Люди — это главная опасность

Выживальщики, или сурвивалисты — люди, которые тратят время и деньги на то, чтобы подготовиться к ядерной войне или другим сценариям глобальных катаклизмов, — существуют как субкультура больше 50 лет: строительством бункеров, сбором запасов и изучением навыков выживания в условиях социального коллапса по всему миру занимаются миллионы людей. Есть они и в России — и, насколько можно судить, с началом войны в Украине российские выживальщики начали готовиться к «большому пиздецу» еще интенсивнее, чем раньше. По просьбе «Холода» Антон Мирский изучил сообщество выживальщиков и рассказал о том, как они пришли к своим взглядам на мир и как готовятся биться за жизнь, когда наступит апокалипсис. 

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Трайхард вышел из дома и направился к метро. На улице стояла сырая осенняя погода — на его камуфляжный капюшон, закрывающий лицо от московских камер наблюдения, падали капли дождя. На спине у Трайхарда болтался полупустой рюкзак. Он взял с собой только самое необходимое: мощный фонарь, нож, мультитул (раскладной компактный набор инструментов), камуфляжный халат и банку тушенки — на случай, если вылазка подзатянется.

Выйдя из метро на севере Москвы, Трайхард пересек пару улиц и оказался неподалеку от трассы, ведущей за город. Передвигаться автостопом ему еще не доводилось, но деваться было некуда: своей машины нет, такси — дорого и оставляет цифровой след, общественный транспорт до нужного Трайхарду места не доезжал. Нужным местом была расформированная и заброшенная учебная часть Росгвардии, где Трайхард рассчитывал разжиться какими-нибудь полезными предметами — то есть, как сталкеры называют свою добычу, «хабаром» и «артефактами».

Попросив водителя остановить у обочины, Трайхард поблагодарил его за помощь и вышел. База находилась в нескольких километрах. Их Трайхард решил преодолеть пешком: так надежнее, точно никто не выследит. Через час он добрался до места, откуда открывался обзор на заброшенную учебку. Надев маскировку, решил зайти на территорию через упавший забор. Подойдя ближе, он лег на землю и стал прислушиваться — чтобы убедиться, что никаких подозрительных звуков нет. 

На заброшенной базе и правда никого не было. Миновав раскрытые двери и помещения с выбитыми стеклами, Трайхард спустился в подвал одного из зданий. Там на полу валялись радиодетали, платы, сломанные приборы от автомобиля УАЗ, жесткие диски и потрепанные книжки. Трайхард закинул в рюкзак плату от какого-то прибора — техникой он увлекается с детства — и двинул дальше.

В соседнем здании, где раньше располагались прачечная и холодильные камеры, подвал был еще больше. В нем хранились новая посуда в упаковке и консервы. Пополнив свой рюкзак и там, Трайхард двинулся дальше — в здание, где, судя по видеороликам его предшественников (на их основе он составил себе карту базы), предположительно, должны были остаться комплекты военной формы. Когда он шел через заросший плац, в нескольких метрах вдруг послышались чьи-то голоса. Увидев неподалеку трех мужчин, Трайхард попробовал спрятаться в траве, но ничего не вышло: мужчины его заметили.

— Стоять! — громко крикнул один из них. 

Трайхард вскочил на ноги и устремился к забору. Бегал он хорошо, специально тренировался для таких случаев. Его почти догнали, но Трайхард сумел перепрыгнуть через забор и добраться до укромного места. Через 20 минут он успокоился. Угроза миновала. Его не нашли. Хабар в рюкзаке. Вылазка удалась.

«Я путешествовал по очень далеким местам и всегда выбирался оттуда, — рассказывает он. — Этот опыт дал мне надежду на выживание». Выживать Трайхард собирается в условиях ядерной войны: он считает ее «самым суровым и тяжелейшим сценарием большого пиздеца».

Трайхард — один из российских выживальщиков: так называют людей, которые готовятся к глобальной катастрофе. Где и когда она произойдет, они наверняка не знают, но уверены, что подготовиться к ней нужно. Они осваивают навыки автономного выживания, ходят в походы, изучают и закупают оружие, учатся оказывать первую помощь и собирают медикаменты. Некоторые сбиваются в группы. Некоторые уходят в леса. И у всех есть ощущение, что с началом войны в Украине их ожидания стали еще ближе к реальности.

