17-19 сентября в России прошли выборы депутатов Госдумы по партийным спискам и одномандатным округам, голосовать на которых можно было как на обычных участках, так и — в некоторых регионах — через интернет. Одной из самых заметных оппозиционных кампаний стала кампания Михаила Лобанова: доцент мехмата МГУ выставил свою кандидатуру в Кунцевском округе в Москве от КПРФ — и быстро стал главным конкурентом телеведущего Евгения Попова, который выдвигался от «Единой России». По результатам очного голосования Лобанов опережал Попова почти на 12 тысяч голосов. Результаты электронного голосования в Москве долго не объявляли — а когда объявили, выяснилось, что побеждает Попов. Такая же ситуация сложилась в других московских округах, где лидировали оппозиционные кандидаты. Спецкор «Холода» Лиза Миллер поговорила с Михаилом Лобановым о том, что случилось и что будет дальше.
— Результаты электронного голосования по Москве очень долго не объявляли. Вам как-то объясняли, почему?
— Внятных причин задержки я не слышал. Для всех это выглядело так, что власти просто ждут результатов очного голосования, и решают, что делать [с электронным]. Мне кажется, озвученные результаты — это политическое решение. [Было решено] никого из оппозиционных кандидатов не пропускать.
— Вы ожидали такой исход событий?
— Понятно, что [он был] среди вариантов, которые мы рассматривали. Мы не ожидали такого отрыва на очном голосовании, и была вероятность, что они сделают с этим электронным голосованием то, что захотят, и нарисуют то, что захотят.
— Будете оспаривать?
— Будем. Мы не согласны с этими результатами. Я считаю, что результаты электронного голосования должны быть отменены по всему округу.
— Говорили ли вы с кем-то из КПРФ, от которой вы шли на выборы? В партии заявили, что не поддержат электронное голосование по Москве.
— Со мной пока никто не связывался. Я думаю, они в целом будут оспаривать результаты по округам [в Москве].
— Алексей Венедиктов, который активно продвигал электронное голосование, выдвигал такую теорию: раз оппозиция отговаривает сторонников от участия, значит, она в электронном голосовании проиграет. Что вы можете сказать по этому поводу?
— На электронное голосование просто мобилизовывали людей, которые зависимы от работодателя. Заставляли их регистрироваться. Среди этих людей много тех, кто не любит «Единую Россию» и придерживается другого взгляда на ситуацию в стране, поэтому такое объяснение не является рациональным.
— В какой момент вы решили пойти на эти выборы?
– Это было довольно естественное решение по результатам моей активности последних десяти-пятнадцати лет. У нас сложилась коалиция, сеть активистов в разных сферах, и я понимал, что у нас может хватить сил, энтузиазма, азарта, вдохновения, чтобы провести кампанию и попытаться взять место в Госдуме, чтобы развивать профсоюзное движение, местное самоуправление, решать районные проблемы, задачи.
Решение о выдвижении я принял больше года назад, проведя переговоры с женой, с горкомом КПРФ, договорившись предварительно о выдвижении. Мы понимали, что нас могут не допустить, но нам удалось проскочить. Власти тогда недооценивали наш потенциал. Мы провели кампанию, можно сказать, на народные средства: больше пяти миллионов нам перевели люди, примерно тысяча человек, и еще 800 тысяч дала КПРФ.
— Когда стало понятно, что вы можете победить, вас пытались как-то убрать из кампании?
— Против нас использовали грязные технологии. Были разные вбросы, статьи очерняющие. В последние дни был по ночам обзвон жителей: в час-два-три ночи робот звонил избирателям и от имени КПРФ призывал голосовать за Михаила Лобанова. Чтобы люди проснулись, чтобы раздражение вызвать.
Вчера во время подсчета мне и некоторым наблюдателям заблокировали телефоны автодозвонами. Мне на телефон каждые три секунды шел вызов с нового номера, а если я брал трубку, секунды через три звонок просто сбрасывался. То есть практически не было возможности пользоваться телефоном.
– Вы говорите, что не ожидали такого результата на участках. Как вам кажется, благодаря чему такой результат был достигнут? Какова в этом роль «Умного голосования»?
