Российские власти провели очередную пенсионную реформу в режиме строжайшей секретности. Программа долгосрочных сбережений заработает с 2024 года и принципиально изменит пенсионный статус-кво: государство снимет с себя часть ответственности за пенсионное обеспечение, а заодно сможет претендовать на новые деньги россиян. По разным оценкам, под угрозой могут оказаться сбережения от двух до 15 миллионов граждан, а общая сумма вложенных в новую программу средств должна достигнуть пяти триллионов рублей. Выгодные условия, предлагаемые потенциальным участникам программы, легко обнуляются и не содержат реальных гарантий, невзирая на обещания властей. «Холод» рассказывает о новой пенсионной реформе, говорить о которой публично запрещено.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
С 2024 года в России заработает обновленная пенсионная система — граждане могут попытаться увеличить свои доходы в старости с помощью государственной программы долгосрочных сбережений. Государству реформа нужна, чтобы получить новый источник так называемых длинных денег (направленных на крупные проекты с длительным периодом окупаемости). Граждане же могут не увидеть своих денег в старости.
Российские власти всячески старались избежать употребления самого термина «пенсионная реформа» в контексте вводимой системы. Сотрудники прокремлевских изданий на условиях анонимности рассказали «Холоду», что сравнения программы долгосрочных сбережений с накопительной пенсией запрещены. В материалах по этой теме следовало делать акцент на ее плюсах — возможностях увеличения пенсионных выплат в будущем.
Позитивный тон публикаций необходим Кремлю, чтобы не напоминать о предыдущей пенсионной реформе, которая до сих пор остается самым непопулярным решением российских властей. Подобные методы использовались и пять лет назад: в 2018 году нежелательной была формулировка «повышение пенсионного возраста» — вместо этого сотрудники государственных СМИ должны были рассказывать о программе повышения пенсионных выплат.
К новым изменениям правительство и Кремль готовились действительно долго — фактически с 2016 года, когда дискуссии о временной заморозке пенсионных накоплений сошли на нет (на текущий момент та программа заморожена на неопределенный срок) и впервые в публичной дискуссии появился «индивидуальный пенсионный капитал» (ИПК).
Довести до ума законопроект об ИПК власти смогли только к 2019 году, однако в марте 2019 года от разрабатываемой три года программы решили отказаться. Правда, ненадолго: уже в августе коалиция Минфина и ЦБ анонсировала новый закон, который должен регламентировать работу с пенсионными накоплениями граждан. Новая программа получила название «Гарантированный пенсионный план» (ГПП), ключевое отличие от предыдущего варианта — полная добровольность начисления взносов в новую систему. Однако и она не была реализована: недовольство граждан коронавирусными ограничениями вынудило правительство завернуть программу на этапе согласований.
Чтобы избавиться от общественного давления во время третьей попытки использовать пенсионные накопления россиян, власти решили действовать наверняка: разработку законопроекта просто засекретили, буквально. В феврале 2021 года в плане деятельности Минфина появился проект Федерального закона, предусматривающий «возможность формирования гражданами за счет личных взносов дополнительных источников финансирования пенсионного дохода», — из почти двух десятков документов только он оказался засекречен.
Сам Минфин секретность документа не комментировал, однако решение внезапно откровенно прокомментировали в Госдуме. Глава комитета по финансовому рынку Анатолий Аксаков прямым текстом сказал, что подобным решением ведомство хочет избавиться от ассоциаций с новой пенсионной реформой. «По большому счету то, что предлагается, это в интересах людей, но, видимо, решили пока не выносить на широкое обсуждение, потому что не хотят лишнего ажиотажа вокруг этой темы», — заявил тогда депутат.
Гриф «секретно» вводят в случае наличия в документе чувствительной для государства информации, чаще всего связанной с безопасностью. То есть он применяется в законопроектах, представляющих интерес для иностранных шпионов или, к примеру, авторов санкций. Как стало понятно из окончательного текста закона, никаких секретных пунктов и сведений в нем не было, а единственной задачей, которую решила секретность, стало отсутствие публичного обсуждения и негативных комментариев. И это дало свои плоды: масштабный законопроект всего за полгода, без широкого публичного обсуждения, прошел Госдуму и Совет Федерации, а после был утвержден президентом Владимиром Путиным.