Пять лет назад, когда Трайхарду было 13 лет, он оказался в детском приюте: после смерти его отца мать начала пить и вскоре тоже умерла, оставив сына сиротой. По словам Трайхарда, пример родителей дал ему «стимул стать сильным и вести здоровый образ жизни». Именно тогда он начал увлекаться сталкерством и стал, когда появлялась возможность, устраивать экспедиции в заброшенные строения.

Приют — трехэтажное здание в форме буквы «П» — располагался на юге Москвы. «Там была абсолютная тюрьма, — вспоминает Трайхард. — Если неправильно заправил кровать или не спал на тихом часу, наказывали. Еда была отвратительной, и я делал нычки с хлебом. Приходилось очень много выносить хлеба из столовой по-тихому, настоящим праздником для меня были бутерброды с маслом». Дети в приюте, по его словам, жили по принципу «кто сильнее, тот и прав»; за неподчинение администрация могла отправить воспитанника в психиатрическую больницу.

Так подросток учился выживать — и нарабатывал ценные для выживальщика навыки. Например, все ценное для жизни приходилось прятать, а если речь шла о еде, нужно было еще и придумать, как сделать так, чтобы она не испортилась. Трайхард вспоминает, что клал хлеб в темное место под полотенца. 

Через девять месяцев, когда юридический статус подростка прояснился, его перевели в детский дом (Трайхард, как многие бывшие детдомовцы, называет его «батор» — от слова «инкубатор»). Он показался Трайхарду просто раем: там было куда меньше жестокости и хорошо кормили — даже прятать хлеб больше не приходилось. Кроме того, воспитанникам платили по 400 рублей в месяц, и теперь Трайхард учился копить деньги. Тратил он их, по его словам, только на снаряжение для своих походов по «заброшкам» и — иногда — на «священную» еду — «Доширак».

Учился Трайхард сносно, но без удовольствия — и вообще, по его словам, делал ровно столько, сколько нужно было, чтобы в детдоме никто на него не орал: правильно заправлял кровать, соблюдал тихий час, старался не получать плохих оценок. По его словам, единственная книга, которую он прочитал хоть с каким-то удовольствием, — «Гарри Поттер». Больше же всего он любил возиться с техникой. «С детства было интересно знать, что внутри приборов и устройств, — объясняет он. — Мой радиолюбительский опыт начался со сборки компьютера из списанного имущества [детского] центра. Дальше стал собирать самодельные устройства. И сейчас я спокойно могу отремонтировать любой бытовой прибор».

Когда Трайхарду исполнилось 18 лет, он выпустился из детского дома, переехал жить к другу (родительскую квартиру он сдал в аренду) и поступил в колледж, но все свободное время посвящает совершенствованию навыков выживальщика. Ходит в походы, изучает заброшенные здания, ищет «артефакты» и, конечно же, закупает снаряжение — по его словам, стипендии и государственных выплат, которые он получает как сирота, ему на это хватает. В «тревожной сумке» Трайхарда уже есть медицинское оборудование, противогаз с прототипом турбоблока («система принудительной подачи воздуха», которую Трайхард разработал сам), сухпайки, паяльник и прочие инструменты, фонарик, средства обороны и много чего еще. На данный момент все это вместе весит около 50 килограммов.

В какой-то момент Трайхард наметил себе цель: создать автономную базу далеко от Москвы, куда можно будет переместиться, когда начнется. 24 февраля 2022 года планы на далекое будущее внезапно стали казаться срочными. «Первым, о чем я подумал в тот момент, [когда началась война с Украиной], было: одна из сторон, возможно, НАТО, нанесет ядерный удар, — вспоминает Трайхард. — Это будет началом Третьей мировой войны».

Он срочно начал добирать недостающие для выживания в случае глобального катаклизма элементы снаряжения (например, купил большие солнечные батареи), готовить пищевые запасы и искать единомышленников. И нашел. Так Трайхард узнал, что такое БП: эта аббревиатура расшифровывается как «большой пиздец» и имеет широкое хождение среди российских выживальщиков — так обозначается то, к чему они, собственно, готовятся. 

