«Было ощущение, что я — просто инкубатор»

Российские депутаты и общественники не первый год предлагают ввести налог на бездетность или ограничить право женщины на аборт. Специально для «Холода» Анна Алексеева поговорила с женщинами, которые столкнулись с репродуктивным насилием со стороны врачей, партнеров и родственников, о том, почему они прервали беременность или, наоборот, родили, и как неготовность стать матерью может сказаться на ребенке.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Я никогда не хотела детей. К счастью, родители по этому поводу на меня не давили и внуков не требовали. С самого моего детства они говорили, что я девочка умная, серьезная, что нужно учиться, и в дальнейшем радовались моим успехам на работе. Родители считали, что я сама вправе решать, что и когда мне нужно. Я им за это очень благодарна.

Я забеременела в 32 года от мужчины, с которым встречалась на тот момент уже год. Еще в начале отношений я сказала ему, что детей не планирую вообще, а предохраняться мы будем презервативами: таблетки мне нельзя из-за риска тромбоза. Он согласился. Каждые месяц-полтора я летала в рабочие командировки. Возможно, из-за смены часовых поясов цикл у меня был нерегулярный, и я не сразу заметила, что забеременела. Сделала два теста, оба оказались положительными. Я прикинула срок — около 10 недель — и запаниковала, что не успею на аборт. Меня трясло от ужаса, все было как в тумане. Мыслей оставить ребенка у меня не было вообще: я занималась карьерой и копила на жилье. Партнер на тот момент был в командировке, помочь он бы мне все равно не смог, поэтому я ничего ему не сказала и решила действовать самостоятельно.

Я позвонила своему гинекологу, но она ответила, что «таким не занимается». Причем сказано это было таким тоном, будто я собиралась убить годовалого ребенка — я даже прифигела. В ее голосе чувствовалась вежливая брезгливость, я для нее будто стала человеком второго сорта. Гинеколог назвала другого врача из их клиники. Я записалась на следующий день, заплатила за прием и с порога сказала, что пришла за направлением на аборт. В моей голове была только одна мысль: «Скорее убрать это из меня!». Врач кивнула и повела меня в соседний кабинет на УЗИ, уточнить срок. Помню, она тыкала пальцем в монитор и мерзко сюсюкала: «Смотрите, вот ваш ребеночек, уже 10 неделек. Вот его ножки-ручки». Видя, что я никак не реагирую, она включила звук: «Это бьется его сердечко, слышите? Вы должны его родить. Отличный малыш, здоровенький! Вам ведь уже 32 — куда еще тянуть! Потом не сможете родить, будете лечиться, придется делать ЭКО». Я лежала и охреневала от происходящего. Неделю назад я была в командировке, общалась с первыми лицами компаний, подписывала договоры, принимала решения, со мной считались, я была человеком. А сейчас я лежу с гелем на животе, и какая-то посторонняя тетка разговаривает со мной, как со школьницей-малолеткой, которая ничего не понимает в жизни и не знает, чего хочет. Было ощущение, что за меня все решили и распланировали мою жизнь, а я — просто инкубатор. Мой задумчивый вид гинеколог, видимо, приняла за сомнения и удвоила сюсюканья. Пока я вытирала живот, она быстро распечатала фотки, накатала заключение и отдала его со словами: «Сейчас запишемся на ведение беременности: у нас есть программа “Стандарт” и программа “Комфорт”. Они отличаются количеством анализов и УЗИ». Я сгребла бумажки и помчалась в гардероб. 

В соседнем доме я нашла частный кабинет гинеколога. Врач без проблем выписала мне направление и даже немного подправила цифры в анализах: «В абортарии тебя могут завернуть, отправят лечить, а оно на самом деле некритично». Я до сих пор благодарна этой женщине. У меня были чуть повышены лейкоциты, что говорило о воспалении. Сказали бы неделю лечить свечами, потом пересдать анализы — а там уже все сроки вышли бы. Через день я сделала аборт.

Вскоре мой партнер вернулся из командировки. Мы встретились в торговом центре, где обычно ходили в кино и ресторан. Я в лоб ему сказала, что Vizit — херовые презервативы. Узнав про беременность, он не испугался и не расстроился, как я ожидала, а, напротив, стал лыбиться и признался, что с ними все нормально, просто он решил устроить сюрприз и тайком снял презерватив во время секса. Дескать, мы давно встречаемся, возраст для рождения детей у нас подходящий, а у него трешка — можно двоих подряд родить. 

