Священник Николай Котельников очень боялся террористов. Котельников больше 40 лет служил в дагестанском Дербенте настоятелем церкви Покрова Пресвятой Богородицы — единственного сохранившегося в городе православного храма — и хорошо помнил, как на Кавказе в прошлом уже убивали священников. Шесть лет назад при атаке на храм в Грозном чудом выжил его зять, тоже православный священник. Несмотря на угрозы и страх, Котельников до последнего не уезжал и оставался с прихожанами. 23 июня террористы напали в Дербенте на синагогу и церковь. Николая Котельникова убили — по словам родных, ему выстрелили в лицо и перерезали горло. «Холод» рассказывает историю священника и его большой семьи.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Молитва о дожде
Ограда церкви прострелена — там, где накануне убили полицейских. В доме священника зияет выбитое, покрытое копотью окно, но кровь под ковром с изображением лика Христа уже отмыта. По крыше барабанит дождь, с утра сменивший сухую жару последних дней.
Храм, отделенный от дома небольшим двором, полон. Наверное, за всю его историю здесь не собиралось столько народа, как в этот день, 26 июня 2024 года. От запаха ладана и жара свечей тяжело дышать. Дьякон трубно призывает Господа помиловать раба своего Николая, за веру во Христа убиенного, и простить ему прегрешения.
Церковные иерархи в белоснежных одеждах с двух сторон обступают гроб. Рядом с ними покойный с покрытым тканью простреленным лицом выглядит маленьким, словно подросток. Кажется, что сверкающая митра в изголовье принадлежит кому-то другому. Точно не этому улыбчивому, рано состарившемуся человеку, при жизни напоминавшему скорее доброго соседа, нежели сурового пастыря. Даже скуфья, в которой он гулял по городу, походила, скорее, на лыжную шапку.
— Папа об этом и думать не мог, — удивляется Галина, младшая дочь убитого. — Он мечтал, чтобы за него все молились. Но, наверное, даже не представлял, как сейчас за него молятся. Он переживал, что цветов мало на Троицу. А теперь у него столько цветов, люди несут и несут.
Гости, не поместившиеся в церкви, прячутся от дождя в воскресной школе. Там же столпились, устав мокнуть, и музыканты военного оркестра.
— Помню, батюшка молился Илии Пророку о дожде, — вспоминает прихожанка в платочке. — А у нас дома сняли крышу, мастера уехали. Я стою за ним и молюсь, чтобы дождя не было. Он меня отчитал: «Как не стыдно! Засуха, плодов не будет». Потом подумал и говорит: «В общем, так решим. Пускай всюду идет, а над тобой не идет».
В воспоминаниях других прихожан отец Николай предстает таким же — тихим, пытавшимся ни с кем не ссориться и всем угодить. Другой стороной неконфликтности был страх, в котором жил этот человек. Даже когда многие годы на священников не нападали и президент России лично говорил ему, что дагестанцев не запугать, отец Николай помнил погибших друзей и знал: из-за благообразного фасада памятника дружбе религий на Улице счастливых людей выглядывает смерть.
Пустой гроб
В декабре 2000 года в селе Рагули в Ставропольском крае состоялось странное погребение. Среди свежих фресок и неубранных строительных лесов в храме толпились десятки людей. Они были тепло одеты: незавершенное здание не отапливалось. Длинный стол был уставлен едой. За ним, у алтаря, стоял белый гроб с восьмиконечным крестом на крышке. Но тела внутри не было. Так провожали самого важного человека в жизни отца Николая, сопровождавшего его с первых лет.
Родился Николай Котельников в 1958 году в станице Орджоникидзевской, впоследствии ставшей ингушским городом Сунжа. Сам он ее, впрочем, до конца жизни называл по старинке Слепцовской — такое имя она носила с 1851 года в честь погибшего на Кавказской войне генерал-майора Николая Слепцова, который переселял сюда казаков. Переименование в честь Серго Орджоникидзе местные жители не приняли — слишком свежа была память о роли этого члена Политбюро в расказачивании.
За год до рождения Николая была восстановлена Чечено-Ингушская АССР. Сосланные народы возвращались из сталинской депортации. Но большинство жителей станицы все равно были русскими или выходцами из Украины.
В пять лет Коля остался без отца: тот погиб во время чистки сухого колхозного колодца — сорвался, когда его вытаскивали. Мать работала «и дояркой, и свинаркой». Ребенка воспитывала бабушка, у которой он был единственным внуком. Она часто ходила в церковь. Духовным пастырем в Слепцовской с 1960 года был молодой харизматичный священник Петр Сухоносов. Раньше он служил на Ставрополье, но поругался с райисполкомом — вопреки запрету на религиозную пропаганду вне церкви, батюшка приезжал к верующим в самовольно созданный молитвенный дом.