Принято считать, что выживальщики — иногда их еще называют, калькируя с английского, сурвивалистами или препперами — впервые появились в Америке в 1960-х: опасаясь ядерной войны, которая, казалось, должна была стать неизбежным следствием конфликтов между США и СССР, многие американцы начали запасать продукты и воду, оборудовать подвалы под бункеры и так далее. Постепенно термин «выживальщик» начали применять к людям, которые готовятся к самым разным экстремальным ситуациям, а вокруг них выросла целая индустрия: в США существуют отдельные инструкторы по выживанию, выпускаются специальные продукты и экипировка, есть тематические сайты, рассказывающие обо всем, что нужно знать, чтобы выжить в случае чрезвычайной ситуации любого масштаба — вплоть до того, как приготовить яйца так, чтобы они долго не портились. Телеканал National Geographic выпустил в 2010-х четыре сезона телепередачи Doomsday Preppers, в каждом выпуске которой специально нанятые консультанты оценивали, насколько хорошо герои подготовились к апокалипсису.

Приход к власти Дональда Трампа, а затем пандемия коронавируса подстегнули страхи американцев. Состоятельные бизнесмены начали скупать землю в Новой Зеландии, так как считали, что именно там вероятность выжить в случае ядерного или климатического ЧП наиболее высока. В самих Штатах началось массовое строительство бункеров. Журнал The New Yorker в 2017 году писал о 15-этажном бункере премиум-класса в Канзасе — он построен в бывшей ракетной шахте, способен выдержать ядерный удар, и там хватит запасов на 75 человек на пять лет. В Южной Дакоте находится огромный комплекс Vivos xPoint, расположенный на бывшей военной базе и позиционирующий себя как самое большое пространство для выживания на Земле. Автор книги «Бункер: здание для конца света», социальный географ Брэдли Гаррет оценивает количество выживальщиков по всему миру в 20 миллионов человек.

«Гарантий того, что завтра ничего не произойдет, ноль. Если вы мне такие предоставите, я буду только рад», — говорит Александр Прохоров, автор телеграм-канала о выживании (имя и фамилия изменены по просьбе собеседника). Слово «выживальщик» он не любит: свой образ жизни — Прохоров много лет живет у леса — он называет «прагматичным подходом».

«Если посмотрим на историю, есть периоды, которые заканчиваются, а потом начинаются новые, — рассуждает он. — И в этих промежутках между периодами — всегда проблемы. Сильное и стабильное государство прекращается, и люди становятся предоставлены сами себе. Вспомните 1917 год, 1990-е. У меня нет гарантий, что завтра не случится то же самое. У власть имущих есть склады, бункеры, запасы семян, оружие, снаряжение и так далее. И почему тогда у нас нет?»

Самый известный в России обладатель бункеров — президент Владимир Путин. Несколько лет назад Минобороны США рассказывало о двух бункерах для президента и российской элиты: один из них якобы под Кремлем, другой — неподалеку от главного здания МГУ. В Пентагоне считают, что в случае ядерного Армагеддона в этих бункерах смогут укрыться 10 тысяч человек. Люди, которые не входят в близкий круг Кремля, но имеют деньги, тем временем возводят персональные бункеры: как рассказывала «Верстка», таких заказчиков у профильных строительных компаний стало больше сначала во время пандемии, а потом — после 24 февраля. Основная клиентура — люди «сильно выше среднего класса», бизнесмены и чиновники высшего звена; самый дешевый бункер обойдется в 3,8 миллиона рублей. 

Те, у кого таких денег нет, а желание есть, строят сами. В 50 километрах от Красноярска двое жителей города построили себе индивидуальный бункер на глубине четырех метров под землей, площадью девять квадратных метров; запасов в помещении должно хватить на двоих на три месяца. «Пусть копают, — комментирует эту инициативу эксперт по выживанию Михаил Ярин. — Ебанет ядрена бомба — все снесет к чертям собачьим». 

Ярин вырос в поселке на дальневосточном хребте Сихотэ-Алинь, занимался водным туризмом и альпинизмом, служил в разведке, был военным в Арктике. Со временем накопленный опыт он начал передавать тем, кто в нем нуждается, и основал курсы по выживанию. В среде выживальщиков Ярин культовая фигура — и признанный знаток. По его мнению, главное в бункерах — воздух, а он завязан на внешние коммуникации. «Да много к этому вопросов. А говно куда вывозить? — рассуждает Ярин. — Человек ведь немереное количество отходов дает. Их куда-то надо складировать, утилизировать, отводить как минимум. Случился БП — остановились все насосы. Через восемь часов кислород закончится, у человека начинается гипоксия. Это неконтролируемое поведение. Люди начнут рваться на улицу. Форточек нет, открыть нечего, все под землей, а вентиляционные шахты все завалило обломками либо сплавило. Так что пусть строят, ради бога, меньше хоронить придется».