Тут я взорвалась и начала орать на весь ТЦ, что с самого начала предупреждала его о том, что не хочу иметь детей. Он продолжал снисходительно лыбиться и заметил, что нервничать мне нельзя, ведь ребенок все чувствует, а я обязательно полюблю доченьку или сыночка, когда тот начнет пинаться. Тогда я на повышенных тонах потребовала возместить мне 10 тысяч, потраченные на аборт, и больше не появляться в радиусе километра. От неожиданности и от того, что ему, видимо, не хотелось скандалить в людном месте, он молча дошел до банкомата и выдал мне деньги. Пробурчал потом, мол, годом раньше, годом позже, все равно же надо детей заводить — почему не сейчас? Больше мы с ним не виделись.

Я много лет встречалась с отцом своего ребенка. Мы жили втроем: я, он и его младшая сестра, которую я вырастила, — семья моего молодого человека была не самой благополучной, и девочке было безопаснее жить с нами. Потом мы расстались, но его сестра так и осталась со мной, а мой, теперь уже бывший, молодой человек иногда заезжал ко мне, чтобы решить какие-то бытовые вопросы. Одна из таких встреч закончилась незапланированным сексом — так я и забеременела, мне было 26 лет.

Эта беременность была невероятным попадаловом. Мой партнер обратил внимание на то, что презерватив протекает, и спросил, можно ли не волноваться об этом? Несмотря на то, что у меня на тот момент уже почти два года стояла спираль, я все-таки сбегала с утра в аптеку за средством экстренной контрацепции. Фармацевт долго копалась под прилавком, даже сказала было, что его нет, но потом нашла. Я приняла таблетки, но, как впоследствии выяснилось, они не сработали — возможно, были просрочены. Потом случилась задержка. Первый же тест показал, что я беременна.

Я много плакала. Ребенка я очень хотела, но в будущем, потому что сейчас он мне был совершенно не по карману. Я уже содержала сестру моего бывшего и пыталась накопить денег, чтобы продолжить учебу, — мне пришлось бросить вуз, когда моя мама заболела раком. Бывший тоже не смог бы помочь: последние несколько лет он не работал — только кормил меня бесконечными «завтраками» и сидел у меня на шее. Аборт было делать страшно: я боялась, что потом не смогу забеременеть. Но я понимала, что другого выхода у меня нет. Я решила, что лучше помочь девочке, фактически воспитанной мной, чем родить ребенка, у которого не будет средств к существованию.

Врачи в женской консультации тянули время: сначала потеряли анализы, но сказали, что они все равно были плохими, а с такими на аборт никак нельзя. Заставили сдать анализы повторно. Потом сказали, что аборт делать поздно — якобы срок уже больше 12 недель. Это была неправда — и впоследствии гинеколог сказала мне, что, мол, ошибочка вышла. Все это время я слышала в свой адрес, что «нормальные женщины рады рожать и без денег, и без мужа», а я, «глупая и инфантильная истеричка, задумала убийство». Денег на аборт в платной клинике у меня, увы, не было. 

Спираль из меня вытаскивали, будто хотели наказать: «Больно ей! А зачем спираль ставить было? Это же абортивная контрацепция!». Еще мне сказали, что спираль стояла правильно, а значит, моя беременность — «чудо божье», а я, «мамашка дурная», аборт хотела.  

Когда стало понятно, что все сроки на аборт вышли, я сказала отцу ребенка, что беременна. Поначалу он не поверил — у меня же спираль, но живот рос, и он понял, что я не врала.

Беременность проходила нелегко, я даже ненадолго попала на сохранение. Мне сказали, что ребенок может родиться больным. В роддом я приехала в конце 40-й недели, схваток у меня не было. Собрали консилиум. Врачи грубо пальпировали меня, пытаясь простимулировать родовую деятельность — это было как групповое изнасилование. Они вели себя так, будто я какой-то предмет, ну, или труп. Я плакала от боли, но старалась делать это тихо. Одна из врачей заметила мои слезы и сказала: «Рожать вообще очень больно. Пришла рожать, так веди себя прилично!». Ребенок был очень крупный, врачи хотели дать мне «шанс родить самой», но в итоге меня все-таки отправили на кесарево. Родился здоровый мальчик. 