Отец Петр был веселым человеком с густыми бровями и большим носом. К детям он относился ласково, угощал конфетами, дарил религиозную литературу. Он собственноручно переплетал старинные книги на специальном станке. Подросткам это казалось волшебством.
Сухоносов стал духовным отцом Николая. Ребенок сначала помогал в церкви, потом стал послушником. Позже по рекомендации священника Николай поехал в Ставрополь к владыке Антонию (Завгороднему), архиепископу Ставропольскому и Бакинскому. Тот взял молодого человека к себе. Там же, в церкви, Николай познакомился с Валентиной, будущей женой. Она родилась в Пермском крае, но к тому времени жила в селе Татарка под Ставрополем. По ее словам, Николай приезжал к ней всего несколько раз. Перед рукоположением будущему священнику следовало жениться, на ухаживания времени не было, да и не принято было в ее семье ходить вокруг да около месяцами. Просто «встретились, познакомились, пришли, засватали, сыграли свадьбу».
Супруги были разными людьми.
— У меня характер твердый, — рассказывает Валентина. — А он был немножко слабее. Всегда шел на уступки. Но свою линию все равно протаскивал.
Свадьбу сыграли 17 июля 1977 года. 19 августа, на праздник Преображения Господня, Николая рукоположили в священники. Через две недели супруги приехали в Хасавюрт служить в соборе. По словам Валентины, мирской жизни у них почти не было. Николай с утра уходил в церковь, был вечно занят то на крестинах, то на венчаниях. Сама она пела на клиросе и хлопотала по хозяйству. Виделись они только по вечерам.
Священник и старосты
Знаменский собор Хасавюрта был крупнейшим православным храмом Северного Кавказа. Огромный, с высокими куполами, он горой возвышался над приземистыми домами города, с дореволюционных времен известного бурной торговлей. До 1943 года в соборе был склад, затем пожар уничтожил внутреннее убранство и росписи. Когда два года спустя храм передали церкви, верующие вынуждены были молиться на земляном полу.
Почти сразу отец Николай повздорил с церковной старостой. После Архиерейского собора 1961 года именно старосты распоряжались бюджетами приходов. Их назначали уполномоченные по делам религий, чтобы контролировать верующих — да так, что старосты порой жаловались вышестоящим на возмутительное поведение священника, который «пытается вмешиваться в дела по управлению церковью».
По словам Валентины, староста написала на молодого батюшку донос генерал-лейтенанту КГБ Владимиру Куроедову, председателю Совета по делам религий при Совете министров СССР: она утверждала, что он не справляется с обязанностями и не хочет ремонтировать собор. Генерал в детстве сам, как и отец Николай, прислуживал в храме, но церковниками управлял жестко. Чтобы замять скандал, владыка перевел священника в Дербент. В сентябре 1979 года отец Николай поселился с супругой и первой дочерью в древнем городе у Каспийского моря — и остался там на всю жизнь.
Перевод означал серьезную потерю статуса: дербентский храм Покрова Богородицы был куда скромнее, чем собор в Хасавюрте. Односкатное деревянное строение возвели в 1900 году как церковно-приходскую школу для детей строителей железной дороги. Чтобы проложить магистраль из центральной России в Баку, рабочие пробивали стены, спускавшиеся от крепости до моря и с VI века позволявшие контролировать проходившую здесь ветвь Великого Шелкового пути. Эти древние камни тоже ложились в основание здания. Пару лет спустя его переоборудовали в маленькую церковь. Поскольку строение изначально не планировалось как храм, даже алтарь в нем не был ориентирован, как положено, строго на восток.
Большинство православных города молились в городском соборе, носящем имя Георгия Победоносца. Его взорвали в 1938 году. Позже на месте храма установили памятник Ленину.
По словам Валентины, поначалу и в Дербенте пришлось нелегко. Староста оказалась немногим лучше, чем в Хасавюрте. Большая часть доходов церкви, в основном получаемых от продажи свечей, уходила на «добровольные» взносы в Фонд Мира (советская общественная организация, ежегодно собиравшая добровольные, а порой и принудительные взносы на сотни миллионов рублей), налоги и «какие-то мероприятия». Такая ситуация была типичной — по воспоминаниям архимандрита Авеля (Македонова), некоторые приходы перечисляли государству свыше 80 процентов поступлений. Но община была крепкая.
— Он не был красноречивым проповедником, — вспоминает мужа Валентина. — Был простой, мог даже что-то сказать невпопад. Но всегда шел к людям с улыбкой.
В школе старшую дочь священника Антонину дразнили «попадьей». Ее, как и родившихся следом двух девочек, крестил Петр Сухоносов. Дети проводили лето в станице у бабушки и много общались с отцом Петром.