Иногда ЧП у выживальщиков-любителей происходят еще до БП. Житель Ростова-на-Дону Владимир Воробьев, герой сюжетов о выживальщиках сразу в нескольких российских СМИ, погиб в марте 2022 года, когда расширял свой самодельный бункер. 

Когда Трайхард стал интересоваться, есть ли в Москве другие выживальщики, он нашел тематический чат в Telegram. Здесь люди не только из столицы, но и со всей страны обсуждают тонкости выживания: делятся советами по экипировке, обсуждают ножи, рюкзаки, аккумуляторы и много чего еще. 

Брэдли Гаррет рассказывал, что при сборе материала для своей книги его внимание привлекло культурное и политическое разнообразие выживальщиков. «Как ни странно, это было одно из немногих современных сообществ, которое действительно не является партийным», — отмечал исследователь. По его наблюдениям, вместо того чтобы спорить о политике, выживальщики обсуждали необходимые им инструменты и навыки. 

В чате, куда вступил Трайхард, атмосфера была точно такая же. В нем состояли люди разных возрастов, разного социального статуса (впрочем, мужчин среди них было намного больше); войну они почти не обсуждали — а когда о ней заходила речь, в ход шли эмодзи и ирония. Например, среди участников был солдат вооруженных сил Украины, бывший ветеринар из Полтавы, которого мобилизовали как медика. Своим собеседникам, подавляющее большинство которых — россияне, он с иронией рассказывал о своей экипировке, о том, как их кормят, и о планах после демобилизации: «Я думаю, после того как уволюсь, в тренажерку записаться. И усиленно на кардио. Ибо я себе кофеем сердце убил». Когда кто-то упрекнул его, что в армии он работает вместо того, чтобы готовиться к БП, украинец ответил: «Я? Работаю? Я пытаюсь не сдохнуть». 

Впрочем, увлечения у выживальщиков все-таки специфические — и в их сообществах можно встретить самые удивительные теории заговоров, обсуждения «скрытого рабства» при капитализме, а также откровенный антисемитизм. Так или иначе, объединяет этих людей прежде всего не политика и не идеология, а представления о будущем: как показало исследование психологов из США, Германии и Нидерландов, чаще всего они совпадают в том, что конец света неизбежен, он приведет к ограничению ресурсов — и люди, борясь за них, будут конкурировать за выживание. По наблюдениям корреспондента «Холода», российские выживальщики чаще всего готовятся к ядерному удару или военному вторжению, а среди конкретных угроз особенно выделяют мародеров, которые, когда социальная инфраструктура перестанет существовать, будут объединяться в банды и нападать на тех, у кого есть вода, еда, одежда и укрытие. 

Выход прост: уходить из городов. Семен Ильин (имя и фамилия изменены по просьбе собеседника), он же Выживальщик Сэм, или DJ, объясняет, что так можно избежать главной опасности — людей. Сам Ильин в случае БП собирается отправиться на дачу, а Трайхард — в заброшенный подмосковный бункер, который присмотрел в одну из своих экспедиций. «Выживание в городе очень проблематично, — соглашается Михаил Ярин. — Люди регулярно ходят на толчок и заливают чайник из-под крана. Как только останавливается инфраструктура, толчок превращается в отхожее вонючее место и все начинает идти по принципу снежного кома. Что ты будешь делать в квартире, если у тебя нет электричества, нет воды и у тебя не работает канализация?»

К жизни вне города тоже нужно приспособиться. «Я как человек, который живет в лесу — реально в дачном поселке, в деревянном доме, в лесу, — могу сказать, что каждый день здесь нужно что-то делать», — объясняет Ярин. Нужно, чтобы рядом, в пешей досягаемости, был источник воды; нужно заранее запастись продуктами: «Добывать еду охотой и рыболовством — это ересь городская, потому что так даже в тайге люди не живут. Они всегда создают себе запасы». Продукты нужно где-то хранить — и это помещение должно быть защищено от осадков и грызунов. Если человек приобретает на случай БП дом в деревне — значит, ему нужно стать своим в этом сообществе: «У них любая бабка, сидящая на крыльце, превращается в наблюдателя, — рассказывает Ярин, ссылаясь на собственный опыт. — И она скажет: “Сашок, там какой-то мужик ходит, волосатый, на опушке, возле урочища”. И все, Сашок берет трех мужиков с собакой, и пиздец этому мужику».

