«Допрос с 9 утра до 6 вечера, такой рабочий день у человека»

ФСБ проводит жесткие допросы на границе. От них страдают даже домохозяйки с детьми
«Допрос с 9 утра до 6 вечера, такой рабочий день у человека»

Выборочные допросы при пересечении российской границы превратились в рутину. Однако если раньше силовики приглашали на беседу журналистов, активистов и прочих «нежелательных в российском государстве» персон, то теперь это все чаще происходит и с простыми гражданами, зачастую даже теми, кто политикой не интересуется. Никаких регламентов допроса нет — гражданин может провести в небольшой кабинке от нескольких минут до нескольких часов. Допрашивают жестко: давят и угрожают, отнимают электронные устройства, читают переписки. «Холод» рассказывает истории россиян, которые столкнулись с чрезмерно пристальным вниманием ФСБ на границе.

Имена и фамилии героев изменены в целях их безопасности.

«Сегодня, может быть, никуда и не полетишь»

Маргарита Кольчугина, 30 лет, тату-мастер, живет в Тбилиси

Я с мужем уехала из России после объявления мобилизации в сентябре прошлого года. В июле мне нужно было ненадолго съездить обратно, чтобы оформить несколько документов: в другой стране их сделать нельзя. Я прилетела в Пулково, где меня достаточно спокойно пропустили. Сделала все свои дела и обратно должна была вылететь в Ереван из Москвы.

Как обычно, приехала в аэропорт за два часа, зарегистрировалась на рейс, сдала багаж и пошла на паспортный контроль. Сотрудница на контроле неожиданно долго рассматривала мой паспорт, а потом спросила: «Вы родились в Украине, а где именно?» Я ответила, что в Крыму.

Дело в том, что, когда после оккупации Крыма в 2014 году украинцам выдавали российские загранпаспорта, в строке «Место рождения» там прописали просто «Ukraine». У тех, кто родился в России, обычно написан еще или город, или регион, а у меня просто «Ukraine». В 2014 году мне был 21 год, я еще училась в университете и хотела его закончить. И хоть я и не поддерживала российскую оккупацию, мне все равно пришлось получить российский паспорт. Без него жить там было очень сложно, ты лишался слишком многих прав. Поэтому я стала родившейся в Крыму украинкой с российским паспортом, так уж вышло.

Сотрудница погранконтроля сказала, что нужна дополнительная проверка моих документов. Мой паспорт передали второй сотруднице, которая отвела меня в коридор, где ожидали другие люди — в основном из Центральной Азии. Я подумала, что это, должно быть, какая-то формальная проверка, и сильно не волновалась.

Перед полетом в Россию со своего телефона я ничего не удаляла, потому что не считаю, что делала что-то противоправное. У меня есть, например, фотография сумки в цветах украинского флага, но я не знаю, является ли это экстремизмом или «дискредитацией» российской армии. Считается ли по текущим законам, что фотографией в своем телефоне я воздействую на неопределенный круг лиц? У меня нет на это ответов. Единственное, что сделала, — это вышла из своего основного телеграм-профиля в запасной, который я зарегистрировала на российскую симку.

Как избежать проблем и уголовных дел. Инструкция «Холода»
Общество5 минут чтения

После 20-минутного ожидания в коридоре ко мне подошел мужчина в форме и позвал в кабинет. Он был с моим паспортом и посадочным талоном. С момента как я отдала документы на погранконтроле, своему паспорту я уже была не хозяйка: его передавали из рук в руки. Мужчина привел меня в кабинет, в котором было три стола. За один из них сели мы, за другим сидел еще один сотрудник, который допрашивал мужчину из Центральной Азии. Наши допросы велись параллельно.

Мужчина с моим паспортом в руках не представился и не объяснил мне, что это за проверка. Он достал из брюк скомканный лист А4, исписанный с обеих сторон, ручку и начал задавать стандартные вопросы, а мои ответы вписывал на клочок бумаги. Это выглядело как какая-то бутафория.

Через несколько минут второй сотрудник, который допрашивал мужчину, отпустил его и присоединился к нам. Он спросил: «Кто тут у нас?» Первый сотрудник, который держал в руках мой паспорт, ответил: «Уроженка». После этого второй сотрудник сразу же начал говорить, что я должна предоставить ему свой разблокированный телефон для проверки.

