Негодному к службе 24-летнему призывнику Олегу Карпову (имя изменено) пришла повестка, в которой от него потребовали явиться в военкомат без объяснения причин. Там его признали годным к службе, несмотря на то, что у него диагностирована гипертония. У него отняли паспорт и другие документы и отправили в сборный пункт. Когда он по дороге пытался сбежать, его избили. Карпова могли отправить в армию за один день, но ему чудом удалось уйти из сборного пункта, несмотря на угрозы сотрудников, а в дальнейшем — оспорить решение призывной комиссии и зачислиться в запас. Он рассказал «Холоду», как ему это удалось.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Я переехал в столицу в октябре 2021 года с планами найти здесь работу, а затем поступить в университет. До этого я учился в колледже в Иркутске (город изменен). В местном военкомате я дважды проходил призывную комиссию, и во второй раз меня признали негодным к службе по состоянию здоровья: в 21 год мне диагностировали гипертоническую болезнь первой степени. В апреле 2022 года я должен был пройти заключительную комиссию в Иркутске и получить военный билет в случае подтверждения статуса. Но из-за переезда проходить комиссию мне пришлось в Москве.
Результаты комиссии меня удивили: состав московской комиссии проигнорировал решение иркутского военкомата, не принял в счет те справки и результаты обследований, которые я принес, и признал меня годным к службе. С помощью адвоката я подал заявление в суд и обжаловал такое решение военкомата. Осенью 2022 года, когда начался призыв, мне пришло письмо из военкомата Тверского района Москвы. В нем от меня потребовали явиться в военкомат без объяснения причин.
Я был уверен, что в этот раз врачи поймут, что допустили ошибку, и пошел в военкомат, ни о чем особо не переживая. У меня на руках были все необходимые справки от врачей-кардиологов, у которых я наблюдался как в Москве, так и в Иркутске, и отчеты о пройденных обследованиях.
Как я и предполагал, медицинская комиссия прошла гладко. Я обошел всех врачей, потом меня осмотрела главный врач, ознакомилась с моим личным делом, сказала, что выпишет мне направление на дополнительное обследование в больнице, по результатам которого мне уже присвоят годность категории «В». И отправила меня ждать призывной комиссии в коридор.
Вскоре меня вызвали на призывную комиссию. Там комиссар при других членах комиссии заявил мне, что меня не спасут мои «справочки» и вместо того, чтобы отправить меня на дополнительное обследование, он отправит меня прямиком на службу. Никого из присутствующих такое высказывание ничуть не смутило, и только главный врач несколько раз безуспешно попробовала сунуть ему мое направление на допосмотр на подписание.
Затем комиссар принялся расспрашивать меня о том, зачем я вообще переехал в Москву из Иркутска. Я невнятно стал рассказывать, что приехал работать и учиться, что в Иркутске у меня не было друзей, а в Москве появились. На фразе про друзей комиссар оживился, сказал: «Ну, раз нет друзей, то самое дело — служить». Достал телефон и стал показывать мне фотографии каких-то солдат на военных базах. «Вот видишь, какие ребята, молодцы, служат? Так и ты будешь служить». Исчерпав свои фотоархивы, он выставил меня за дверь и приказал ждать.
Паспорт мой при этом остался у призывной комиссии вместе со всеми остальными документами. Сейчас я понимаю, что оставлять его в чужих руках было огромной ошибкой, а тогда не знал правила «с чем пришел в кабинет, с тем и уходи» и не обратил на это должного внимания.
Я сидел в коридоре полчаса, 40 минут, а меня все никак не вызывали. Другие молодые люди, проходившие комиссию, уже ушли, и я остался в коридоре один с 18-летним парнем нерусской этничности. Он закончил колледж и только собирался получать высшее образование, так что пришел становиться на учет. Он рассказал мне, что ждет еще дольше моего, что ему тоже так и не вернули паспорт, а еще зачем-то отводили в кабинет делать фотографии.
Парень этот, несмотря на все происходящие странности, был спокойным, как удав, а мне это все перестало нравиться. Я стал ходить по кабинетам, спрашивать, что происходит, где мой паспорт, но сотрудники военкомата только разводили руками, немым жестом показывали на свои столы, мол, видишь, тут твоего паспорта нет, и просили вернуться в коридор и продолжить ждать.
Я попробовал было уйти без паспорта, но охранник у входа сказал, что нас двоих «не велено пускать». Тогда я уже запаниковал, написал друзьям, что не могу выйти из военкомата и что у меня забрали паспорт. Они принялись неиронично советовать мне прыгнуть из окна. Но я находился на третьем этаже и слушаться их не стал. Вместо этого написал моей знакомой-адвокату о том, что со мной происходит.