В общем, выживание — это тяжелый труд. «Все эти московские выпендрежи в духе “я выживальщик, я сделал схрон, я буду грабить караваны” — ну, смешно, на самом деле», — заключает Ярин. Тем, кто к апокалипсису не готовился, он советует, когда начнется, двигаться к любой ближайшей военной части. 

Сам Ярин включил чрезвычайный сценарий, когда московские власти ввели жесткий карантин весной 2020 года. Составил план действий, несколько часов сидел за столом за картой Москвы и Московской области — расставлял точки, чтобы обойти блокпосты и добраться до дома в деревне. «У меня маршрут был 300 километров, потому что мне нужно было обойти все крупные перекрестки», — рассказывает он. 

Своим подмосковным домом он доволен и намеревается остаться в нем и в случае БП: «Продукты я себе найду. Я знаю, в каком доме коза дает молоко, где картошку воровать с полей. С хлебом вопрос? Ну, надо муки купить, складировать, чтоб лепешек себе напечь».

Автор телеграм-канала о выживании Александр Прохоров соглашается поговорить с корреспондентом «Холода» только после того, как тот пройдет испытание: нужно узнать человека на фотографии, которую Прохоров пришлет в чат. Фотография оказывается портретом князя Петра Кропоткина, одного из первых теоретиков анархо-коммунизма. Испытание пройдено. Пока мы разговариваем, слышно, как у Прохорова под ногами хрустят сухие ветки. 

«Я занимался восточными единоборствами. Выяснилось, что за этим стоит большой пласт философии и культуры. Я стал копать, — рассказывает Прохоров о своем пути в выживальщики. — После философии и культуры начал изучать религии и даже секты. Дошел до язычества, суфизма. Мне стали интересны два основных вопроса, как в той песне из фильма про остров ненужных людей: “Кто ты здесь?”, “Зачем ты здесь?” Затем появились вопросы, кто [нами] управляет, зачем и как. Большой пласт информации [я изучил]. Затем я стал наблюдать, что в мире совпадает с тем, что я прочитал, и что не совпадает. Появились выводы».

Выводы эти, как объясняет Прохоров, заключаются в том, что «многие люди являются идиотами, потому что не участвуют в жизни своего мегаполиса или государства. А раз они не участвуют, соответственно, они не знают, что будет завтра и что произойдет». Окончательно он разочаровался в людях, когда попал на войну — на какую именно, Прохоров отвечать отказывается, но категорически отрицает, что речь идет о Донбассе. Детали своей жизни он вообще рассказывает неохотно — по косвенным проговоркам можно предположить, что одно время он служил во французском Иностранном легионе, но в ответ на прямой вопрос Прохоров это отрицает.

«Я посмотрел, как один общий народ в гражданской войне истребляет друг друга и как после этого развивается страна, — продолжает Прохоров. — В любой стране есть система управления, которая построена на своих принципах. Людей в ней обманывают на уровне психологии. Человек не умеет управлять собой. Если нужно задвинуть какую-то информацию кому-то, то для начала берется 20 процентов правды и 80 процентов неправды. Этими 20 процентами они убивают критику, анализ, и остальные 80 процентов заходят на автомате. И человек меняет свое отношение. Его перепрошивают, перепрограммируют, и он делает то, что нужно».

Люди, по словам Прохорова, «думают, что играют друг с другом, но [на самом деле] играют в чужую игру». Именно поэтому он сам решил из этой игры выйти. Сейчас, как он утверждает, государство не знает о нем практически ничего — и Прохоров хочет, чтобы так было и дальше. У него есть важное дело: он создает базу для других выживальщиков, которая понадобится, когда случится БП. «Про меня никто не знает, — рассказывает он. — Про запасы и убежище тоже. Я вышел в лес, и меня никто больше не видел».