Я люблю сына, полюбила еще до родов. Но мне очень жаль его: ни полной семьи, ни достатка, ни качественного образования в будущем — я даже не все выписанные врачом лекарства могу купить, денег катастрофически не хватает. Не полюбила бы так сильно — оставила бы в роддоме и надеялась, что его усыновят хорошие люди. Кто знает, может, своим решением я испортила ему жизнь. Мне часто снится один и тот же кошмар: я не могу прокормить ребенка и его забирает опека. 

Сейчас сыну два года. Его и 16-летнюю сестру моего бывшего я воспитываю одна. Мы с бывшим пытались сойтись, но ничего не вышло, и я отправила его жить к маме. Периодически он появляется, дарит тысячу рублей с барского плеча и рассказывает, что скоро будет хорошо зарабатывать и нас содержать, что мы поженимся и, конечно, поменяем нашему сыну документы (в графе «отец» у него — прочерк, а отчество я дала по его дедушке). Я молча киваю, но давно не верю в этот бред.

Впервые я сделала аборт в 19 лет — подвели оральные контрацептивы. Мать, с которой я привыкла делиться тем, что происходит в моей жизни, меня поддержала. В те годы о пролайферах никто не слышал и ни о каких грехах и постабортных синдромах не заикался — ни врачи, ни окружающие. Аборт и аборт — приятного мало, но абсолютно никакой трагедии. Никаких установок «семья-дети» у меня не было. Я училась в Москве, жила по схеме «учеба-тусовки-развлечения», плюс иногда подработки. Моя семья не из богатых, но вполне себе средний класс. В общем, весь мир был у моих ног. Я думала, что когда-нибудь, наверное, рожу ребенка — строго одного, но не скоро. И тут нежданчик — в 21 год я забеременела от своего нового молодого человека, за которого в итоге через 12 лет вышла замуж — я тянула с оформлением брака: отсутствие штампа в паспорте мне казалось последним рубиконом свободы. Снова подвели контрацептивы, хотя это были уже другие, я их сменила после того раза. Я по-прежнему была не готова к ребенку, поэтому вновь решила делать аборт. Мои интересы были настолько далеки от деторождения, что я даже не задумывалась о том, каково это — быть матерью. Я считала, что ребенок — это что-то вроде обязательного для женщины аксессуара, как красивая кукла. Сейчас так странно это вспоминать, ведь младший брат рос на моих глазах, и я даже иногда с ним нянчилась. При этом я не смогла примерить ситуацию на себя. Молодость, блин, беспечность!

Я рассказала обо всем матери, и если в первую беременность она меня поддержала, то на этот раз отрезала: будешь рожать! Мама всегда была в семье главной, она управляла бизнесом и умела прогнуть под себя любого. Она решила, что мне пора рожать, потому что думала, что после второго аборта детей у меня точно не будет. Сейчас, когда я в том же возрасте, что и мама тогда, я спрашиваю ее, понимала ли она, что это какой-то бред. Мама не знает, что ответить. Как будто ее несло по инерции. Она и сама родила меня в 22, бабушка ее родила в этом же возрасте. Такой вот забавный семейный цикл. 

Я сопротивлялась, как могла. Но мама угрожала проклятиями, обещала в случае аборта оборвать все связи, лишить квартиры, которую мне только что купили «в приданое», и вообще всякой поддержки семьи. Сейчас мне стыдно, но я испугалась. Куда я пойду? Интернет в то время не был так распространен, спросить совета мне было не у кого. Пару недель я сомневалась, а потом решила, что, видно, и правда, надо рожать, — и уступила. Отец ребенка был только рад. В общем, я смирилась, но все равно чувствовала дискомфорт. 

Беременность протекала очень легко, поэтому мысли о будущем я просто задвинула в дальний ящик. Мне, дуре, даже в голову не пришло спросить, как все будет, когда я рожу. Мама говорила: «Мы поможем, иногда будем нанимать няню». Муж, у которого уже имелся ребенок от первого брака, рассказывал, какой он отец-молодец, как менял сыну памперсы и все умеет. Мне вообще несвойственна наивность, но здесь я натурально развесила уши. Когда я была восьмом месяце беременности, от матери прозвучала фраза: «Тебе придется себя сломать». Тогда я только фыркнула, но после припоминала это не раз. Мама знала, что мне уже некуда деваться.