Из разговора двух сотрудников военкомата я понял, что за нами сейчас кто-то приедет и отвезет сразу в сборный пункт, откуда нас отправят непосредственно на службу. И действительно: через несколько минут к нам приехали трое мужчин. Двое из них были одеты в гражданское, а третий — в полицейскую форму. Они не стали представляться и проигнорировали мои просьбы показать удостоверения, зато пригласили проследовать за ними к автомобилю.
Адвокат посоветовала мне показывать всем присутствующим заявление, которое мы подали в суд еще весной, с требованием признать решение комиссии незаконным. Взяв этот файл на вооружение, я стал рассказывать этим людям, что то, чем они занимаются, — нарушение прав призывника и в целом человека. Я отказывался идти с ними и только повторял: «Вы не можете меня насильно никуда увозить, тем более день в день доставлять в сборный пункт, — это неправильно».
Эти мужики не знали, что со мной делать, и позвали комиссара. Он быстро подошел и выхватил у меня телефон из рук, так что я еле успел изогнуться и вырвать его. «Ладно, хватит. Берите его и утаскивайте», — скомандовал он тем троим. Они взяли меня под руки и поволокли на улицу. Там у входа нас ждала неприметная легковая машина без какой-либо служебной маркировки. Пока они сажали в машину того нерусского парня, они на несколько секунд потеряли бдительность, так что мне удалось освободиться и попробовать бежать. Однако отбежал я не дальше, чем на 50 метров, — на мне были ботинки на неудобной толстой подошве. Мужик в полицейской форме быстро меня догнал, врезал мне в бок, схватил и потащил обратно к машине. Он затолкал меня на пассажирское сидение, где уже сидел другой парень, и сел рядом. Два мужика в гражданском уселись спереди.
Из машины я украдкой написал адвокату, и она мне ответила, что, скорее всего, меня везут в сборный пункт, откуда ребят сразу отправляют в армию. «Олег, что хочешь делай, хоть из машины прыгай на ходу, но попытайся туда не попасть. Оттуда потом будет либо очень сложно, либо просто невозможно выйти», — написала мне она.
Адвокат оказалась права: нас действительно привезли в сборный пункт. Там нас повели на обследование к фельдшеру и заодно взяли у нас мазок на наличие ковида. Нам рассказали, что после этого надо будет раздеться до трусов, сдать все свои вещи, подписать документ, что вещи, включая телефон, мы сдали добровольно, и пойти на дальнейшие обследования к врачам уже без них. Я понял, что это дорога в один конец, что на другом конце этого коридора отправка на службу, и решил что есть мочи симулировать приступ аппендицита.
Я рассказал фельдшеру, что после того как сотрудник сильно ударил меня в бок, у меня разболелся живот. Показал ему гематомы, которые и вправду остались на боку после удара, ссадины и царапины на руках, плечах и подмышками, которые появились у меня после того, как тот мужик меня схватил и потащил к машине. Для правдоподобия я сидел у него в кабинете согнутый пополам, просил дать мне таблетки, как-то помочь. Он все это выслушал, измерил у меня давление, которое удачным образом у меня повысилось на фоне стресса, но все равно не стал мне оказывать помощь.
Тогда я сказал, что сам вызову скорую помощь, и действительно скинул своим друзьям свое местоположение и попросил их вызвать скорую на мое имя. Они вызвали скорую, и та даже приехала, но ее не пустили на территорию сборного пункта. Фельдшер принялся выпроваживать меня из кабинета, и тогда я устроил настоящую истерику. Сел на пол у двери, принялся реветь и требовать привести ко мне начальника военкомата. Помимо этого, я еще громко кричал, что мне больно, что мне нужна медицинская помощь, что они не имеют права так со мной поступать.
Сотрудники сборного пункта были в замешательстве и не знали, что со мной делать. Один человек, подошедший к фельдшеру спросить, что происходит, сказал ему шепотом: «Ну ты же понимаешь, он должен сам сдать вещи?» В итоге фельдшер при помощи еще нескольких людей отвел меня в кабинет к человеку, который, как я понял, был у них военным комиссаром, и усадил перед ним. Я не понял, кем приходится по должности этот человек, — просто увидел, что в отличие от врачей он был одет в темно-зеленую военную форму.