Я спросила, что они хотят там найти. Они ответили, что ищут материалы экстремистской направленности или то, что «дискредитирует» российскую армию. Я сказала, что у меня ничего такого нет, и отказалась показывать им свой телефон. Они вдвоем давили на меня, заставляли показать телефон, я отказывалась, это повторялось по кругу, в промежутках они задавали вопросы, остались ли в Украине у меня родственники, где мой муж и сбежал ли он от мобилизации, какое у меня отношение к «СВО».

В какой-то момент я произнесла: «У меня скоро посадка на самолет, может, вы меня отпустите?» — на что они ответили: «Сегодня, может быть, никуда и не полетишь». В какой-то момент в кабинет вошел третий мужчина, тоже в форме, тоже не представился. Он тоже спросил: «Кто у нас тут?» — и первые два ответили: «Уроженка». Их ответ мне был неприятен — словно на мне стоит какое-то клеймо из-за места рождения.

Третий сотрудник сразу же начал разговаривать со мной грубо и заявил, что если я не покажу телефон, то они составят на меня протокол о неповиновении сотрудникам полиции, отправят на административный арест, конфискуют телефон — и якобы все равно найдут то, что им надо. Я ответила, что если они все равно планируют найти «то, что им надо», то добровольно я телефон отдавать им не буду. «Составляйте протокол, там хотя бы будет написано, на основании чего вы все это делаете», — сказала я. После моего ответа пришедший третьим сотрудник сказал: «Тогда будем звонить Вадиму». 

Через пару минут пришел, видимо, «Вадим». Впрочем, как и все предыдущие сотрудники, он не представился. Зато с порога начал на меня орать: «Давай телефон быстро! Нам некогда тут с тобой разбираться! Мы тут не шутки шутим! Телефон в разблокированном виде на стол быстро!» Я по-прежнему отказывалась, а он продолжил на меня орать. Было видно, что разговаривать он не намерен. 

На мой вопрос, что они хотят найти, «Вадим» ответил: «Мне нужно узнать, есть ли у тебя связи с ВСУ. Собираешься ли ты проводить террористические акции, финансируешь ли ты ВСУ?» Я сидела и размышляла, что же мне делать: их четверо, я одна. Если первые двое мужчин еще готовы были меня отпустить, то теперь, когда их четверо, они уже не захотят пасовать друг перед другом. Я сказала, что готова показать им телефон, но из своих рук. Это их устроило.

«Холод» нашел рекордное число уголовных дел о госизмене и шпионаже. Их заводят чаще, чем в СССР после Сталина
Общество10 минут чтения

«Вадим» сказал мне зайти в WhatsApp. В поиске по чатам он сказал набирать ключевые слова: «Путин», «война», «ВСУ», «ЗСУ». Но самое нелепое, что потом он сказал набрать слово «орки». Я практически не использую WhatsApp, но у меня нашлось старое сообщение, где я написала «Путин мудак». Эти сотрудники сразу же набросились на меня с вопросами. Но я сказала: «Видите дату сообщения — 24 февраля 2022 года. У меня тогда все планы разрушились, вы, наверное, тоже в тот день были в шоке и не понимали, как будет идти ваша жизнь дальше». Видимо, этот ответ их устроил.

«Вадим» сказал искать в телефонной книге номера с кодом +38 — это код Украины. Таких контактов у меня не нашлось. Я держала телефон перед собой и ждала, что будет дальше. В это время «Вадим» нажал своим пальцем «Настройки», затем «Bluetooth» и, очевидно, ждал, когда к моему телефону подключится какое-то устройство. Тогда я резко заблокировала телефон и убрала его себе за спину. «Вадим» схватил мою руку и попытался выхватить телефон, но я смогла его удержать.

«На такое мы не договаривались, — сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее и медленнее. — Зачем вы применяете ко мне физическую силу?» Они стали утверждать, что это не они, а я применила к ним физическую силу. Тут мне стало по-настоящему страшно, что меня обвинят в «неповиновении полиции» или в чем-то еще похлеще. «Вадим» опять начал на меня орать: «Сколько тебе лет? Почему ты ведешь себя как ребенок? Мы тут делом занимаемся, а не в игрушки играем! Дай нам свой телефон и лети потом куда хочешь!»

На это я просто несколько раз подряд повторила: «Пожалуйста, не повышайте на меня голос». Это его немного успокоило, он стал говорить чуть тише, хотя все равно с большим напором. «Вадим» сказал, что сейчас мы поедем на Лубянку, а оттуда в спецприемник. Я ответила: «Хорошо» — и думала, что лучше мы хоть куда-нибудь сдвинемся с этого места, везде будет лучше, чем там, наедине с этими четырьмя мужчинами. Сотрудники сказали мне собрать свои вещи и выйти в коридор.

