Политическая и милитаристская пропаганда, психологическое и физическое насилие, некомпетентность учителей — все это системные проблемы российского среднего образования. Но по российским законам в школу можно и не ходить. Право на семейное образование закреплено в законе с 1992 года и предполагает, что ребенок учится дома, а в школе только сдает экзамены — после девятого класса и ЕГЭ, если планирует поступать в вуз. По данным Высшей школы экономики, семейное образование выбирают менее 1% россиян. «Холод» попросил Ирину Лобань — маму двух девочек, которые не ходят в школу — рассказать, почему их семья выбрала семейное образование, как совместить его с работой и где детям искать друзей, если не в классе.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Моей старшей дочери Лере 12 лет. Два года назад в театральной студии ей дали роль, которая предполагала умение жонглировать. Лера не умела. На то, чтобы научиться, у нее было два месяца. За эти два месяца Лера прошла все стадии принятия: роль нравилась, жонглировать никак не получалось, но в итоге она справилась и произнесла длинную реплику, одновременно подкидывая несколько шаров. У нее была возможность отказаться, бросить репетиции, но она продолжала, потому что хотела.
В нашей семье у детей, как и у взрослых, всегда есть выбор. Мне как человеку, воспитанному на ультимативных требованиях, было непросто сломать этот сценарий. Но сейчас я вижу, как на мелочах наши дочери учатся выбирать свой путь, и получаю от этого удовольствие. А вот школа для нас оказалась тем местом, где ни для детей, ни для родителей не было места ни выбору, ни мнению, ни уважению, ни честности.
Первый класс Леры был набором всех жутких клише, связанных со школьным образованием. Первая учительница уважительно разговаривала с детьми, пока мы были рядом, но как только двери кабинета закрывались, начинала кричать на класс. Тренер в бассейне угрожала детям двойками (притом что оценки в первом классе не ставят) и заставляла всех отжиматься, когда один ребенок, к примеру, нечаянно ронял скамейку. Учительница математики грозила оставить полкласса на второй год — это невозможно по закону, но, вообще-то, какая разница? Педагог в принципе не должен пугать детей.
Ко второму классу нам сказали купить часть учебников, хотя такие расходы должны покрываться из бюджета. В районном отделе образования мне подтвердили, что у нашей школы нет проблем с финансированием: «Странно, возможно, вы что-то перепутали, директор никогда не была в таком замечена».
Я могу долго перечислять все ужасы первого года в школе: запрет на выход в туалет во время уроков, непредоставление специальной еды для аллергиков и запрет приносить ее с собой, запрет приезжать на велосипедах и самокатах, запрет бегать на переменах. Многие родители были этим недовольны, но жили по принципу «как бы чего не вышло»: «Я не буду разговаривать с директором: у меня старший ребенок готовится ЕГЭ сдавать, ему отомстят».
Я разговаривала, но почти всегда со мной общались как с еще одной школьницей — отчитывали, кричали, обвиняли в неадекватности. Нормальный взрослый разговор с администрацией у нас состоялся, разве что когда я принесла заявление на отчисление ребенка. Они быстро оформили бумаги и отдали мне документы без попыток в очередной раз чему-то научить. Кажется, они были рады от нас избавиться. Мы тоже были очень рады. Мы попробовали и сделали выбор. Лера начала учиться дома, через пару лет наша младшая дочь, Мира, вообще не пошла в первый класс.
Меня часто спрашивают: а как же социализация? Люди представляют семейное образование как ту же школу, только без одноклассников и учителей. Но это не так. Даже если ребенок занимается по школьным учебникам, дома, благодаря отсутствию отвлекающих факторов и индивидуальному подходу, ему требуется гораздо меньше времени, чтобы разобраться в теме. Таким образом освобождается много лишних часов, которые семья распределяет как хочет. Я очень ценю «время ничегонеделания», когда ребенок, да и взрослый, может услышать себя и понять, чего он хочет.
Социализация происходит во дворе, в секциях, кружках, студиях, на которые тоже остается больше времени. Я часто предлагаю другим родителям прогуляться после занятий, чтобы дети могли пообщаться. Семейное образование позволяет формировать окружение ребенка. И я говорю не о создании рафинированного общества избранных, а о понимании ценности нетравмирующего общения. О возможности показать дочкам, что в течение всей жизни можно находить комфортное окружение, в том числе работать в приятном коллективе с людьми со схожими ценностями и уйти оттуда, где не нравится.