Он начал с угроз. Сказал: «У тебя отсюда два пути: на службу или на небо». Но я не растерялся, ответил, что умру и без их вмешательства, если меня не отвезут в больницу. Он еще несколько минут мне поугрожал, а потом «подобрел» и стал меня уговаривать перестать истерить, подписать документ, сдать вещи и добровольно отправиться на службу «по-хорошему». «Если ты сейчас сделаешь как надо, я сделаю так, чтобы тебя куда поближе отправили, к нам в область, допустим», — говорил он.
В этот момент наших пререканий в кабинет зашел еще один военный постарше. Он послушал с несколько минут и, как понял, что происходит, спросил у человека за столом, чего он со мной возится, если меня можно просто-напросто заставить пройти комиссию силой. Перейдя на матерщину, он приказал мне встать. Я же делал вид, что не могу даже сидеть от боли, и стек со стула на пол. Тогда этот второй военный выглянул за дверь и позвал росгвардейца, который стоял неподалеку. Тот вошел в кабинет, взвалил меня на плечи и отнес в соседний коридор, который вел в кабинеты разных врачей, у которых мне предстояло проходить комиссию. Он положил меня на стулья, которые стояли в этом коридоре, и ушел.
Парень, которого привезли в сборный пункт вместе со мной, меж тем, уже разделся, сдал вещи, подписал соответствующую бумагу и отправился на комиссию. Он не стал сопротивляться, сделал все, как требовали от него сотрудники военкомата, и пошел служить, хотя мог бы сопротивляться. Еще в машине он смирился со своей участью, написал кому-то, что его «забрали насовсем».
Я, естественно, никуда не пошел и так и продолжил лежать на стульях и стонать. В итоге ко мне вышли из кабинетов медики. Они офигели с того, что я лежу у них в истерике, в слезах, кричу. Они стали мерить мне температуру и давление, спрашивать, что со мной случилось. Температура и давление у меня были высокими, я не переставал говорить, что мне очень плохо. Одна врач осталась со мной и принялась меня успокаивать. Она объяснила, что скорая помощь за мной сюда не приедет, и сказала, что может вызвать разве что психбригаду. Я закричал, что мне и психушка подходит. Эта женщина попросила меня успокоиться и не кричать, сказала, что выпишет мне направление в психиатрическую больницу.
Так и вышло: она ушла к себе в кабинет, должно быть, ознакомилась с моим делом, поняла, что я действительно не годен к службе, и добилась, чтобы психиатр написал, что я не прошел комиссию. Якобы у меня подозрение на расстройство личности, раз я закатил такую истерику. Через какое-то время какой-то мужик вернул мне мой паспорт, а ко мне подошел тот грубый военный, который приказал росгвардейцу отнести меня на комиссию. Он приказал мне выметаться из военкомата со словами: «Мне вообще похуй, если ты сдохнешь. Я бы тебя сам убил. Ты не мужик. Мужики идут воевать, а ты чмо».
Я вышел из военкомата и сел на лавку у ближайшей автобусной остановки, чтобы немного выдохнуть. Тогда на улице уже было темно. Я пришел в военкомат к 10 утра, а вышел из комиссариата в полседьмого вечера. На автобусную остановку ко мне подошел уже знакомый мне росгвардеец. Он спросил, все ли у меня в порядке, дождусь ли я автобуса и доберусь ли сам. Вроде ничего такого, а меня тронуло, что он единственный из всех сотрудников военкомата, помимо еще той женщины врача, проявил ко мне человеческое участие, подошел, предложил помощь.
Через три недели я лег понаблюдаться в психиатрическую больницу по выданному направлению. У меня не было ни малейшего желания идти в какое-либо государственное учреждение после того, что со мной произошло в военкомате, но адвокат посоветовала мне все-таки последовать предписанию психиатра из комиссариата, чтобы избежать дальнейших проблем.
В больнице я провел 11 дней среди других таких же ребят, которых по тем или иным причинам отправили в психиатрическую больницу по предписанию военкомата. Там со мной ничего плохого не делали — просто наблюдали за моим состоянием и по итогам 11 дней выдали мне справку, в которой написали, что у меня все в порядке с психикой, и подтвердили гипертоническую болезнь.
Мы с адвокатом подали еще один иск в суд. В марте 2023 года, когда уже было понятно, что я не попал под осенний призыв 2022 года, суд прекратил дело. Мы также подали жалобу в военную прокуратуру, в которой описали все то беззаконие, которое творили сотрудники военкомата и комиссариата. Ответа от военной прокуратуры мы никакого не получили.
По совету адвоката я сменил военкомат и в сентябре прошлого года получил военный билет. Меня освободили от срочной службы и зачислили в запас по состоянию здоровья.