Миссионерство в СССР было запрещено. Чтобы не подставлять себя и местных священников, многие крестились в других регионах. Валентина рассказывает, что туристы приезжали на море и сразу шли в церковь: иногда за воскресенье отец Николай крестил до 15 человек. Особую конспирацию приходилось соблюдать с партийными и комсомольцами, которые за такое могли лишиться членских билетов — ведь им следовало быть атеистами. Схожим притеснениям подвергалось и мусульманское духовенство. На весь Советский Союз были только одно медресе в Бухаре и один исламский институт в Ташкенте. Принимали туда исключительно взрослых.
За церковными службами следили представители горисполкома. Но отец Николай к тому времени открыл нехитрый секрет, как ужиться с любой властью.
— Папа в политику никогда не вдавался, — объясняет Галина. — Ни с кем не конфликтовал. Даже если были какие-то нюансы, он старался их сгладить — и нас этому учил. Когда мы возмущались [действиями властей], он говорил: «Терпите, и все наладится. Мы же терпели в советское время. И вы выдержите».
В огне неправедной войны
После распада СССР церковь избавилась от всевластия старост. В школе перешептывались, когда дочери отца Николая пропускали занятия в дни церковных праздников, но уже не дразнили. Прихожане делились со священником карточками на продукты, городская администрация поддерживала, а управляющие фабрик помогали со стройматериалами. Житель магалов — азербайджанских кварталов города — вспоминал в разговоре с «Холодом», как начальник попросил его заказать двери для церкви от своего имени — с него подешевле возьмут, а с приезжего еще заломят втридорога. Говоря о тех временах, Валентина вспоминает пословицу: «Поп с голоду не умрет».
В середине 1990-х Каспийское море затопило прибрежные районы Дербента. Государство выделило отцу Николаю дом ближе к центру города. Но прожил он там недолго.
В 1991 году Чечня объявила о независимости. Чечено-Ингушская АССР распалась на две республики. Станица Орджоникидзевская оказалась в Ингушетии, но на самой границе с Чечней. Летом 1994 года семья священника в последний раз приехала на родину отца Николая.
Отец Петр, прежде радовавшийся гостям, сказал, что привозить детей сюда больше не стоит. Регион сползал в беззаконие: бандиты убивали и грабили тех, за кого некому было вступиться. Поэтому особая опасность грозила одиноким русским старикам — за ними не стояло многочисленного клана, способного отомстить. Отец Николай перевез пожилую мать в Ставропольский край и поселил в доме недавно умершей тещи.
Неспокойно было и в самом Дербенте. Колхозы банкротились. Оставшись без работы, отчаявшиеся люди спускались с гор на равнину. Вооруженные банды грабили богачей. Именно тогда большая часть еврейской общины, жившей здесь, еще когда эта земля принадлежала Персии, покинула Дербент. И все же дочери отца Николая вспоминают то время как спокойное, счастливое и куда более безопасное, чем 2020-е.
В декабре 1994 года российская армия предприняла неудачный штурм Грозного. Погибло больше тысячи солдат и десятки тысяч жителей. Храм Михаила Архангела в столице Чечни лишился куполов и крыши колокольни. Началась Первая Чеченская война.
Отец Петр Сухоносов кровопролитие не одобрял, и все же, к неудовольствию чеченцев, часто ездил к солдатам, крестил их и служил молебны о спасении. Священник считал, что они не в ответе за решения командования. Об этом он написал стихи:
Великий Боже, помяни В любви Твоей неизреченной Солдат, невинно убиенных В огне неправедной войны.
Правда, потом, когда от рук боевиков начали гибнуть близкие, отец Петр подумывал заменить слово «неправедной» на более мягкое — «неправильной».
29 января 1996 года боевики похитили Анатолия Чистоусова, настоятеля грозненского храма. 14 февраля его расстреляли — вероятно, по подозрению в работе на российские спецслужбы.
Летом 1997 года отца Петра попытались похитить возле храма в Орджоникидзевской в первый раз. Батюшку отбили прихожане и выскочившие из соседних дворов ингушки, называвшие его «русским муллой». 28 марта 1999 года боевики Арби Бараева вытащили священника из алтаря прямо во время службы, сорвав крест. Бросили в кузов и увезли.
Узнав об этом, отец Николай заплакал. Семья осталась без духовника, друга и советчика. Священник продал жилье и поселился в доме у храма — так, он считал, безопасней. Но страх за себя и близких не отпускал его до самой гибели.
23 октября 1999 года появилось видео с замученным пытками обнаженным человеком, в котором опознали отца Петра. Тело так и не нашли. Вместо него год спустя в селе Рагули похоронили священнические ризы и личные вещи.