Я родила дочь. Хотя ребенок получился, что называется, подарочный — здоровый, не капризничал, на искусственном вскармливании, разрыв между ожиданиями и реальностью оказался огромным. Мать предъявляла ко мне нескончаемые претензии: не так держишь, не так кормишь, рано (или наоборот, поздно) гуляешь с ребенком, только о себе думаешь. Я даже прогуляться перед сном полчаса одна не могла. А муж просто старался поменьше времени проводить дома: то у него дела, то на работе задержаться нужно, то к родителям поехать, то еще что-то. Я поняла, что меня жестоко и коллективно обманули.

Мы с мужем жили в съемной квартире. После родов планировали сначала пожить у моих родителей (сроки не оговаривались), а потом переехать в мою квартиру, в которой на тот момент даже мебели не было. Пока я лежала в роддоме, мама укомплектовала детскую в моей бывшей «девичьей» комнате, без спросу выкинув все мои рисунки, дневники и безделушки за много лет. У меня было ощущение, что меня стерли. «Ну, еще нарисуешь!» — отмахнулась она на мои претензии.

Еще через три месяца мать сказала, что пора бы нам и честь знать и съезжать в свою квартиру. Мы хоть и ссорились, но какая-то помощь от нее была, а тут я прямо увидела свое будущее: я в квартире одна с ребенком, муж старается дома не появляться. Я себя знала и поняла, что очень скоро просто выйду в окно. Я страшно злилась на мать и мужа за обман: моей жизнью распорядились без меня, изменили ее навсегда, хотя я не хотела этого и четко об этом заявляла.

Я поймала момент, когда все были дома, а дочка спала, сунула в карман паспорт, немного денег и сбежала к подруге. Потом позвонила домой и сказала маме: «Делай, что хочешь, я не вернусь», — и положила трубку. Другого выхода я для себя не видела, я не выдержала бы. В нашей стране люди не так давно начали обращаться к психологам. Раньше, да и сейчас иногда тоже, считалось, что это либо баловство, либо уж если ты реально болен, то тебе дорога к психиатру. Но ощущения свои я помню: я будто погружалась в серое болото, очень хотелось утонуть. Я нашла силы в злобе: «Назло не сдохну».

В течение нескольких месяцев я иногда звонила домой, выслушивала проклятия, пыталась донести до родителей, что я не хочу и не смогу взять на себя материнство. Родители сразу наняли няню для дочери — сами они работали. Сперва я жила по подружкам, потом нашла работу, и мы с мужем сняли квартиру — он быстрее родителей понял, что сломать меня не получится. Со временем поняли и они. Я стояла, как скала, и мы стали искать компромисс — семья все-таки. Я периодически приезжала к родителям и занималась ребенком, вечером возвращалась домой. Когда дочке исполнилось четыре года, мы с мужем забрали ее себе. Потом дочка жила то у нас, то у родителей.

Я не жалею, что родила ребенка, потому что ребенок получился классным, а я очень многое в жизни поняла: и то, как из добрых побуждений могут сломать твою жизнь близкие люди, и то, как важно уметь отстаивать свою позицию. Мне это пригодилось в жизни, в том числе, когда я забеременела опять. На робкое мужнино «а может, оставим?», я уже могла жестко ответить «нет»: мы жили в однушке, растили семилетнюю дочь, а он еще и алименты сыну от первого брака платил. После рождения дочки я беременела еще трижды. А ведь столько оральных контрацептивов перебрала и презервативы использовала тоже! У меня высокая фертильность, я даже после внематочной беременности, с перевязанной трубой, ухитрилась залететь. Все это до 28 лет, потом организм, видимо, успокоился. Я жалею только, что родила дочь так рано: в 30 лет я была уже совсем другим человеком, и, наверное, все прошло бы без надлома и трагедии.

Раньше мама, когда у нее было плохое настроение, могла кричать, что я свалила на нее свою дочь. Я начинала кричать в ответ, что не надо было меня заставлять рожать. Правда, меня до сих пор мучает мысль, что я — паршивая мать. 

Сейчас дочка уже взрослая. Лет в 17 дочь призналась мне, что в детстве ее обижало мое поведение, а сейчас она меня поняла. Я ее очень люблю. Ребенок все еще подарочный, умница, отрада. Я ей часто говорю: «Не торопись, дети — это очень серьезно, ты должна осознанно их хотеть. Если не захочешь, то вообще не надо. Материнство — счастье не для всех. Ищи свою дорогу».