Через пару минут вышел новый человек, которого я раньше еще не видела. В руках у него был мой паспорт и посадочный талон. Он отдал мне документы и указательным жестом показал: «Туда». Я прошла по его инструкции, там оказалось отдельное окно таможенного контроля, где мне поставили печать в паспорт, я одна в каком-то закуточке прошла досмотр через рамку и только тогда осознала, что меня отпустили и я смогу улететь.

Посадка на мой рейс уже началась, допрос длился примерно полтора часа. Я побежала к очереди на посадку и там начала рыдать. Но в тот момент у меня было ощущение, что ничего еще не закончилось. Когда я села в самолет, мне все еще было страшно. Самолет стоял и никуда не вылетал. Обычно в такие моменты капитан корабля что-то объявляет через громкоговоритель и объясняет, почему мы не летим. Но в этот раз никто ничего не объявлял, и я представляла себе, как фээсбэшники забирают из самолета мой чемодан и вскоре зайдут за мной прямо на борт. Самолет так простоял целый час, но потом все же тронулся. В тот момент, когда шасси оторвались от асфальта, я наконец почувствовала себя в безопасности.

Россия уже «уничтожила» всю украинскую армию, но ВСУ продолжают наступать. Что не так с цифрами Путина и Шойгу?
Общество7 минут чтения

Думаю, что таким образом на границе сотрудники ФСБ устраивают дополнительную фильтрацию людей, которые родились в Украине. Ту самую фильтрацию, про которую мы читали в пересказах жителей оккупированных Донецкой или Херсонской областей, которые выезжают в Россию. Такую фильтрацию пришлось пройти и мне.

Сотрудники ФСБ проверяют телефоны, чтобы найти повод для возбуждения уголовного дела. «Холод» описал подобные алгоритмы обвинения людей в государственной измене.

«Проверяем вас на влияние иностранных спецслужб»

Анастасия Петрова, 27 лет, редактор онлайн-курсов, живет в Тбилиси

Я уехала из России в январе 2023 года. Прошло полгода, и мне в первый раз понадобилось по работе прилететь в Москву. Летела я через Ереван, самолет приземлился в московском аэропорту Домодедово в восемь утра. Я совершенно не волновалась из-за того, что меня будут допрашивать, потому что я не являюсь ни активисткой, ни журналисткой, ни правозащитницей. Я была уверена, что не состою в группе риска и меня такие вещи, как досмотры со стороны ФСБ, касаться не должны. Перед полетом в Россию я не чистила телефон и вообще никак к поездке не готовилась.

На паспортном контроле меня проверяли дольше обычного. Потом пограничница протянула мой паспорт, но, как выяснилось, не мне, а передала его мужчине, который внезапно возник за моей спиной. Он был одет в гражданское: светлая рубашка, серые брюки, высокий стройный блондин. Сказал: «Пройдемте за мной». Привел меня в некий зал ожидания, сказал ждать. Вокруг были в основном представители Центральной Азии.

В ожидании я просидела часа полтора. После этого мужчина, который забрал мой паспорт, позвал меня в кабинет. Это была маленькая комната два на три метра, стол, полка и портрет Путина на стене. Путин висел прямо напротив моего стула. Мужчина не представился и просто начал задавать вопросы, записывая что-то параллельно в блокнот. Сначала он спрашивал обычные анкетные данные: про меня, про родителей, про мой отъезд, про работу. А потом перешел к вопросам про мое отношение к политике и войне в Украине. На мой вопрос, почему я здесь, он ответил что-то вроде: «Проверяем вас на влияние иностранных спецслужб».

Вот примеры вопросов, которые он мне задавал: «Как вы относитесь к СВО?», «Кто ваши друзья?», «Ваши друзья на стороне России или на стороне Украины?», «Есть ли среди ваших друзей политические активисты или журналисты?», «А сидит ли кто-то из ваших знакомых в СИЗО или тюрьме сейчас?», «Бывали ли вы на митингах?», «Бывали ли вы именно на митингах Навального?», «Донатили ли вы структурам Навального?», «Донатили ли вы на помощь украинским беженцам и ВСУ?»

Из-за того что я морально не была готова к такому допросу, у меня не было заготовленной легенды. Я не знала, безопасно ли говорить правду или нужно что-то скрывать. Пришлось импровизировать. Он не хамил мне, не угрожал физическим насилием, но в каждую формулировку вопроса он внедрял какие-то манипулятивные детали, чтобы «поймать» меня. Это было очень неприятно.