«Увидел, пришел, посватался и забрал»
Все три дочери отца Николая вышли замуж за будущих священников. Старшая, Антонина, за Александра Киевского, отец которого водил ее отца вокруг престола во время рукоположения. Средняя, Ольга, за Михаила Лобова, впоследствии ставшего штатным клириком дербентского храма.
— В нашей семье нет традиции ухаживать, — рассказывает Валентина. — Вот и зять тоже не ухаживал за дочкой. Просто увидел, и еще раз увидел, а потом пришел, посватался и забрал. И другой так же увидел, и еще раз увидел, и свадьба.
Младшая, Галина, вышла за Сергея Абасова, в начале карьеры служившего у тестя дьяконом. Этой паре выпало больше всего испытаний.
Сергей Абасов родился в Азербайджане. Когда ему было 7 лет, родители, происходившие из смешанных русско-азербайджанских семей, на волне постсоветского усиления интереса к религии крестились сами и крестили пятерых детей. Мальчик служил алтарником в церкви и был таким набожным, что прихожанки прозвали его «маленький батюшка». В армии, по его словам, он полгода провел на позиции, в блиндаже, терпя издевательства сослуживцев из-за своей религиозности. На крещение освящал воду из горного источника, а родные присылали ему просфоры.
После армии Сергей поселился в Баку. Во время Великого поста архиепископ Александр (Ищеин) поручил ему встретить отца Николая, который приезжал исповедовать духовенство. Священник показался Абасову «светлым и добрым».
В марте 2010 года владыка Александр приехал в Дербент и зашел в гости к отцу Николаю, с которым дружил. Сказал, что у него есть хороший верующий парень из приличной семьи, и предложил познакомить его с последней незамужней дочерью священника. Галину, по ее словам, сватовство застало врасплох. Все же она согласилась обменяться с Сергеем фотографиями. Переписывались они редко — «раз в неделю в “Одноклассниках”». 21 июля Абасов приехал к отцу Николаю. Девушке он понравился: «Было такое чувство, что это действительно мое». Во второй раз они встретились в августе, в октябре состоялось сватовство, в ноябре — свадьба.
Смерть богохульника
Несмотря на статус древнейшего города России, в двухтысячелетнем Дербенте до второй половины 2010-х туристов было немного. Кавказ после войны пользовался дурной славой, вдобавок редких гостей республики постоянно останавливали полицейские. Проверки, допросы и прогулки под дулом автомата не способствовали притоку желающих отдохнуть.
В Дербенте в то время господствовал религиозный синкретизм, естественный для места, где смешаны три религии, которые, вдобавок, 70 лет пытались искоренить. В возвышающейся над городом древней цитадели Нарын-Кала на деревья повязывали ленточки, словно в Бурятии или Тибете. Мусульмане толпами ходили в церковь за святой водой, да так, что бак приходилось наполнять каждые два дня. Один даже раскладывал в храме молитвенный коврик и делал намаз — его отец Николай считал «блаженным».
Христианки нередко просили благословить их брак с мусульманином и не меняли решения даже после сердитых увещеваний матушки Валентины. По ее словам, после свадьбы некоторые продолжали ставить в церкви свечки, а дома совершали намаз.
Иногда мусульмане приходили креститься. По словам отца Николая, он отправлял их совершать обряд в другом регионе — чтобы не рисковать и не сеять рознь. Валентина подтверждает, что таких было много. Но они, как правило, уезжали, «поскольку жить им здесь не дают».
Красивую легенду о дружбе трех религий отец Николай, похоже, поддерживал искренне. На праздниках батюшка, ахунд (в переводе с персидского — «наставник»; на Кавказе — представитель высшего шиитского духовенства) главной мечети Сеидхашим Миртеибов и секретарь правления синагоги Петр Малинский часто появлялись вместе, охотно позируя фотографам. В 2015 году они встретились с Путиным в Москве на выставке «Дербент, Дагестан, Россия». Президент произнес короткую речь, в которой, рассуждая о борьбе с терроризмом, назвал попытки запугать дагестанцев «бесперспективным занятием». Неразлучная троица даже голосовала одной компанией. Но ахунд и вне официальных церемоний был близким другом священника.
В 2019 году в центре Дербента на туристической улице, впоследствии названной в народе Улицей счастливых людей, возвели памятник братству трех религий, сделанный по мотивам фотографии с празднования Дня города. Строгий батюшка в центре композиции был мало похож на отца Николая, который, вероятно, показался скульптору недостаточно солидным. Недаром одна прихожанка вспоминала, что ее муж называл бородатого полного священника с растрепанной шевелюрой и толстыми очками не иначе как Дедом Морозом.
