В 21 год Кира Кузьменко работала на нелюбимой работе, боялась лишний раз пересекаться с начальником, который нередко кричал на нее и коллег, и не понимала, что страдает от выгорания. Однажды она просто не вернулась в офис, перестала отвечать на звонки и устроилась на работу в другое место. Сейчас у Кузьменко несколько успешных бизнесов и своя команда. Она знает, как справляться с выгоранием экологично и как не доводить себя и сотрудников до состояния, когда хочется все бросить и сбежать. Своей историей о борьбе с выгоранием она поделилась с «Холодом».
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
На втором курсе университета, когда мне был 21 год, я устроилась продавцом в турфирму. Я недавно переехала из родного Краснодара в Москву, не знала, чем хочу заниматься, и хваталась за любую возможность подзаработать и набраться опыта. Так я решила попробовать продавать туры за границу. Сейчас я бы сразу поняла, что эта работа мне не подходит, но тогда я была слишком молодой и неопытной и игнорировала все красные флаги.
Я плохо выживаю в корпоративной, жестко регламентированной среде, а та работа была очень рутинной и неосмысленной. Нам с коллегами приходилось часами сидеть и «в холодную» обзванивать незнакомых людей, предлагая им купить туры в заповедник. Наш доход зависел от количества продаж, поэтому я часто засиживалась на работе дольше положенного: набирала все новых и новых людей, а они скидывали трубки и злились, что я предлагаю им всякую ерунду. Я не понимала, зачем звонить людям, про которых заведомо знаешь, что им не нужен тур за границу, но делала это все равно.
Несмотря на мою старательность, продавать туры по одобренному начальством сценарию никак не удавалось. Я хотела его несколько изменить, но сделать это мне не разрешил один из основателей фирмы. Этот человек общался со всеми c позиции «я начальник, вы дураки», часто кричал на нас и обзывал никчемными специалистами, штрафовал даже за пятиминутные опоздания и наказывал за проявление инициативы. В компании действовало негласное правило: «шаг вправо, шаг влево — расстрел».
Сначала я пыталась советоваться с ним, как бы улучшить мои результаты, приходила с разными предложениями по оптимизации моей работы, но быстро поняла, что коллеги не зря обсуждают, как надо себя вести, чтобы основатель поменьше на нас орал, и стала его всячески избегать. Даже пряталась в туалете, когда он приходил в офис.
Коллеги при этом делились на два лагеря: тех, кто понимал, что такое не стоит терпеть, и вылетал из этой компании как пробка в первые три-четыре дня работы, и тех, кто осуждал первых. Такие люди эмоционально не вкладывались в работу, их не угнетала рутина и нападки основателя. У них даже продавать что-то получалось. Они делали по 50 звонков в день, и кто-то рандомно да заинтересуется.
Для меня же такая работа была сплошной болью: я не понимала, зачем я этим занимаюсь, не видела в этом никакого смысла и изводила себя постоянным самоедством. Я думала, что со мной что-то не так, раз я так тяжело переношу то, что для других норма. Считала, что я неисправимый идиот и неудачник.
У меня не было внутренней опоры, которая бы позволила мне сказать: «Так, подождите, ребята, происходит какая-то херня. На меня не надо кричать, мне это не нравится, я, пожалуй, пойду». Да и другие люди не могли меня поддержать в этой ситуации. На тот момент я еще не успела обрасти связями в Москве — у меня не было друзей и знакомых, более опытных товарищей, с которыми я могла бы обсудить свои переживания.
В этом неприятном состоянии я варилась в одиночку и все глубже втаптывала себя в землю. Наказывала себя за отсутствие результатов, все больше работала и меньше отдыхала и в итоге совсем выгорела, проработав на этом месте всего полгода.
Тогда же одна из моих бывших коллег, которая как раз сразу поняла, что эта турфирма — не ее место, и быстренько оттуда ушла, позвала меня попить кофе. Она была единственной, с кем мне удалось на той работе установить контакт — она часто звала меня курить вместе во время перерывов. Поэтому я, недолго думая, согласилась с ней встретиться и как-то слово за слово рассказала о том, как сильно мне не нравится работать там, где я работаю.
Она рассказала, что сотрудничает с ребятами, которые продают бизнес-тренинги, рассказала, что они классные и гибкие, что у них хорошая концепция продаж, и позвала к ним. Мол, нужны креативные ребята в команду. Мне это стало очень интересно, я пообщалась с этими ребятами, они доступно и открыто рассказали, как у них все устроено. Я поняла, что с такими людьми мне по пути, и буквально на следующий же день сбежала к ним. Просто не пришла на свое рабочее место в турфирму и перестала отвечать на звонки начальства.
Я понимала, что надо было поговорить с начальником, но от одной мысли, что он опять на меня накричит, мне становилось дурно, и я решила все оставить как есть. Тем более что последствий у моего ухода не было. Я закрыла все свои дела, не подставила никак коллег и работодателя, а контрактных обязательств у меня никаких и не было. В турфирме я была устроена в черную, и если кто кому что и был должен, так это они мне — они все никак не могли выплатить два моих последних гонорара.
Сейчас мне, конечно, стыдно за тот свой поступок. Так не поступают. Даже если к тебе относились нехорошо, ты обязан со своей стороны закончить эту историю правильно. Но тогда мне не хватило на это сил. Начальник названивал мне три дня, а потом перестал. Так я думала, что закрыла для себя эту главу, но на самом деле она еще долго меня преследовала.
