«Соня, просыпайся, началась война», — первая фраза, которую я произнес утром 24 февраля. Накануне вечером я опубликовал пост в инстаграме, который назывался «Что вам мешает завтра же купить билет в один конец?», — о том, какую точку невозврата мы должны пройти, чтобы разорвать связи с нашей страной. Еще тогда я не верил, что война возможна. Я ошибался.
В войну в Москве не верил почти никто. Хотя сейчас уже понятно, что мы приближались к ней как минимум 10 лет. Смотрели ли мы на происходящее молча, соглашались ли с этим? Нет.
Когда в 2011 году Медведев объявил своим преемником Путина, сотни тысяч человек вышли на улицы городов в знак несогласия. Мы ходили наблюдателями на выборы, чтобы наши голоса не украли, как это делали много раз до и после. Ответ? Набор репрессивных законов, уничтожение СМИ и контроль интернета.
Когда в 2014-м Россия аннексировала Крым и неофициально вторглась на Донбасс, мы выходили на антивоенные митинги. Ответ? Еще большее ущемление прав, очередное уничтожение независимых СМИ, введение законов об иноагентах и нежелательных организациях.
Когда в 2021 году Алексея Навального арестовали, мы опять протестовали: держите «экстремистов», «иноагентов», закрытие «Мемориала». А суд в колонии прямо сейчас приговаривает Навального к очередному сроку.
Десять лет мы живем с ощущением, что, что бы мы ни делали, через месяц будет хуже. Чтобы не сойти с ума, мы научились жить в параллельных мирах. В одном расцветает культура, городская жизнь и городские сервисы. В другом идут аресты, суды и деградация. «Слева рестик, справа арестик» — это та жизнь, в которой мы жили до 24 февраля.
Сейчас, когда весь мир считает россиян преступной нацией, мне, как и тысячам других, хочется выйти и сказать: я делал все, что мог. При чем тут я? Но это будет неправда. Я действительно сделал многое. Но у меня не получилось. Как не получилось и у всех других россиян, которые все эти десять лет были открыто или скрытно не согласны с происходящим. Мы все провалились — от тех, кто открывал европейские кафе и строил честные бизнесы в коррумпированной стране до тех, кто открыто, героически и до конца боролся с режимом. Мы все провалились. Мы провалились как нация. Мы не смогли предотвратить катастрофу.
Состояние, в котором находится сейчас российское общество, возмущенное войной, — чудовищное. Мы проиграли. Мы не смогли остановить безумную и преступную войну. От нашей свободы не осталось ничего. Мы потеряли страну, которую знали, — я сам пишу этот текст, находясь не в России. А оставшиеся россияне после ухода Visa и Mastercard даже не могут заплатить за VPN, чтобы открыть заблокированные СМИ и получить доступ к свободному интернету.
Получается, что преступниками нас считает и наше государство, и весь остальной мир.
Мы не преступники, потому что мы не объявляли эту войну и не голосовали за тех, кто ее объявил (собственно, никаких выборов нет уже давно). Мы даже не соучастники преступления: никто из нас не участвовал в принятии решений, которые привели к бомбардировкам украинских городов. Более того, мы много раз открыто выступали против политики государства, несмотря на то что эти выступления часто были опасны. Мы не преступники, но мы должны начать наш разговор об ответственности за случившееся.
Потому что я уверен, что случившееся — наша ответственность.
24 февраля 2022 года закончилась эпоха после Второй Мировой, в которой выросло три-четыре поколения россиян. Эпоха, в которой Россия была страной, избавившей мир от величайшего зла, а мы — нацией, которая помогла миру — даже несмотря на то, что победа привела к тому, что половине Европы был навязан коммунизм. Этим чувством были проникнуты наше мировоззрение, наша культура, наше общество и наша политика. 24 февраля все изменилось. Мы больше не нация, которая избавила Европу от зла. Мы те, кто создал или не смог помешать появлению нового зла, которое теперь еще и вооружено ядерным оружием.
Ответственность за эту катастрофу лежит на нас как на нации. И от того, как мы примем ее на себя, зависит наше будущее как нации. Как это случилось? Что мы сделали не так? Какова наша ответственность перед друг другом и перед миром? Что сделать, чтобы не допустить такого впредь? Эти вопросы стоят перед нами всеми. И не важно, где мы находимся, — в Москве, Тбилиси, Ереване, Стамбуле, Риге, Вильнюсе, Берлине или Тель-Авиве. И не важно, чем мы занимаемся: журналистикой, искусством, бизнесом или политикой.
В России, в которой я вырос и которая прекратила существовать три недели назад, было много хорошего, — но чего нам не хватало, так это ответственности. Мы очень индивидуалистическая страна. Как сказал историк Андрей Зорин, русская мечта звучит так: «Leave me alone». Мы изолируемся друг от друга, от государства, от мира. Это ведет к катастрофическому кризису ответственности. И первый шаг к принятию ее — принятие общей вины за то, что произошло. Это и шаг к формированию новой российской нации. Нации, которая общается с миром не языком войны и угроз. Которую не боятся. Я хочу увидеть такую Россию.
Илья Красильщик — бывший издатель «Медузы» и бывший руководитель проекта «Яндекс.Лавка».
Фото на обложке: Саша Матвеева
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