На деле дружба религий была неидеальной. В начале 2010-х в церковь зашли подростки. Они смеялись, матерились, дерзили. Семья священника с трудом их выпроводила. Когда уже стемнело, Валентина услышала стук в дверь. На пороге стояла рыдающая женщина с одним из хулиганов. Она рассказала, что после церкви они пошли на море. Там один поскользнулся на водорослях, ударился головой о камень и умер. Вот она с сыном и пришла просить прощения, чтобы с ним тоже не случилась беда. Отец Николай простил и сказал, что Бог поругаем не бывает.
От близких священник требовал не оставлять ворота открытыми, запирать дом. Сергей Абасов, с января 2011 по апрель 2013 года служивший у тестя дьяконом, был уверен, что в Дербенте спокойно. К опасениям отца Николая он относился как к странным чудачествам, но все же слушался.
— Когда я входил, он спрашивал: «Кто там?» Надо было сразу отозваться, чтобы он не боялся, — вспоминает Сергей. — Он часто говорил: «Закрывайте двери, а то уркачи придут и отрежут нам головы».
Вероятно, на священника влияли новости из родной станицы Орджоникидзевской. К середине 2010-х ее население, по официальным данным (к которым у экспертов появлялись вопросы), выросло в сравнении с 1970 годом в четыре с лишним раза — она стала крупнейшим селом России. Но если 40 лет назад русских было большинство, теперь они составляли менее одного процента. В июне 2006 года в Орджоникидзевской застрелили замглавы Сунженского района Галину Губину, курировавшую программу возвращения русских беженцев. В июле 2007 года убили семью учительницы Людмилы Терехиной. Во время ее погребения на православном кладбище устроили взрыв, от которого пострадали еще несколько человек.
В Дербенте поводов тревожиться было меньше, но и тут вспыхивали конфликты. В июле 2013 года ранили раввина Овадью Исакова. В декабре 2015 года неизвестные обстреляли туристов возле цитадели — погиб один человек, пограничник. Достигли пика противоречия и внутри ислама — между поддерживаемой государством «традиционной» верой и фундаменталистами. 17 марта 2016 года при подозрительных обстоятельствах сгорела салафитская мечеть. Пожарные на вызов не приехали.
Публично отец Николай опасений не выказывал, а конфликтов старался избегать. Если он слишком резко отчитывал прихожан и те обижались, не стеснялся просить прощения, иногда даже вставал на колени. И детей учил, по воспоминаниям Галины: «Не ссорьтесь, не враждуйте, потому что жизнь короткая».
Он поздравлял прихожан с днем рождения, справлялся о здоровье близких. Не оставлял даже после смерти, помня каждую могилу и подробности похорон. Впоследствии жители Дербента вспоминали маленькие поступки священника. То он покупал на рынке килограмм алычи и по дороге к церкви раздавал окрестным ребятишкам. То при крещении заметил, что бедная семья приготовила маленький, неказистый крестик. Тогда он вынес большой серебряный крест и подарил малышу.
С власть имущими отец Николай придерживался своей давней стратегии. И она по-прежнему работала.
— Они очень папу уважали, потому что он никуда не лез, — вспоминает дочь Галина. — Никогда ему не отказывали. Ни в чем.
Хирург Напольников причащается
В 2016 году Сергея Абасова, теперь уже священника отца Сергия, перевели настоятелем храма в Грозный. По словам Галины, приехавшей туда вместе с первенцем Серафимом, в Чечне поначалу было необычно и страшновато. Перед церковью даже стоял КПП с вооруженной охраной. Вспоминались убитые отец Петр и Анатолий Чистоусов.
Храм Михаила Архангела располагался в центре столицы Чечни, на проспекте Ахмата Кадырова, менее чем в километре от мечети имени Ахмата Кадырова и резиденции главы республики Рамзана Кадырова. По словам отца Сергия, в двери храма ночью часто стучали. На оклики не отзывались, уходили. Отец Григорий, предыдущий настоятель, советовал не бояться и не отмалчиваться, тогда чеченцы зауважают. Сергей Абасов так и поступал. Если видел, что его обсуждают на улице, начинал разговор первым. Собеседники принимались оправдываться. Так отец Сергий выяснил, что о нем, наполовину азербайджанце, ходят слухи, будто он крещеный чеченец.
В Грозном у него родились еще двое детей. Как и в Дербенте, община была маленькая и небогатая — по выражению церковного историка, пожелавшего остаться неизвестным, священников назначали туда, «чтобы поддержать видимость присутствия православия в регионе». В то время как дохода от одной подмосковной деревни хватало на трех батюшек, в Дагестане и Чечне отец Сергий подрабатывал, чтобы прокормить растущую семью — плел четки. Это спокойное занятие не спасало от тревоги.