На новой работе все шло как нельзя лучше: мне нравился коллектив, у меня очень хорошо шли продажи. Так что вскоре меня даже повысили до руководителя отдела продаж. Но провал на первой работе никак не давал о себе забыть. На прошлой работе мне постоянно рассказывали, какая я некомпетентная и беспомощная, и я впитала все эти тезисы. Меня очень долго мучил жесточайшей силы синдром самозванца. Я не доверяла себе и жила в постоянном страхе, что однажды вот эта успешная оболочка спадет и все увидят, какая я на самом деле неудачница.
Я испытывала столько вины, что спустя полгода задалась целью найти одну из моих начальниц со старой работы и попросить у нее прощения. Я нашла ее профиль в соцсетях и узнала, что она тоже ушла из того бизнеса и теперь работает инструктором по йоге на Бали. От этого осознания мне стало чуть полегче: я поняла, что ее, наверное, тоже не устраивало то, как в турфирме все было устроено, раз она поехала искать себя на Бали. И решила ее не беспокоить своими сообщениями.
Я очень много херачила и многого добилась на последующих своих работах. При этом я регулярно выгорала, и в такие моменты мне в голову лезли все те же предательские мыслишки — что хорошо было бы все бросить и сбежать. В 2014 году я выгорела так, что не могла встать с кровати, и неврологу пришлось приходить ко мне домой. Она диагностировала мне нервное истощение и депрессивный эпизод, посоветовала обратиться к психологу. Сказала, что девушки, которые попадали к ней в похожем на мое состояние, продавали квартиры в Москве и выходили замуж за первых попавшихся турков. Якобы у них был такой переизбыток энергии и стресса, что их мозг начинал заниматься какой-то херней.
Я послушала рекомендации врача и пришла в психотерапию с целью разобраться, что же меня приводит к выгоранию и как с этим можно работать. Психолог помогла мне подметить, что у меня всегда повторяется один и тот же паттерн. Я выгораю, когда делаю то, в чем не вижу смысла. Так я уволилась из компании, в которой работала рекрутером, когда поняла, что больше не могу продавать ее кандидатам: я знала, что там врут кандидатам, обещают то, чего нет. А для меня это очень важный момент. Я не могу работать с единственной мотивацией херачить ради денег — мне важно еще и верить в свое дело.
С помощью терапии я осознала, что больше не хочу работать в найме. Мне нужна более гибкая и креативная среда, я больше не хочу делать то, что мне говорят другие. Хочу сама генерировать смыслы и придумывать какие-то штуки. После того как я словила нервное истощение, я год не работала. Благо, муж мне очень помог: взял на себя все расходы и предоставил пространство для поиска себя. В итоге я открыла свое дело и выработала несколько правил, которых придерживаюсь, чтобы не выгорать.
Я приучила себя не игнорировать потребности своего организма и чаще отдыхать. Раньше у меня была установка: пофиг, что происходит, — надо встать и херачить. Я ее отмела и теперь каждый год езжу в двухнедельный отпуск и не работаю по выходным, потому что понимаю, что отдых — это не блажь. Недавно у меня был в период в жизни, когда мне пришлось сделать исключение из этого правила. Я поняла, что мне нужно будет год поработать без выходных, если я хочу в нужные сроки запустить по-настоящему качественный проект. Я обсудила это с психологом, и мы с ней выработали целый план того, как я смогу балансировать над пропастью и не сгореть. По совету терапевта я выкроила в своем рабочем графике время для заботы о себе.
Например, мне очень помогает побыть одной в тишине, и мы договорились с мужем, что в какие-то отрезки времени они с дочкой будут ходить гулять и оставлять меня одну. Также я по-настоящему отдыхаю, когда пеку хлеб. Мне очень нравится сам процесс и это осознание в конце, что ты сам сотворил что-то теплое и прекрасное. Поэтому я внесла в свой рабочий график перерывы на выпекание хлеба: буквально вставала по зову уведомления гугл календаря и шла месить тесто.
Сейчас я вряд ли когда-либо вернусь к такому графику работы, для меня все же тяжело работать по выходным. Да и команда не позволит. Я слежу за тем, чтобы у моих сотрудников не случалось перегораний, заставляю людей ходить в отпуск, если вижу, что кто-то в отпуске отвечает в рабочем чате, прошу так не делать и призываю человека полноценно отдохнуть — даже в фоновом режиме не читать ничего, связанного с работой. И моя команда начала мне то же самое возвращать, говорить: «Кира, ты в отпуске, выйди из чата». Вот такая у нас забота друг о друге.
Вообще могу сказать, что в борьбе с выгоранием и синдромом самозванца, с выстраиванием здоровой атмосферы в коллективе мне очень помогла психотерапия. Она стала моей мощной опорой, приучила доверять себе, прислушиваться к своим чувствам, ощущениям и валидировать их. Раньше, когда творилось что-то неправильное, когда мне было некомфортно на рабочем месте, я это игнорировала, уговаривала себя, что мне показалось, что я неправильно все поняла, и брала вину на себя. Теперь я доверяю своим реакциям и не пытаюсь их заглушить. Если мне плохо — мне плохо; если мне кажется, что человек себя ведет неправильно в коммуникации со мной, — мне не кажется.
Теперь, когда кто-то из ребят из моей команды говорит мне: «Я не понимаю почему, но мне очень плохо, я не могу работать с этим клиентом», я ему верю. Мы, конечно, поговорим об этом, попытаемся докопаться до сути проблемы и определить, что именно пошло не так в коммуникации. Но я никогда не скажу ребятам, что им надо взять жопу в руки и идти херачить. Мне не нравится такой подход: я по себе знаю, насколько важно работать с людьми, с которыми вы совпадаете по ценностям. Я прошла выгорание несколько раз и очень не хочу, чтобы кто-то из моей команды столкнулся с подобным.
