний активист штаба Алексея Навального из Ростова-на-Дону Вадим Кобзев четырежды отбывал административные аресты, а также проходит свидетелем по уголовному делу об отмывании миллиарда рублей в ФБК. В марте этого года его дважды вызывали на допросы в Следственный комитет и намекнули, что его статус по уголовному делу могут изменить на подозреваемого. Оппозиционер с женой, тоже активисткой штаба Навального, уехали из России и попытались получить гуманитарную визу в Германию, но им отказали. Кобзев рассказал «Холоду» свою историю.
«Полицейские приходили к моим родителями, давили, намекали, что меня могут убить»
Я заинтересовался политикой в 15 лет, когда были протесты на Болотной площади, а после них начались уголовные преследования. Тогда у меня появилось чувство, что в новостях по телевизору говорят неправду. Я пытался искать альтернативные источники информации, начал читать Навального и других политиков. Я ходил на митинги в поддержку Pussy Riot, выступал за освобождение политзаключенных, раздавал агитационные буклеты, которые тогда выпускал Борис Немцов.
Весной 2017 года, когда я был студентом, в Ростове-на-Дону открылся штаб Навального (его работа сейчас приостановлена), и я с первого дня принимал участие в его деятельности. До этого у нас в городе оппозиционеры не были объединены. Сторонники партии «Яблоко», движения «Солидарность», сотрудники «Открытой России» — все работали по отдельности, а штаб Навального собрал людей вместе. Мы начали организовывать митинги, ставить информационные кубы и раздавать агитационные листовки. Осенью мне предложили устроиться на работу в штаб Навального — я согласился. В мои обязанности входило организовывать публичные мероприятия, договариваться с водителями, которые доставляли аппаратуру на митинги, искать волонтеров.
В октябре 2017 года мы готовили митинг, который должен был пройти в день рождения Владимира Путина. Координатора посадили в спецприемник незадолго до самого митинга. Меня задержали через несколько дней после митинга и осудили на четверо суток административного ареста за «нарушение правил проведения массовых мероприятий». Второй раз меня арестовали в январе 2018 года, когда мы проводили собрание избирателей в рамках президентской кампании Навального. Это было «повторное нарушение правил проведения мероприятия». Итог — 10 суток в спецприемнике.
Кроме этого, были мелкие задержания, когда меня, других волонтеров и сотрудников штаба отпускали без составления протоколов. Полицейские не раз приходили домой к моим родителями, давили на них, намекали, что меня могут убить, приводя в пример Бориса Немцова, приезжали в институт, где я учился, и отправляли туда письма, чтобы меня отчислили.
Потом полицейские про меня немного забыли: я снизил политическую активность, завел семью, нашел работу. Участвовал в митингах и одиночных пикетах, но уже не выступал в качестве организатора. А 12 сентября 2019 года к нам с женой пришли с обыском. В тот день обыски по делу об отмывании миллиарда рублей в ФБК прошли в более чем 40 регионах России.
Мы с женой, которая тоже была волонтером в штабе Навального, жили у ее бабушки в частном доме. ОМОНовцы ворвались в шесть утра с автоматами, в масках, конфисковали всю технику, увезли нас обоих на допрос. С обысками тогда пришли и к моим родителям, и к родителям жены. Наверное, хотели найти спрятанные миллионы, но не нашли.
Мою жену только допросили, а мне дали статус свидетеля. Через несколько дней на три мои банковские карты наложили арест — по 75 миллионов на каждую. Арест на счетах сохраняется до сих пор.
Допросы по этому уголовному делу проходили в Следственном комитете примерно раз в полгода, но я не чувствовал реальной угрозы и уезжать из России не хотел. После отравления Навального и его возвращения в Россию ситуация стала ухудшаться. Накануне январского митинга против ареста Навального меня задержали возле магазина, куда я ходил за продуктами, и осудили на семь суток — якобы я нарушал общественный порядок, матерился и толкал сотрудников полиции. Накануне апрельского митинга нас с женой задержали на остановке, когда мы возвращались из поездки в Казань: меня посадили на 13 суток, жену — на 10 по все той же статье о нарушении общественного порядка.