Часа через полтора после начала допроса мужчина сказал: «Мне нужен ваш телефон». К тому моменту я была так напугана, что мгновенно отдала ему свой телефон. Продиктовала пароль, и он начал изучать фотографии в моей ленте.

Он нашел фотографии и видео с митинга в Тбилиси, где я сняла, как протестующие кричат: «Слава Украине!» В тот момент я думала, что на меня через секунду наденут наручники и отведут в спецприемник. Но мужчина продолжил смотреть ленту телефона.

Единственная вещь, которую я сделала перед полетом в Россию, — это удалила с телефона приложения инстаграма, телеграма и фейсбука. Этот мужчина сам скачал из App Store на мой телефон телеграм и попросил меня ввести пароль. Я сказала, что пароль не помню и мне придется долго его подбирать. Взяла телефон в руки и в это время судорожно отписывалась от всех каналов. Потом он попросил мой ноутбук, в тот момент я тоже не смогла сопротивляться. 

Он начал читать что-то на ноутбуке, нашел в загруженных файлах квитанцию из гостиницы, где я должна была остановиться, и прокомментировал вслух: «Значит, жить будете на такой-то улице в таком-то отеле». После этого мне стало еще более жутко: теперь он знал, где и в какие даты я буду жить.

Все это произошло в будний день, и мне вообще-то надо было работать после прилета. Мне писали и звонили коллеги, спрашивали, почему я не подключаюсь к общему созвону, почему не выполнила какие-то задачи, которые нужно было сделать в тот день. Когда этот мужчина видел звонки или сообщения, про каждого человека он подробно спрашивал: кто это?

Потом он почему-то начал задавать вопросы про Краснодар: бывала ли я там, есть ли у меня там родственники или друзья. Это было не связано с предыдущими вопросами, и вообще непонятно, при чем тут именно Краснодар? Затем спросил: «Вы, случайно, в багаже статуэтку не везете?» (Вероятно, сотрудник ФСБ намекал на статуэтку, потому что именно с помощью этого предмета был взорван российский пропагандист Владлен Татарский. — Прим. «Холода».) Я ответила, что вообще не понимаю, какую статуэтку он имеет в виду, и что у меня в багаже ничего такого нет.

Десятки россиян попали в плен в один подвал в Украине. Вот как их «перевоспитывали» и обменивали
Общество10 минут чтения

Допрос длился часа два, после чего мужчина сказал, чтобы я шла в коридор. Мол, скоро закончим. Но мне пришлось еще несколько часов находиться в этом зале ожидания: там было душно, много людей, не было ни еды, ни воды, и мы все должны были просто сидеть и ждать без средств связи с внешним миром.

Часа через два этот мужчина вновь позвал меня к себе в кабинет и вновь начал допрос. По его вопросам было понятно, что он изучил мою технику. Он нашел информацию о том, что я работала в благотворительном фонде, помогающем украинским беженцам, и начал «кружить» вокруг этого. Спрашивал, как я туда попала, как зовут сотрудников фонда, какая помощь оказывается украинцам, кто руководит фондом. В своих ответах я старалась сместить акцент на то, что мне была интересна скорее сама должность, а не работа с беженцами.

Он начал опять пристально рассматривать фотографии в моем телефоне. Искал любую мелочь в желто-голубых цветах, приближал фото и спрашивал: «А что это такое? А где это снято? А кто эти люди, которые изображены на фото?»

Потом он спросил: «Вы понимаете, чем чревато такое поведение?» Я ответила, что понимаю. Может быть, он имел в виду, что если я продолжу помогать украинцам или фотографировать украинские флаги, то по прилете в Россию в следующий меня ждет что-то опасное? Он опять сказал выйти в коридор и ждать.

После второго допроса я просидела в зале ожидания до шести часов вечера. Он вышел из своего кабинета, отдал мне ноутбук, телефон и паспорт и сказал: «До свидания, вы свободны». Я дошла до зала, где выдают багаж, увидела свой одинокий чемодан, который стоял отдельно около какой-то стойки, и разрыдалась. А потом размышляла: допрос с девяти утра до шести вечера — вот такой рабочий день у человека, посвященный моему допросу. Во время перерыва, он, видимо, как раз сходил на обед, а теперь поедет домой к семье.