Было ваше — стало наше
Агентом управления пенсионных средств, как и в предыдущих версиях закона, будут негосударственные пенсионные фонды (НПФ). Невзирая на их низкую популярность, они работают очень давно — со времен СССР. Советская пенсионная система окончательно сформировалась только в 1964 году, когда власти включили в нее колхозников. До этого выплаты на селе устанавливали сами предприятия, причем нередко в соседних колхозах они отличались в разы. Никакого пенсионного фонда тогда не было: государство получало деньги от предприятий напрямую в бюджет и из него же выплачивало пенсии.
В 1990 году пенсионная реформа, вызванная ростом числа пенсионеров, привела не только к увеличению роли трудового стажа, но и к отделению Пенсионного фонда СССР от госбюджета, чтобы структура самостоятельно управляла отчислениями. Кроме того, впервые была введена возможность добровольного пенсионного страхования. Государство обещало, что если работник станет по своей инициативе вносить средства в счет накопительной части будущей пенсии, то в старости он получит доплату, половина из которой будет формироваться за счет госбюджета.
Но оценить последние изменения не успел никто: в 1991 году СССР распался на независимые страны, которые столкнулись с инфляцией, девальвацией валют и дефицитом бюджетов. Тем не менее позднесоветская пенсионная система была взята за основу в России. В сентябре 1992 года президент Борис Ельцин подписал указ «О негосударственных пенсионных фондах», вводящий новый вид финансовых организаций.
Система, впрочем, так и оставалась маргинальной. Пользовались ей в основном крупные компании, для которых собственный НПФ становился частью социального пакета для удержания сотрудников. За 10 лет фонды в совокупности привлекли 51,4 миллиарда рублей, или менее половины процента ВВП. В итоге на старте нового тысячелетия выплаты почти всех пенсионеров в России формировались исключительно за счет взносов работников, а не своих накоплений.
Изменить эту практику власти решили в 2002 году. В систему обязательного пенсионного страхования (ОПС) впервые ввели накопительную часть трудовой пенсии, в дополнение к базовой и страховой. Ее суть заключалась в следующем: работодатель из общей величины пенсионных взносов (базовая ставка составляла 22%), которые переводились в Пенсионный фонд России (ПФР), выделяет часть (в общем случае — 6%) в пользу конкретного работника, чтобы тот мог ей распоряжаться. Но не полностью, как вкладом, а через право выбора управляющего — государственный ВЭБ (туда же шли деньги тех, кто выбор не сделал, так называемых молчунов) или какой-нибудь НПФ.
Граждане могли поменять один НПФ на другой или вернуться в ВЭБ, но не могли забрать деньги из системы для собственных нужд: права собственности на них принадлежали фонду или государству, а не людям. К концу 2015 года услугами НПФ пользовались 27 миллионов человек, к концу 2018 года — 37 миллионов. Позитивная динамика вовлеченности в систему разбивалась о ее результат, а именно — доходность, которая оставалась низкой в связи с консервативными стратегиями НПФ. Поступать по-другому они не могли из-за жесткого регулирования: закон требовал демонстрировать безубыточную работу каждый год, инвестиционные потери НПФ покрывали за собственный счет, что неминуемо вело к убыткам.
В 2013 году для НПФ ослабили регулирование — теперь безубыточность необходимо было демонстрировать по итогам пяти лет, а не года. В свою очередь для граждан ситуация ухудшилась: для перевода средств из одного фонда в другой заявление следовало подавать за пять лет. Если же уйти быстрее, то инвестиционный доход практически сгорал. Плюсом стало разве что создание Фонда гарантирования пенсионных накоплений, который должен был компенсировать средства при банкротстве выбранного НПФ.
Попытка разогнать систему откровенно не удалась. Доходности по-прежнему были на уровне погрешности: в 2014 году инфляцию не обогнал ни один НПФ. В 2015-м с такой задачей справилась лишь треть фондов. В период с 2017-го по 2021-й, последние годы до войны, накопленная инфляция составила около 25%, а средняя доходность накоплений — 30%. Такой результат делает бессмысленной саму идею накопительной пенсии. Сложная система администрирования и регулирования, требующая немалых расходов, постоянное обновление схем, контроль, а на практике за пять лет накопления пенсионеров с учетом инфляции выросли на 5%. При этом в долларовом эквиваленте пенсионные накопления и вовсе обесценились на 20%. А с учетом года войны, с 2017 года доходность НПФ и вовсе проиграла инфляции.