18 февраля 2018 года 22-летний Халил Халилов застрелил из охотничьего ружья пятерых прихожанок храма в Кизляре — дагестанском городе неподалеку от границы с Чечней. Священник и молящиеся спаслись чудом — пока он убивал первую жертву, они успели запереться в церкви. Месяц спустя, в ночь накануне выборов 18 марта 2018 года прохожий, по словам отца Сергия, попросил воды у охранника, стоявшего неподалеку от храма в Грозном, а когда тот потерял бдительность, выпустил ему в лицо обойму из «травмата». Священник на всякий случай держал главную дверь храма, обращенную к пропускному пункту, запертой. Прихожан пускал через боковую, расположенную чуть дальше. Это спасло ему жизнь.
В субботу 19 мая 2018 года отец Сергий и около 12 прихожан стояли на всенощном бдении. В их числе был 38-летний хирург Федор Напольников, переехавший в Грозный 4 года назад из Саратова. Он особенно волновался — наутро ему предстояло впервые исповедоваться и причаститься. Галина пела, дети отпросились у нее домой на мультики. Шло помазание елеем, когда священник внезапно услышал выстрелы и крики «Аллах акбар!» Террористы убили охранника и ворвались во внутренний двор.
Галина тут же выбежала из храма — защищать детей. И наткнулась на террориста. Тот перезаряжал ружье. Назад пути не было — дверь церкви захлопнулась за спиной. Чтобы не привести убийцу к детям, Галина бросилась в трапезную и закрылась в подвале, где молились во время бомбежек.
Дверь храма все не запиралась. Священник налегал на нее изнутри. Террористы стреляли по окнам, пытались ворваться внутрь. Тогда Федор Напольников сказал: «Батюшка, у вас дети, давайте мы подержим».
— Я забежал в алтарь, закрылся, — вспоминает отец Сергий. — Видел в окно одного из нападавших, с окровавленным ножом и повязкой на голове. Он что-то громко кричал. Я открыл окно, пытался его как-то отвлечь, чтобы он в дом не зашел, детей не убил.
Террорист с ружьем палил по трапезной, но до Галины добраться не мог. Из подсобки появились оставшиеся охранники — всего церковь сторожило шесть человек. Завязался бой. Отец Сергий вернулся из алтаря в храм и увидел на полу Федора Напольникова. У врача были прострелены рука, нога и грудь, он истекал кровью. Священник накрыл его епитрахилью и причастил.
Силовики приехали только через 40 минут. Семья отца Сергия не пострадала. Погибли двое охранников и прихожанин Артем Вшиков, приехавший из Узбекистана в Чечню в поисках пропавших родственников. Федор Напольников чудом выжил. Пулю, пробившую ему легкие и застрявшую между ребрами, он назвал Валерой и впоследствии разговаривал с нею. Выяснилось, что террористов было четверо. Старшему исполнилось 19, остальным было по 18 лет.
После теракта в церковь впервые пришли муфтий Чечни и Рамзан Кадыров. По словам Галины, глава республики сказал, что семьи террористов выселили из города, а их бизнесы закрыли.
Через два месяца Сергея Абасова перевели в более спокойное место — Свято-Успенский кафедральный собор Махачкалы.
Русская фамилия Киевский
Известие о теракте потрясло отца Николая. Его здоровье, и без того шаткое — у священника был диабет, — продолжало ухудшаться. Батюшка тяжело перенес ковид. Затем его разбили два инсульта.
К началу войны службы в храме вел зять священника, отец Михаил. Город изменился. Начатая в 2019 году реставрация главной мечети, самой древней в России, затянулась на неопределенный срок, зато открылось множество отелей и ресторанов. Во время мобилизации Дербент пережил панику, когда автомобили МЧС ездили по улицам, через громкоговорители требуя от всех мужчин явиться с документами в военкомат. В мае 2024 года вдоль оживленной улицы появились портреты погибших.
Корни матушки Валентины были украинские. Семья продолжала общаться с родственниками в соседней стране. По словам старшей дочери Антонины, те разделились: «Одни за русских, другие ближе к Бандере». Муж Антонины, священник Александр Киевский, сам родился в Украине, его отец закончил Одесскую семинарию. Теперь, представляясь, он тут же пояснял, что Киевский — русская фамилия: «Киевская Русь была, когда еще никакой Украины не было!» Сын нареченного брата отца Николая, протоиерей Петр Гриценко, стал заместителем главного фронтового священника. Воюющих на стороне Украины он назвал последователями тех, кто распял Христа. Матушка Валентина собирала средства на лекарства для солдат. Прихожан, жалующихся на высокие потери, она одергивала: «Мы сейчас кричим, сколько ребят погибает на СВО. А сколько в абортах погибло?»