После ареста Лилии Чанышевой (экс-координатор штаба Алексея Навального в Уфе. — Прим. «Холода») осенью 2021 года, обысков и допросов у других координаторов региональных штабов мне уже стало не по себе. В марте 2022 года меня дважды вызывали в Следственный комитет на допросы, в ходе которых я понял, что из свидетеля я могу стать подозреваемым.
«Запрет туристических виз не поможет остановить войну»
В конце апреля мы с женой уехали из России в Грузию и сразу же подали документы для получения гуманитарной визы в Германию.
В Грузии я не чувствую себя в безопасности: 20% страны оккупировано Россией с 2008 года, и периодически поднимаются темы признания Абхазии и Южной Осетии частью России. Если это произойдет, грузинское правительство в ответ может предпринять какие-то резкие меры против россиян. Они и сейчас рассматривают вопрос о введении виз для граждан России. Получить вид на жительство в Грузии с российским паспортом почти невозможно. Легально здесь разрешено жить только год. После этого можно пересечь границу на один день и въехать обратно, но есть риск, что пограничники откажут во въезде. Кроме того, с начала войны в Грузию уже не пустили многих активистов, политиков и независимых журналистов: например, Любовь Соболь, Дмитрия Гудкова, Инсу Ландер, Ольгу Борисову.
Германию я выбрал, потому что были новости об упрощенной выдаче виз для активистов и журналистов из России. Мне важно получить гуманитарную визу, потому что это дает официальный статус нахождения в стране и возможность интегрироваться в местное сообщество. Насколько я понял, во многих других странах есть пособия для беженцев, но такой продуманной и полной программы интеграции, как в Германии, все же нет.
Мои знакомые уже получали гуманитарную визу в Германии, и я знал о том, как проходит процедура. Я заполнил заявку на сайте консульства, после чего меня попросили направить подтверждение политического преследования. Я отправил судебные документы о четырех моих административках и уголовке, а также о двух административках моей жены, добавил поручительства от правозащитных организаций — всего получилось более 200 страниц.
Но нас с женой так и не вызвали на интервью в посольство, а в конце июня на почту пришел ответ, что в выдаче визы отказано, потому что я не доказал реальность политического преследования, а кроме того, я нахожусь в относительно безопасной стране.
Власти Латвии, Литвы, Эстонии и Чехии практически полностью приостановили выдачу краткосрочных виз гражданам России (кроме редких исключений), Финляндия замедлила процесс их получения. Владимир Зеленский в интервью The Washington Post заявил, что все страны Европейского союза должны перестать выдавать россиянам визы и выгнать граждан РФ, которые уже находятся в Евросоюзе, чтобы те «изменили свою философию».
Летом европейские политики заговорили о запрете туристических виз для россиян, добавив при этом, что оппозиционные активисты, политики, правозащитники и журналисты все равно смогут получить возможность уехать. Однако получается, что в нашем случае это не так. Отказали не только мне с женой, но и еще трем моим знакомым из России, которые подавались примерно в то же время, что и мы. Всем присылают одинаковый ответ.
Некоторые активисты раньше покупали билеты на транзитные рейсы через Германию, выходили и «сдавались» сотрудникам аэропорта, просили политическое убежище. Сейчас таких рейсов из России практически нет. Дело не только во мне, есть и другие активисты, которые никуда не уехали. Туристические визы в России или перестали выдавать, или их нужно долго ждать — такой возможности у людей может не быть. Активисты в России оказались в большой опасности, потому что получить гуманитарную визу, вопреки заявлениям политиков из стран ЕС, не так-то просто.
По данным ОВД-инфо, с 24 февраля на территории России и аннексированного Крыма известно как минимум о 16437 задержаниях за антивоенную позицию, 224 человека проходят фигурантами в «антивоенных» уголовных делах, составлено не менее 3807 административных протоколов о «дискредитации» российских войск (на 24 августа 2022 года).
Я поддерживаю меры, которые направлены на окончание войны: отказ от российских энергоносителей, ограничение на экспорт товаров из России и на импорт в нее, арест зарубежных активов. Но, по моему мнению, запрет туристических виз не поможет остановить войну и этой цели не способствует: большинство сторонников войны, мне кажется, в Европу и так бы не поехали, ведь они считают, что вокруг русофобия и нацисты.
Помощь от стран ЕС просят люди с антивоенной позицией, которым опасно находиться в России. Я не могу обратиться к условному Путину: «Германия отказала мне в выдаче визы, пожалуйста, защити меня».