Но главный удар по накопительной пенсии нанесло само государство: в 2013 году, на фоне первой волны санкций, было принято решение о «временной» заморозке накопительной части. На практике это означало, что те средние 6%, которые граждане должны были переводить на свой счет, направлялись на текущие выплаты пенсионерам. Тогда чиновники заверяли, что заморозка — временное явление и дольше года она не продлится: в середине 2014 года министр финансов Антон Силуанов указывал, что не видит повода продлевать заморозку на 2015 год. В реальности же к 2023 году продление моратория превратилось в ежегодную рутину.
Второй раз в ту же реку
Новая программа долгосрочных сбережений действительно выглядит существенно модернизированной версией накопительной пенсии. Позитивных отличий хватает. Главное — на этот раз откладываемые средства все-таки принадлежат гражданину, а не фонду. В чрезвычайных ситуациях, таких как дорогостоящее лечение или потеря кормильца, их даже можно будет забрать без потери накопленного. Если договориться с НПФ об индивидуальных условиях, то забрать деньги можно будет и в других сложных ситуациях, хотя фонд вправе отказать.
Получить свои сбережения можно и без согласия НПФ, но тогда придется забыть про инвестиционный доход, вернуть налоговые вычеты и прибавку от государства, а также быть готовым заплатить пени за расторжение договора. С учетом инфляции сумма в любом случае окажется меньше изначальных вложений. Также не получится сначала перевести накопительную пенсию в долгосрочные инвестиции, а затем забрать средства разом.
Еще одно нововведение — возможность заключать договор с несколькими фондами. Их количество неограниченно, хотя переводить средства из одного в другой по-прежнему придется не чаще чем раз в пять лет. Условия контракта также достаточно гибкие. От участника программы зависит размер первого взноса, их периодичность и сумма регулярного пополнения, сроки дальнейших выплат. Главным ограничением остается срок — получать выплаты можно не раньше чем через 15 лет или при достижении 60 лет у мужчин и 55 лет у женщин. При желании можно подписать договор для накопления в пользу третьих лиц, например детей. Выплаты могут быть как срочными (в течение как минимум 10 лет), так и стать прибавкой к пенсии до конца жизни.
Если накоплений окажется мало, так что размер ежемесячной выплаты не превысит 10% прожиточного минимума пенсионера, деньги отдадут разом. Если участник программы выбрал срочные выплаты, но умер раньше срока, то их остаток перейдет наследникам. В случае пожизненных выплат завещать накопления не получится. Сам размер выплат НПФ посчитает исходя из накопленной суммы (вложения плюс доход от инвестиций) и ожидаемой продолжительности жизни (73 года на середину 2023 года).
Накопления застрахуют на сумму 2,8 миллиона рублей, что в два раза выше гарантии по банковским вкладам (1,4 миллиона рублей). Кроме того, в первые три года, с 2024-го по 2026-й включительно, государство обещает заметное софинансирование — тот же метод привлечения, который использовался в советской и последующих российских версиях закона. Размер государственного софинансирования зависит от доходов граждан и объемов взносов.
При взносах на сумму не менее двух тысяч рублей в год правительство добавит 100% при доходе до 80 тысяч рублей в месяц, 50% при доходе от 80 тысяч до 150 тысяч рублей, 25% при более высоком доходе. Общая сумма не может превысить 36 тысяч рублей в год. Таким образом, за три года можно получить дополнительно 108 тысяч рублей. Также с дохода от инвестиций в рамках программы не станут взимать налог на доходы физических лиц (НДФЛ), а за взносы величиной до 400 тысяч рублей в год можно претендовать на налоговый вычет в размере не более 52 тысяч рублей.
Обещавший не замораживать пенсионные накопления на долгий срок министр финансов Антон Силуанов на этот раз обещает, что доходность новой системы превысит депозиты в коммерческих банках, а за надежность переживать не следует, ведь гарантии дает государство — самый надежный эмитент на российском рынке.
«Сегодня государство дает гражданам надежный инструмент по вложению собственных средств в финансовые инструменты, который будет регулироваться законодательно. Государство будет, с одной стороны, контролировать использование этих ресурсов, а с другой — обеспечивать соответствующие гарантии, налоговые стимулы — вычеты и льготы», — говорил министр.
Красота на бумаге
Все плюсы реформы россияне смогут почувствовать лишь при одном сценарии — позитивном, когда доходность НПФ регулярно обгоняет инфляцию. Однако в законе нет никаких гарантий доходности, а это значит, что за 15 лет инвестирования пенсионными накоплениями россиян НПФ совершенно законно может показать даже убыток, компенсировать который никто и никому не будет. Более того, от обязанности оплачивать работу НПФ участника программы тоже никто не освободит: комиссия окажется даже больше, чем у управляющих компаний (УК) и паевых инвестиционных фондов (ПИФ).
