9 октября проект «ОВД-Инфо» рассказал о том, как полицейские забрали с уроков и увезли в отдел 10-летнюю девочку по заявлению директора школы. Причина — аватарка в желто-синих цветах. Школьный психолог Юрий Лапшин считает, что «донос директора» — это экстраординарное событие даже в условиях военной цензуры, и решил разобраться, почему она могла так поступить.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Новость о том, что директор московской школы Майя Булаева натравила полицию и опеку на 10-летнюю девочку с сине-желтой аватаркой и ее маму, отказавшуюся пускать дочь на «Разговоры о важном», многих шокировала: как же так, своими руками сдать ученицу в полицию, да не просто в полицию, а полицию политическую — с девочкой разговаривали представители центра «Э».
В соцсетях Булаеву уже назвали «директором Зло», многие поучаствовали в фейсбук-флешмобе по закидыванию ее негативными комментариями. Однако меня, как школьного психолога, кейс Булаевой удивил не этим. Сейчас объясню чем.
Исходя из своего опыта, я выделяю два основных механизма воздействия на «неугодных учеников». Первый — внутренний. Строптивого и неудобного ребенка и его семью стараются выдавить по-тихому, не привлекая внимания «санитаров» в виде Комиссии по делам несовершеннолетних (КДН), полиции, органов опеки. Помните, как в 2017 году после выхода фильма «Он вам не Димон» и массовых митингов директора и учителя старались переубедить подростков? Получалось, как правило, неуклюже. Угрозы КДН, опекой и полицией использовали в крайнем случае, надеясь убедить забрать документы добровольно. Школы не заинтересованы в скандалах: это лишние проблемы, проверки, необходимость писать отчеты и характеристики.
Второй механизм — внешнее давление на школу. Требуют ввести очередную программу профилактики экстремизма, больше и чаще тестировать на наркотики, насаждают «Юнармию», вводят системы мониторинга социального неблагополучия вроде «Классного помощника» и так далее — ничего из этого не является инициативами директоров и обычно воспринимается ими как неприятная нагрузка.
То есть мысль, что руководство школ настроено на «чистку» в рядах учеников, — неверная. Даже наоборот. По крайней мере так было до последнего времени. А теперь вернемся к Майе Булаевой. Ее поступок идет вразрез с обеими описанными мной практиками. Директор демонстративно «выносит сор из избы», сам привлекает полицию. А «фигурантка дела» — даже не подросток, а маленькая девочка, все преступление которой состоит в желто-синей аватарке и создании в классном чате опроса об отношении одноклассников к войне. Преступление несоразмерно наказанию и потраченным на это наказание усилиям.
Так кто такая Майя Булаева и почему она поступила таким странным образом?
Посмотрим на ее трудовую биографию. Булаева — типичный современный директор московской школы: начинала учителем труда, параллельно учась в не самом сильном областном пединституте и не по самой престижной специальности «предпринимательство». При этом свой вуз она закончила на «отлично» — то есть умеет быть первым учеником. Полезное умение. Пригодится.
После получения образования Булаева перешла в другую школу и начала строить карьеру: всего за 10 лет продвинулась от педагога-организатора (этакого «пионервожатого», устраивающего всевозможные мероприятия ко всяким датам) до замдиректора по воспитательной работе, на котором лежит ответственность за всю «профилактическую» работу с проблемными детьми и семьями: внутришкольный учет, комиссия по делам несовершеннолетних, опека, полиция. Огромный объем формальной, бумажной работы: оформление программ профилактики, планов, протоколов, заседаний, отчетов — всего того, что пристально проверяется, например, прокуратурой, за что школе «прилетает», чего школа стремится изо всех сил избежать.
В феврале 2007 года Булаева защищает кандидатскую диссертацию по экономике. Как видно из постраничного анализа «Диссернета», почти полностью списанную. Важно: она умеет имитировать деятельность и оформлять бумаги — недаром в какой-то момент занимает должность замдиректора по научно-методической работе, должность, которая и заключается в оформлении того, что должно быть и чего, как правило, на самом деле нет.
В марте 2016 года она становится директором школы №1908. В марте — значит, экстренно, посреди учебного года. Ничего удивительного здесь нет: это типичная стратегия Департамента образования последних лет. Чиновники любят внезапно объявить о смене директора, повесить на сайт новое лицо, а лично ставленнику объяснить задачи: очистить школу от присущих ей особенностей и традиций, привести ее к общему знаменателю единых для всех московских школ показателей. «Трамплин для директоров. Останавливаться не планирую» — так называется статья Булаевой в «Учительской газете» от 5 июля 2016 года, рекламирующая некий образовательный курс Депобра «Эффективный руководитель московского образования». В ней она описывают свою миссию как этого самого эффективного руководителя: «Делать то, что надо, и делать это правильно». Кому надо? С чьей точки зрения правильно?