После этого чудовищного дня я не чувствовала себя в безопасности. Первые несколько дней ходила по улице без телефона, не пользовалась навигатором и приложениями доставки и такси, платила только наличными и даже в переписке никому не рассказывала про этот допрос, только при личном общении.

Улетала я из Пулково. Когда я подошла на паспортный контроль, очень сильно переживала и боялась повтора ситуации с допросом. Отдала паспорт. И сотрудница таможни опять начала очень долго вертеть в руках и листать мой паспорт. А потом она нажала какую-то кнопку, и ко мне подошел другой сотрудник в форме.

Меня опять увели в отдельный коридор, паспорт мой опять перешел из рук одной пограничницы в руки другого сотрудника, я сидела в зале ожидания и судорожно стирала с телефона вообще все, что только могла. Через 20 минут уже другой, новый сотрудник пригласил меня к отдельной кабинке погранконтроля, поставил штамп в паспорт и сказал: «Вам разрешен выезд за границу». Я впервые в жизни такое услышала. И улетела.

«Еще раз — и посадим на 25 лет за госизмену»

Кристина Пастухова, 42 года, домохозяйка, живет в Москве

В мае я возвращалась домой из отпуска в Турции вместе с 12-летним сыном. Мы прилетели ночным чартерным рейсом в аэропорт Внуково. Я, как обычно, отдала наши с сыном паспорта на паспортном контроле, сотрудница полистала их и сказала: «Пройдите на скамеечку, ваши документы сейчас проверят дополнительно». Я подумала, что, может быть, у меня что-то с паспортом, может быть, какая-то цифра замазалась или что-то такое.

На лавочке, куда нас отправили, была одна молодая девушка и молодой человек, они, как и мы, ждали. Я напряглась и начала спрашивать на повышенных тонах: «Что это такое, что происходит вообще?» — на что мне отвечали: «Ничего особенного, сейчас ваши документы проверят и отпустят». У выхода из аэропорта меня с сыном ждал муж, был уже час ночи. Я не рассчитывала на то, что мы с ребенком проведем время на какой-то лавочке. Я опять подошла к сотруднице таможенного контроля и спросила: «Долго нам еще ждать?» И уже начала закипать.

За нами пришла какая-то сотрудница и увела нас с сыном на первый этаж, где мы просидели еще какое-то время. Там был охранник, я начала задавать вопросы ему: «Что происходит, почему мне никто ничего не объясняет? На каком основании нас задержали?» Охраннику, видимо, это не понравилось, он достаточно резко ответил, мол, посидите, сейчас все узнаете.

Как противники абортов объясняют свою позицию? Тест
Интернет и мемы2 минуты чтения

В этот момент пришел мужчина в каком-то свитере и пиджаке, не представился. Посмотрел на меня, взял у сотрудницы таможенного контроля мой паспорт и начал спрашивать: «Вы когда-то делали зарубежные переводы?» Я сказала, что нет. Он меня спросил: «Переводили ли вы деньги украинским беженцам?» Я опять ответила, что нет. 

Тогда он у меня спросил: «Может быть, вы знаете Настю-блондинку из инстаграма? Может быть, вы переводили деньги ей?» Я ответила, что вообще не понимаю, о ком речь. Тогда он разозлился и уже на повышенных тонах спросил: «Как вы относитесь к СВО?» Я сказала, что никак, мол, я простая домохозяйка, мне вообще нет дела до политики.

Он начал на меня орать: «Еще раз — и посадим на 25 лет за госизмену. Думаешь, тут шутки шутят?» На этих словах он отдал паспорт девушке, которая нас привела вниз, и сказал: «Отпускайте». Нас с сыном вернули на верхний этаж, и там мы просидели еще 40 минут. В кабинках паспортного контроля была пересменка. Потом мы все-таки прошли контроль, я вышла в зал, где нужно получать багаж, а там одиноко катается наш чемодан. Тогда я расплакалась. Но я была рада, что сдержалась и не плакала при этом сотруднике. 

Всего на ожидание и допрос ушло около двух часов. Я была в шоке от того, что произошло. Я обычный человек, простая домохозяйка, у которой есть муж, дети, собачки. Для меня дико, что меня таким образом проверили. Я чувствовала себя униженной. Сначала я думала, что надо замолчать эту историю. Но спустя несколько дней во мне возник протест и желание, наоборот, не молчать, а рассказать как можно большему числу людей, что вот такое в нашей стране сейчас происходит. Активисты, видимо, закончились, перешли к обычным людям.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наши социальные сети!