Но даже эти риски добровольной системы меркнут по сравнению с базовыми условиями инвестирования пенсионных накоплений, которые власти распространили на НПФ. С началом войны из России утекли сотни миллиардов иностранных инвестиций, причем не только западных стран, но и даже близких партнеров России, например по БРИКС. Китайские власти одобряют инвестиции лишь в те российские проекты, которые занимаются поставкой ресурсов в их страну, а банк БРИКС, например, и вовсе свернул все инвестпроекты в России.
В военных условиях будущее российской экономики напрямую зависит от объемов инвестиций, которые она сможет привлечь на масштабные проекты по импортозамещению. Проблема в том, что привлекать деньги извне Россия не может, а значит, искать деньги приходится внутри страны. В этих условиях пенсионные накопления становятся идеальным инструментом для решения государственных задач — это проверенная годами схема.
Закон обязывает НПФ вкладывать средства на лучших доступных условиях с точки зрения риска и доходности. За соблюдением этих требований следит Центробанк: регулятор оценивает стратегии фондов. Государство в том числе через госкорпорации будет выступать инициатором крупнейших проектов в области импортозамещения и инфраструктуры. Оно же будет давать гарантии реализации этих проектов и, соответственно, будущей доходности, что позволит Центробанку считать подобные бумаги одними из лучших на рынке, а НПФ — вкладывать в них деньги россиян. Проблема в том, что никакой ответственности за срыв проекта или отсутствие доходности при его реализации не предусмотрено, что ведет к коллапсу всей цепочки: вложения не окупаются, а конечным пострадавшим становится простой россиянин, решивший примкнуть к программе.
Самим же НПФ, согласно закону, достойных альтернатив государственным и квазигосударственным (в госкомпании) инвестициям не предусмотрено. Фонды могут вкладывать деньги в государственные ценные бумаги; облигации и акции российских эмитентов; ипотечные ценные бумаги; депозиты в валюте и рублях; ценные бумаги международных финансовых организаций, допущенных к размещению или публичному обращению в России.
В условиях санкций про последний пункт можно забыть: вложения в юанях непривлекательны с точки зрения доходности (к тому же юань — частично конвертируемая валюта, что усложняет операции с ней), а доллары и евро закрыты для российских инвесторов. Значит, остаются ценные бумаги государства и российских эмитентов. Из-за проблем с доступом к иностранным рынкам наличие большого количества частных эмитентов, которые бурно растут и повышают свою капитализацию, невозможно. Значит, НПФ придется ориентироваться на наименьший риск, который обеспечивают госгарантии.
Оценить доходность российских проектов проблематично. Многие чиновники, участвующие в продвижении программы, избегают разговоров об отдаче тех самых «длинных денег», ради которых и придумана программа. Однако иногда проговариваются даже они.
«Мы можем бесконечно планировать крупные инвестиционные программы, заклиная, что это объем инвестиций, он нам нужен любой ценой и так далее. Но когда мы смотрим каждый конкретный проект, и у него там окупаемость 40–50 лет, или вообще даже не можем там найти никакой окупаемости, понимая, что это некие социальные вещи или наше видение, которое потом не оправдывается… Те же инвестиции в том числе в железнодорожную инфраструктуру — у нас гигантский спор идет сейчас, подо что это строим и кто это будет возвращать потом», — заявил министр экономического развития Максим Решетников в ходе выступления на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ-2023).
Деньги — государству, риски — гражданам
Нововведения снова меняют пенсионный статус-кво: если до заморозки пенсионных накоплений россияне тратили 16% своих доходов на нынешних пенсионеров, а 6% — на себя в будущем, после заморозки — сразу 22% на текущих пенсионеров и 0% — на себя в будущем, то теперь государство хочет убедить россиян сохранить 22% выплат на текущих пенсионеров и параллельно в срочном порядке создать систему для «длинных денег» в экономике. Другими словами, государство не только продолжает забирать столько, сколько забирало раньше, но создает дополнительный механизм, через который заберет в свое управление еще часть доходов россиян.