– В Москве и крупных городах это работающий инструмент, сильно увеличивающий шансы на победу оппозиционных кандидатов. Мы видели, как по нарастающей шла волна поддержки в адрес нашей команды. Мы предлагаем леводемократическую платформу для объединения людей с разными взглядами в борьбе за общие интересы, в борьбе против вопиющего неравенства. Среди большинства избирателей эта платформа оказалась востребованной. Вследствие этого людям было проще объединиться при голосовании за мою кандидатуру, чего, может быть, не произошло в других округах, где выдвигались кандидаты от КПРФ.
– Вы писали, что сыграло роль и то, кто именно представлял власть в вашем округе.
– Конечно, эта фигура [Евгения Попова] раздражала людей. Он олицетворяет режим, и то, как он себя ведет, то, какого мнения он о себе придерживается, раздражает избирателей. Это тоже было мобилизующим фактором для оппозиционно настроенной части населения.
— Расскажите про сегодняшнюю ночь подсчета голосов. Сколько человек от вас наблюдали на УИКах и ТИКах? На каком количестве участков вы оспаривали результаты, какие были нарушения?
– Участвовали в наблюдении более 500 человек. Как люди, которые традиционно участвуют в наблюдении в этих районах, так и новички, которых мы мобилизовали и обучали, начиная с зимы.
Мы оспаривали действия отдельных членов комиссии на десятках участков. Нарушения были при надомном голосовании: приходили люди на участок, а им говорили, что они уже проголосовали на дому. Были и технические сбои — многие регистрировались на электронное голосование, а потом не могли проголосовать ни электронно, ни очно.
— Были ли вбросы на участках?
– При надомном голосовании. Брали урну для надомников, брали список, который откуда-то приносил работник, уходили куда-то, вбрасывали и приносили урну назад [на участок], не обходя людей.
– Вы написали, что сегодня вечером вы планируете прийти на Пушкинскую площадь. Что там будет происходить?
– Там была ранее анонсирована встреча с депутатами Госдумы от КПРФ. Этот формат — единственный, когда по закону можно собраться мирно и без согласования с властями, и полиция не должна мешать людям. Поскольку депутаты от КПРФ объявили такую встречу, я собираюсь на нее прийти.
– То есть вы рассчитываете, что задержаний не будет?
– Я надеюсь, что нет. В противном случае это будет нарушение закона (КПРФ также подавала несколько заявок на проведение акций в центре Москвы после выборов; мэрия отказалась их согласовать, ссылаясь на коронавирусные ограничения. — Прим. «Холода»).
– Вы сказали, что по результатам выборов было принято политическое решение. Реально ли их оспорить?
– Только если власть испугается мощного протеста, мощного уличного движения. Чисто юридические вещи, я думаю, здесь не сработают.
– А вы готовы выводить людей на улицы?
– Я выхожу сегодня на акцию с депутатами. В принципе готов участвовать в таких вещах. Мы участвовали в 2011-2012 годах. Вообще я сторонник того, чтобы стараться использовать варианты, которые минимизируют риски для других людей.
– Чем дальше вы будете заниматься, если не удастся оспорить итоги электронного голосования?
– Я при любом исходе, как в случае победы, так и в случае проигрыша, собирался оставаться в сфере преподавания. И я в любом случае продолжу заниматься общественной деятельностью, просто, к сожалению, [в случае проигрыша на выборах] у нас будет гораздо меньше ресурсов и возможностей вывести это на более качественный уровень.
Мы всем этим занимаемся, потому что хотим изменить мир. Мы хотим, чтобы в этом мире комфортно себя чувствовали все. Мы будем и дальше делать то, что делали. Будем объединять людей, будем общаться, будем стараться вдохновить, разогнать апатию и вместе накапливать коллективный позитивный опыт действий.
– А что насчет участия в следующих выборах? Собираетесь пойти, если не победите?
– Я сейчас про это не думаю. Я не являюсь партийным функционером. Я не участвовал в этих выборах ради каких-то следующих выборов, чтобы повысить свою узнаваемость. Для нашей команды существовали выборы здесь и сейчас, и мы хотели на них победить. Мы полностью выложились, сделали практически все, что могли. Даже, наверное, больше.