Чем меньше современный руководитель московской школы будет связан со школьным коллективом, тем лучше. Поэтому руководителей регулярно меняют, их трудовая книжка находится не в школе, а в департаменте образования, их можно в любой момент перевести на другую работу. Они — как солдаты, которые ни в чем не сомневаются. Кому интересно, посмотрите аттестацию Майи Булаевой — здесь она отвечает на вопросы таких же директоров-солдатиков о показателях, рейтингах, конкурсах под пристальным взором самого Калины (Исаак Калина — руководитель Департамента образования и науки Москвы с 2010 по 2020 годы. — Прим. «Холода») и под его отеческие комментарии.
Крайне редко человек, впервые назначенный в какую-то школу директором, остается в ней надолго. Справился с задачей, «зачистил территорию», переформатировал ее под стандарты или подготовил к слиянию (любимое дело Калины, сравнивавшего такое слияние с засаливанием разных огурцов в одной бочке) — иди на повышение. Похоже, это и было задачей Майи Булаевой в школе №1908: через два с половиной года школа стала частью комплекса «Школа №1793», а сама Булаева отправилась на повышение — руководить другим крупным холдингом, который подготовил к слиянию кто-то другой, — «Школой в Некрасовке». Эта школа, кстати сказать, — «базовая» в проекте «Вышки» «Школа для жизни», задача которого — «поддерживать развитие школы как культурного центра своего района, меняющего его социальный климат».
Карьера Майи Булаевой идет в гору, она, как хороший патрон, прочно сидит в обойме директорского корпуса. В 2022 году она стала муниципальным депутатом в своем районе. Выдвинута, конечно, «Единой Россией».
Одновременно Майя Валерьевна готовит докторскую: за ее подписью выходит (псевдо-) научная статья: «К вопросу о модели государственного управления образованием в современной России». В сведениях об авторе указано, что она докторант МПГУ. В чиновной иерархии докторская диссертация — слишком много для директора школы: это уровень ректора вуза или руководителя Департамента образования. То есть планы у Булаевой — далеко идущие.
В статье, между прочим, она критикует принятую в России модель управления образованием как «высокоинертную» и «низкоадаптивную» к внешним изменениям — таким, как пандемия COVID-19. Интересно, что модернизировать управление образованием Майя Валерьевна предлагает через использование элементов «смешанной», или американской, координационной парадигмы: с минимальным контролем со стороны государства и опорой на механизмы самоорганизации. Но вскоре начинается война. А воюем мы как раз «с глобальным Западом», ведомым коварными США. Приходится колебаться с линией партии: забыть о новациях координации и пойти на «англосаксов» в рукопашную, сдавая 10-летнюю девочку полицейским.
Что у нас получается? Майя Булаева — совсем не типичный директор школы. Это успешный чиновник, стремящийся сделать карьеру в том числе за счет академического плагиата, депутат. Школа для нее — явный трамплин карьерного роста, и останавливаться она не намерена, следующая станция — должность руководителя Депобра, к которой она бежит «вперед паровоза».
При этом случай Булаевой — не частный. Ее поступок, и реакция на него государства позволяют нам говорить о новой стратегии в среднем образовании. Еще недавно директора всех московских школ утверждали: «Школа вне политики». Эту фразу они приносили с селекторных совещаний в Депобре, этой фразой они запрещали учителям выражать свое отношение к войне на уроках и в беседах с родителями. Они старались исключить всякую связь своего образовательного учреждения с политической повесткой.
Но контекст изменился. В «Школе в Некрасовке», как и везде по стране, начинаются «Разговоры о важном». Школа становится мобилизационным пунктом, в котором директору отводится роль пионера новой мобилизационной парадигмы. Поступок Булаевой задает тренды: директор школы теперь — законный представитель воюющего государства и должен лично отвечать за индоктринирование школьников, а если кто из них против — вызвать карателей.
Если за ученика вступятся родители, если они позволят себе протестовать или даже просто саботировать пропаганду — майи булаевы должны реагировать на это оперативно, резко и публично. Разбирательства за закрытыми дверьми — вчерашний день, новое время — время партсобраний. Школьный мелок приравнен к штыку. Вот она — настоящая, а не частичная, мобилизация.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