Отказавшиеся от участия в программе останутся лишь со страховой частью пенсии (те самые 22%, которые с 2012 по 2022 год проигрывают даже инфляции). Невзирая на обещания Кремля, поднять средние пенсии в России не помогли ни повышение пенсионного возраста, ни пандемия COVID-19, которая существенно сократила число пенсионеров в России. Тех же, кто хочет иметь в старости более высокий доход, власти будут направлять к программе долгосрочных сбережений.
Сколько бы ни удалось привлечь средств в программу, они в любом случае окажутся дополнительными сборами с граждан. Для примера: гражданин с доходом ниже 80 тысяч рублей вложил в систему 36 тысяч рублей за год и получил 36 тысяч софинансирования. На эти деньги были куплены государственные ценные бумаги. В результате там, где государство могло напрямую потратить на проекты только 36 тысяч рублей, у него появляется 72 тысячи. Да, их придется возвращать, но через 15–25 лет. А если участник программы захочет выйти из нее раньше, то вернут ему только 36 тысяч, обесценившиеся из-за инфляции. Та же ситуация с налоговым вычетом: государство получит больше средств на инвестиции без какого-либо риска для себя.
Более того, правительство имеет право, если сочтет необходимым, законно и не объявляя дефолт, обесценить сбережения. Для этого потребуется давление на Банк России и переход к мягкой денежно-кредитной политике, а если проще — обвалить рубль, что обесценит сбережения в рублях. Возможное банкротство НПФ — еще один риск для россиян: при подобном сценарии максимум, на который они могут рассчитывать, те самые 2,8 миллиона застрахованных рублей — все, что сверху — будут потеряны.
Таким образом, единственным шансом участника программы получить значимый доход становится успешность государственных проектов, что позволит НПФ заработать на уровне, существенно превышающем инфляцию. Если же что-то пойдет не так, то гражданин как соинвестор в программе, которая провалилась, принимает на себя все риски.
Целевая аудитория новой системы — верхушка среднего класса, эксперты оценивают это примерно в 2–3 миллиона человек. Низкий интерес к программе у населения аналитики объясняют подорванным доверием к государству и пенсионной системе в целом. Однако окологосударственные банкиры прогнозируют, что к 2030 году к системе присоединятся более 15 миллионов человек, а сумма в управлении программы достигнет четырех триллионов рублей. Сами власти нацелены на пять триллионов рублей, при этом на счетах в НПФ до сих пор заморожено около 4,5 триллиона рублей, которые предлагается перенаправить уже в новую систему. Таким образом, новая программа может позволить властям аккумулировать почти 10 триллионов рублей для своих нужд.
Хорошо забытое старое
В разговорах о важности программы долгосрочных сбережений неизбежно проскальзывает значимость «длинных денег». В развитых экономиках за них действительно отвечают пенсионные фонды, которые выбирают наиболее надежные активы и конкурируют друг с другом за вкладчиков. Однако базовыми условиями для их существования и востребованности остаются высокий доход граждан, стабильность законодательства и широкий выбор активов по всему миру, в которые можно вкладывать.
В России нет предпосылок для выполнения хотя бы одного из этих условий, зато есть все признаки сходства предложенной схемы с той, что многократно проворачивали в СССР. Речь идет об облигациях государственного займа, которые начали выпускать в 1922 году, а пик их пришелся на 1951–1957 годы. Доходы граждан были невелики, как и сейчас. Заявленная цель совпадает — поддержка народного хозяйства в условиях конфликта с Западом. Правда, к мотивации — хороший процент и гарантии государства — тогда добавили негласную обязанность покупки облигаций на часть зарплаты.
Когда же в 1956 году оказалось, что эффективность экономики слишком низка, чтобы обслуживать долг, выплаты заморозили на 20 лет. В рыночной экономике это называется дефолтом, в СССР — удовлетворением просьб трудящихся. Окончательно по ценным бумагам, выпущенным в 1950-х годах, рассчитались только в 1990 году, когда покупательная способность рубля обвалилась.
Явным отличием от времен СССР остается заявленная добровольность долгосрочных сбережений. Но о том, что граждан нужно «мягко побуждать» вступать в программу, начали говорить еще до ее запуска. Так, первый заместитель председателя Центробанка Владимир Чистюхин признал, что пока мотивации не хватает, а потому надо бы «поработать с предприятиями». Что скрывается за этой формулировкой, он не уточнил, но предупредил, что менять программу могут начать оперативно. Ведь вряд ли государство откажется от «мобилизации» денег граждан в случае их острой необходимости.