Некоторые думают, что семейное образование невозможно совмещать с работой. Это не так. Мы мужем работаем, учимся, иногда семь дней в неделю и больше восьми часов в день. Да, мы можем влиять на свой график, но если бы не могли, я бы точно постепенно меняла свою жизнь так, чтобы было удобно. Это вопрос приоритета и ответственности. Мне очень нравится, что она на мне, а не на школе.
Что касается непосредственно учебного процесса, у нас нет строгой системы или режима. Русским языком и математикой мы занимаемся регулярно, остальные предметы девочки постигают сами. Я радуюсь, когда вижу, как у них зарождается тот или иной интерес. Мне нравится предлагать им материалы для его удовлетворения.
Сейчас для нас учебник — это все вокруг. Из одного вопроса про паука на стене может родиться и урок биологии, и философский диспут, по ходу которого мы делаем заметки: что прочесть по этой теме, какой фильм или видеоролик посмотреть, в какой музей сходить, на какой спектакль, что можно спросить у знакомых или друзей — специалистов в этой сфере, что про это написано в Библии и так далее.
Нас часто спрашивают: а что будет, когда начнутся физика, химия, алгебра, — подразумевая, что в младших классах родители (или сами дети) могут, конечно, справиться самостоятельно, но дальше-то без учителей никак. Самым важным для нас было понять простую мысль: образование не равно школьной программе.
Мы наблюдаем за тем, как это устроено в других семьях, выбравших семейное образование, и видим несколько сценариев: кто-то учится в онлайн-школах (они платные), кто-то подбирает по каждому предмету интересные образовательные программы: в сети бесчисленное множество видеороликов, где чудесные педагоги разбирают темы по предметам любого класса. Есть еще один путь: родители часто собирают единомышленников, организуют небольшие группы детей, приглашают педагогов или сами берут на себя роль учителей. Кстати, из таких групп нередко рождаются новые школы. Вообще, существует огромное количество законных, но альтернативных способов получения образования. В том числе можно бесплатно посещать в школах уроки тех учителей, которые нравятся.
Ну и повторюсь: учебник — это все вокруг. Естественный интерес к окружающему миру рождает у ребенка много вопросов, и наши ответы или помощь в их поиске — это тоже образование. Однажды Лера спросила меня, откуда я все знаю. Мне было очень смешно, потому что по факту большинство ответов на ее вопросы мы вместе ищем в книгах и в интернете.
Часто родные пытаются проэкзаменовать девочек и спрашивают у них таблицу умножения, просят почитать что-то из Пушкина, найти на карте какой-нибудь город. Я со своими установками все еще ловлю себя на неприятной мысли: мне хочется, чтобы дети ответили и сделали это правильно, а родственники нас похвалили. Но дети ломают эту систему и сами спрашивают в ответ: зачем?
«Зачем?» — вопрос, который мы все чаще задаем в разных жизненных ситуациях. «Зачем?» — вопрос, который обесценивают пресловутые «три клеточки вниз, четыре клеточки вправо», школьная форма, оценки, догматическая подача информации, бессмысленные родительские собрания и многое другое. Все эти правила удобны школам, потому что делают удобными детей. Как говорила моя учительница алгебры: «Ира, просто запомни, объяснять некогда».
Меня возмущает, когда классный руководитель на вопрос второклассницы (подруга дочери поделилась) «Ребята подрались, что делать?» отвечает: «Разбирайтесь сами, мне все равно, меня волнуют только мои собственные дети». Ведь у людей, которые так отвечают, думают, чувствуют, есть выбор, как и у каждого из нас. Знают ли они об этом? Могут ли ответить, почему они сделали именно такой?
Наша младшая дочь Мира очень любит танцевать, но очень не любит ту часть занятия в студии, когда надо разогреваться и растягиваться. Тем не менее она делает все, что просит тренер, потому что понимает зачем. Это ответ тем, кто говорит, что дети, у которых есть выбор, не умеют преодолевать препятствия и ищут только легкие пути, а ответственность прививается только правилами и запретами. Наш опыт семейного образования еще невелик, и тем не менее мы видим, как наши дети рушат десятилетиями сложившиеся в обществе стереотипы. Мы, родители, и сами еще учимся, но, кажется, у нас все больше получается доверять дочкам в их выборе и поддерживать. И мы поддержим их, если они в какой-то момент захотят пойти в школу. Это их выбор. И их право. Гарантированное законом и здравым смыслом.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