В последний раз отца Николая выписали из больницы в 2023 году — наполовину парализованного, почти утратившего дар речи. По словам родных, его отправили умирать дома. Но священник неожиданно поправился, встал с постели и даже начал понемногу ходить с помощью ходунков. Разговаривал он еще плохо и злился, когда его не понимали.
После начала войны в Газе, на волне антиизраильской истерии в кавказских соцсетях, 29 октября 2023 года толпа из нескольких сот человек взяла штурмом аэропорт Махачкалы в поисках прилетевших из Тель-Авива евреев. По информации иудейской общины, в Дербенте силовики предотвратили нападение на синагогу. Возле нее и церкви поставили полицейских. Благостный миф о едином народе, спаянном из представителей трех братских религий, трещал по швам.
«Нет никакого дербентского народа, — вздыхал через месяц после нападения бородатый еврей в еще не сгоревшей синагоге. — Это была советская установка, и мы делали вид, что так оно и есть. Но это неправда и правдой не было никогда».
Убийца в доме
23 июня православные праздновали Троицу. По словам Валентины, вечерняя служба в Дербенте кончилась раньше обычного. Прихожане уже разошлись, когда на улице послышались выстрелы: террористы убивали охранявших церковь полицейских. Отец Николай отдыхал дома, в гостиной. Напротив была его келья, а в конце коридора — трапезная. В ней хлопотала матушка Валентина.
Услышав выстрелы, они оба встали, направились в коридор — и столкнулись с вошедшим в дом убийцей. Грохнул выстрел. Священник упал. Валентина, как она вспоминает, закричала: «Господи помилуй!» Террорист направил на нее оружие, но не убил. Пошел дальше, поджигать трапезную и верхний этаж пакетами с горючей смесью. Матушка заперлась в келье мужа. Впоследствии она винила себя за то, что не втащила туда его самого, но вряд ли бы пожилой женщине удалось поднять раненого. А гостиная не запиралась.
Отец Николай был еще жив. Пуля, по словам Сергея Абасова, попала в подбородок и вылетела из щеки. Когда террорист развел пламя на верхнем этаже и, возвращаясь, обнаружил его живым, он перерезал старику горло.
Уже выйдя во двор, убийца заметил отца Михаила, но стрелять не стал, дал ему запереться в келье.
В церкви были только две девушки. Заслышав выстрелы, они спрятались под стол. Террористы их не заметили. Подожгли аналой с иконой Святой Троицы и сбежали через подсобку, где хранились лестницы. Даже из старожилов мало кто знал, что оттуда можно перебраться в соседний двор. Произошло это около шести часов вечера. Помимо православного храма боевики сожгли в Дербенте молельный зал синагоги, убив охранника и полицейского.
В Свято-Успенском соборе Махачкалы заканчивалась вечерняя служба. Отец Сергий был еще в алтаре, когда ему позвонила супруга и сообщила, что отец Николай убит. По словам священника, прихожане покинули храм и уже направлялись к воротам, когда за забором послышались странные звуки. Они мало кого обеспокоили — рядом был ресторан, где часто запускали фейерверки. Но отец Сергий понял: и здесь началось.
— Я крикнул: «Заходите быстро в храм, на нас напали!»
Как и в грозненской церкви, в окна влетали пули. Внутри, помимо священника, были четверо его детей, включая 11-месячную Лизу, иеродьякон Лазарь и прихожане — женщины и единственный мужчина. Они заперлись под колокольней на верхнем клиросе.
— Люди говорили: «Батюшка, хочу исповедоваться, потому что, возможно, я сейчас умру», — рассказывает отец Сергий.
— Он нас исповедовал, дал крест, поцеловал всех, обнял. Попрощались, — вспоминает прихожанка Татьяна, пожилая женщина в платке. — Я стою и думаю: что же мне Богу сказать, что мне ему дать? Так и не сосредоточилась. Позвонила дочери, потом внучке. Говорю, Влада, прости меня. Я сколько с тобой ругалась. Обзывала, иногда и лупила. А она все плачет. Я ее бросила в таком состоянии и думаю: что ж я дочку не попросила похоронить меня рядом с матерью. Потом решила не просить, она сама знает.
Террористы добраться до них не могли и только стреляли в окошко укрытия. Одна женщина упала в обморок. Бодрее других держался иеродьякон Лазарь. Он выглядывал в окно, сообщал по телефону полиции о действиях нападавших и даже вызвался незаметно спуститься за водой. Пить хотелось всем, особенно беспокоились о младенце. Но отпустить отважного дьякона не решились.
