Героиня «Холода», трансгендерная женщина Юлия из Санкт-Петербурга четыре года назад получила разрешение на переход, но отказалась от него из-за проблем со здоровьем. Они с женой растили двух дочерей, Юлия работала над выстраиванием гармоничных отношений с супругой, которая поначалу трудно принимала ее трансгендерность, и коллегами. Тем временем в России постепенно все больше закручивали гайки. Сейчас несуществующее «движение ЛГБТ» объявлено экстремистским, регулярно проходят облавы в гей-клубах и возбуждаются уголовные дела за «пропаганду ЛГБТ». Сказалось все это и на жизни Юлии: недавно они с женой были вынуждены забрать дочь из школы из-за угроз со стороны директора. Юлия рассказала «Холоду», как это было и что происходит с их «нетрадиционной» семьей сейчас.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Мы не называем настоящее имя героини и опустили некоторые детали ее рассказа из соображений безопасности.
В 2020 году я получила разрешение на трансгендерный переход, но так его и не совершила из-за случившихся в дальнейшем проблем со здоровьем, при которых мне не рекомендовали делать операцию. К тому же из-за смены гендерного маркера, скорее всего, пришлось бы развестись с супругой, а делать этого мне, естественно, не хотелось.
Можно сказать, что я вынужденно небинарный человек: даже после 20 лет гормональной терапии не выгляжу стопроцентно феминно, хотя у меня и выросла грудь. Но и маскулинно я тоже не выгляжу. Говорю о себе я и в мужском, и в женском роде.
Я думала поменять имя на женское в паспорте: мне казалось, что это улучшит качество моей жизни. Но без операции аутентичный женский образ все равно невозможен. На одной косметологии далеко не уедешь. Мне нужно часа два, чтобы собраться и выглядеть как женщина, а при наличии маленьких детей и сложной работы у меня физически нет этого времени.
Мы с супругой по-прежнему вместе. Если четыре года назад ей нелегко было принять меня такой, какая я есть, то сейчас ее уже не смущает мой внешний вид. Например, на мой день рождения мы пошли в театр как две девушки. Однако я не могу сказать, что напряженность совсем ушла: супруга очень переживает из-за ужесточения законодательства, боится, что на меня могут напасть, а еще — что это все может сказаться на ее работе.
Так и случилось.
Несколько месяцев назад супруга устроилась в школу учителем — преподавать в старших классах. Туда же в первый класс пошла и наша младшая дочь. Рабочее расписание супруги не всегда совпадало с расписанием дочери, поэтому иногда в школу ее отводила я. В марте одна из учительниц младших классов увидела нас вместе. Я с бородой, маникюром и макияжем — она сразу заподозрила что-то не то и стала расспрашивать мою дочь, кто ее водит в школу. Дочка, не подозревая ничего плохого, объяснила, что папа (я не против, чтобы дети называли меня папой, так всем проще).
— Папа не должен выглядеть как мама!
— Папа может выглядеть как мама, но все равно оставаться папой, — возразила дочь.
Еще через пару дней классная руководительница младшей дочери сказала моей супруге, что она ничего против нас не имеет, но других учителей эта «ситуация» напрягает. А потом нас вызвала в школу директор.
Мне было страшно туда идти: не было уверенности, что меня не будет ждать полиция. Директор прямым текстом заявила, что, мол, так и так, традиционные, мать их, ценности. «У нас тут дети пубертатного возраста, еще насмотрятся. В этой ситуации у вас есть вариант развестись. Мы сообщаем об этом остальным. Папа — это папа, мама — это мама, а раз папа выглядит как мама, значит, в соответствии с традиционными ценностями лучше, чтобы папы не было. Пусть он платит алименты, но будет ограничен в правах и с детьми не общается». Директор сказала, что только в этом случае моя жена не потеряет работу.
Следующим вариантом, который она предложила, было увольнение моей супруги по собственному желанию и поиск новой школы для ребенка. «Уходите добровольно. Придумываете любую причину, почему ребенок больше не учится. Мы не можем себе позволить нетрадиционную семью в преподавательском составе. Вы, конечно, можете начать упираться и качать свои права, но тогда мы обратимся в опеку и вас силой приведут в чувства».