После девяти вечера Сергею Абасову позвонил знакомый из Росгвардии. Попросил всех лечь на пол — скоро начнется штурм.
— И посыпало, будто семечками. Я думала, все взорвут, — вспоминает Татьяна.
БТР проломил ворота, во дворе закипел бой. Когда загорелась трапезная, из-под нее, как рассказывает Сергей Абасов, выбежала кошка, неся в зубах единственного котенка. Свистели пули, кричали люди, ворота окрасились кровью, а она все бегала в поисках убежища.
Вышли батюшка и прихожане только после 10 вечера. На колокольне они провели около четырех часов. Всего в двух городах погибли 17 полицейских и пятеро гражданских. Были убиты пять террористов.
В ту ночь никто из детей Абасовых не сомкнул глаз. Уснули только на рассвете. Старший, Серафим, кричал во сне: «Не стреляйте, пожалуйста!» Лиза плакала. Когда в шесть утра отец Сергий вернулся в храм, его встретила кошка. Она сидела в углу, смотрела на него и громко мяукала, словно просила помочь.
Молитва о мире
Дождь, усиливаясь, льет за окнами церкви. Служба близится к концу.
— Мир всем! — возглашает бородатый дьякон возле хоругви с покровом Богородицы.
Ахунд главной мечети Сеидхашим Миртеибов, старый приятель отца Николая, приходит в барашковой папахе. Увидев, что в церкви у мужчин обнажены головы, после колебаний снимает ее. Но, оказавшись рядом с архиепископом в высоком клобуке, надевает снова.
Все три дочери отца Николая собрались вместе. Приехала даже Антонина, жившая с мужем в Ставропольском крае. О теракте она узнала от украинских родственников, увидевших нападение в новостях. Они переживали за близких.
Убийство старого священника поразило даже оппозиционных исламских блогеров, выступающих за построение на Кавказе шариатского государства. Проповедник Абу Умар Саситлинский, объявленный в России в розыск за терроризм, считает полицейских и военных законными целями, но и он осудил убийства духовных лиц. Абу Умар сослался на приказ праведного халифа Абу Бакра: «Не разрушайте рынки, не убивайте детей, стариков или женщин. Вы найдете людей, посвятивших себя поклонению в храмах — так оставьте их там, пусть молятся в мире». Эмигрировавший в Турцию бизнесмен Абакар Абакаров, один из немногих, кто хоть как-то оправдывал это преступление, предположил, что «у попа под рясой были погоны»: именно так четверть века назад, по основной версии, обосновали убийство Анатолия Чистоусова.
Отец Сергий, когда-то не понимавший страхи старого священника, теперь и сам вглядывается в чужие лица возле храмов. Увидев в Махачкале, как группа бородачей в черном со смехом фотографирует собор, он вызвал охранников. Незнакомцы оказались местными спортсменами. Это не успокоило батюшку: «Отца Николая тоже убил спортсмен» (данных о человеке, который стрелял в Котельникова, в открытом доступе нет).
С детьми священника занимается психолог.
— Лиза ночью просыпается, плачет. Я подхожу. Она не просит ничего, просто падает и продолжает спать, — рассказывает отец Сергий о младшей дочери. — На службу иду — обнимает меня, боится. Увидев в руках телефон, кричит.
Сам он никак не может напиться. Даже когда жажда вроде бы утолена, хочется держать в руках стакан с водой.
Покидать Кавказ священник не собирается. Он обещал прихожанам быть с ними до последнего. Единодушна и семья отца Николая.
— Некоторые говорят: вам надо срочно уехать, — говорит матушка Валентина. — Куда? Покажите, где сейчас безопасно. Нет такого места.
— Мы как военные — не можем быстро перевестись, — объясняет Галина. — Да и смысла нет. Здесь все наше. И церковь, и прихожане. Нас любят, а для священника это важно. Будем нести крест там, где Господь сподобил. Мне страшно. Но надеемся на милость Божию.
Она утешается тем, что отец Николай получил то, о чем мечтал. Маленького священника, который не стремился ни к подвигам, ни к вершинам церковной иерархии, теперь поминают всюду. Галина уверена, что он и на небесах не забывает о родных:
— Пусть по его молитвам Господь нам дарует мир. Здесь для жизни есть все. Только мира не хватает. Не только в нашем регионе, но и во всей стране чтобы это все кончилось. Чтобы матери не плакали, чтобы никогда не надевали черные траурные вещи, чтобы дети не оставались без отцов.
Перед тем как тело отца Николая вынесли из храма, ливень прекратился. Гроб на белых лентах опустили в яму за стеной церковного алтаря, забросали мокрой землей. Лишь когда гости разошлись и церковь опустела, дождь зарядил снова.