Я ответила директору, что не то что среди родителей, но и среди детей в школах всегда есть представители ЛГБТ. И так или иначе это все видят. Директор не пыталась возражать, но заявила, что не хочет впутывать школу в историю. На прощание я сказала, что, если у нее будет необходимость в консультации по ЛГБТ-детям, она может ко мне обращаться — и мы распрощались.
Я рада, что у меня была возможность поговорить с директором и посмотреть ей в глаза. Что она увидела, что транс-человек может быть с ней на равных и что унизить можно отнюдь не всех. Мне стало еще яснее, что система образования пропитана страхом и растеряла свою основную функцию — заботу о детях.
Супруга уволилась и забрала документы дочери из школы. Для нее это сильный удар, потому что преподавание — смысл ее жизни. Я сейчас буду стараться зарабатывать больше, чтобы супруга могла выбирать, где и с кем она хочет работать в дальнейшем. Благо, такая возможность у меня есть.
Ребенку мы объяснили произошедшее в стиле «эта школа сломалась, несите другую». Школ много, найдем что-то еще. Будем искать те, где учат не страху, а чувству собственного достоинства. Я написала об этом пост на английском языке в своих соцсетях: хочу, чтобы знакомые из других стран видели, к чему приходит мир, когда законодатели начинают играть в ксенофобию и трансфобию.
Старшая дочь учится в другой школе. Ее подружки меня знают, учителя тоже видели на родительских собраниях. Проблем пока никаких нет, возможно, потому что супруга не работает в этой школе — но они, несомненно, могут появиться с учетом новых реалий. В целом в школе дружественная атмосфера. Недавно старшая захотела заниматься уроками труда с мальчиками. Я поговорила с завучем, и она сказала, что будет только рада, так что старшая теперь делает поделки из дерева с пацанами и просто счастлива.
На работе у меня проблем нет: в сфере IT много своеобразных людей, поэтому я чувствую себя достаточно спокойно. Но нормальное отношение коллег ко мне — результат многолетней планомерной работы. Все-таки для большинства людей не является естественным, когда человек выглядит не так, как они привыкли с детства. Мой начальник как-то признался, что до знакомства со мной был махровым гомофобом и трансфобом, что я изменил его мировоззрение и он понял, что нестандартные люди могут быть очень интересны.
Меня тут достали гендерные праздники, и на 23 февраля прошлого года я пришла на работу в платье и при бороде. Некоторые коллеги прифигели, а через несколько дней спросили, как лучше ко мне обращаться. Доходит до смешного: на совещаниях часть коллег пользуется одним именем, часть другим, но все друг друга прекрасно понимают. Если у людей есть желание, я просвещаю их о прелестях современного и более гуманного мира: например, ко мне за консультацией приходили коллеги, дети которых совершили каминг-аут, — хотели узнать, как лучше с ними общаться.
Несколько месяцев назад мне на мобильный позвонил человек, который представился следователем, сообщил, что на меня написали донос из-за ЛГБТ-пропаганды, и предложил встретиться и пообщаться. В прошлом году я как раз администрировала один из т-чатов (чатов, где общаются трансгендерные люди. — Прим. «Холода»), и мне угрожали неизвестные со свастикой на аватарках: пробили меня по базам и писали сообщения в телеграм, обращаясь по паспортным ФИО. Подозреваю, что они и написали донос. Я попросила позвонить мне позже, повесила трубку и больше не отвечала на звонки. Меня искали по месту прописки, но на работу никто не приходил. Коллеги очень поддержали меня, а компания даже предложила релокацию.
Вся эта ситуация для меня — просто одна из технических проблем, которые нужно решить. Да, волнительно, когда вызывают «в органы». Но еще неприятнее, что вместо работы нужно будет тратить свое время на бессмысленные разговоры. Больше всего меня напрягали адвокаты, которые в один голос советовали все бросить и бежать. Но бежать — это не про меня. К тому же часть людей мое бегство только укрепило бы во мнении, что «не таким» лучше не жить в России. Это повлияет на общее восприятие транс-персон.
Я планирую оставаться в России столько, сколько смогу. Просто чтобы у людей, для которых я являюсь примером, оставалась надежда, что они смогут выжить даже в такой обстановке. Чтобы у недоброжелателей не было повода зубоскалить по поводу отъезда. Чтобы у меня было на что опереться, если все же когда-то придется уехать, и чтобы было ради чего возвращаться обратно.