Устроено убежище Прохорова так. Те, кто доверился ему, могут привозить на хранение все, что им необходимо для выживания: одежду, продукты, снаряжение, оружие. Есть и жесткие диски с информацией: «Все, до чего смог дотянуться. Медицина, технологии, сельское хозяйство. Даже художественная литература. Потому что при больших БП почитать будет нечего». Когда все случится, «задача [других выживальщиков] — схватить рюкзак с запасом, еду и необходимые вещи и добраться до меня. Там все их ждет». Впрочем, пока конец света не произошел, забрать свое имущество у Прохорова его товарищи могут в любой момент.

«Одно условие: он [человек, оставивший в шелтере свои вещи] должен быть адекватным, — предупреждает Прохоров. — Нам не нужны люди в тяжелой ситуации без мозгов, криминальные, нарики, алики, амбициозные и прочие абьюзеры и газлайтеры».

Прохоров не единственный человек, который строит подобное убежище. Другой публично известный проект такого рода сделал выживальщик Борис Волгаев: его лагерь «Воронье гнездо» находится в городе Петушки во Владимирской области. Однако Волгаев показывал свою базу журналистам, и другие выживальщики этого не одобрили. «Про эту базу уже знают все, — объясняет Семен Ильин (DJ). — Если вы делаете схрон, то про него не должны знать даже животные. Иначе у вас не будет схрона».

Те, кто оставляет вещи у Прохорова, платят за простой — это называется «демередж». Платить можно не только деньгами, но и продуктами, лекарствами или другими необходимыми выживальщикам вещами: каждый, как это определяет сам Прохоров, вносит свою «десятину» в общий котел. 

— Как, например, у условных свидетелей Иеговы? У них же тоже есть пожертвования на общину.

— Типа. Но только они берут себе на хедж-фонды и разработку бактериологического и ядерного оружия на наши деньги, помимо печатной продукции на 157 миллионов долларов в год, — внезапно отвечает Прохоров. — А здесь все свое берем себе. И для себя. Мы круче них.

В разговоре с «Холодом» Прохоров вообще то и дело съезжает на объяснение мира через конспирологические теории: упоминает Ротшильдов, советует изучать труды Андрея Фурсова, автора книги «Мировая борьба. Англосаксы против планеты». «Знаете, почему люди не любят факты? — спрашивает он и сам отвечает: — Им приходится себя перестраивать, а это больно, и думать еще надо».

При всей вовлеченности в сообщество выживальщиков сам Прохоров на вопрос, ждет ли он наступления БП, отвечает так: «Я, может, и идиот, но не настолько». Однако конец света не единственный сценарий, при котором навыки выживальщиков могут пригодиться. Семен Ильин готов применить их, например, в случае объявления всеобщей мобилизации. «Если наша страна решит перейти на военные рельсы, то есть все общество будет направлено на войну, я не буду готов отправиться в зону боевых действий, — говорит он. — Люди — это опасность, а государство — это и есть люди».

В начале июня 2023 года Трайхард запланировал очередную вылазку — в заброшенный квартал в Подольске. С собой он взял товарища по прозвищу Стив: хотелось отработать навыки группового выживания. Снаряжения было столько, что его пришлось грузить в тележку; разбить базу решили на крыше расселенного 18-этажного дома. 

Прибыв на место, друзья поняли, что затащить наверх всю тележку разом будет проблематично. Пришлось таскать вещи в несколько заходов — это заняло больше часа. Оказавшись на крыше, выживальщики развернули электростанцию: солнечные панели, контроллер, к которому все подключено, и батарея, которая днем заряжается, а ночью выполняет роль аккумулятора. Все это купил Трайхард — по его словам, он тратит на оборудование почти все свои деньги, оставляя совсем немного на еду и бытовые нужды.

Потом Трайхрад принес на крышу дверь, которую нашел на 17-м этаже, разделал ее на части, просверлил отверстия, закрутил дюбель и приделал ножки из газоблоков канализационной трубы — получился столик. Из дверной рамы приятели соорудили костер, чтобы погреться. (Значительную часть процесса они снимали на видео и показывали корреспонденту «Холода» в прямом эфире.)

Планировали также сделать примитивную сигнализацию — рассыпать стекло или вертикально поставить двери: их нельзя обойти, не передвинув, а это дает громкий звук. Но в итоге Трайхард и Стив отказались от этой идеи, сочтя, что угроза нежданных гостей невелика. Ночь прошла спокойно. 

Утром приятели развернули солнечные батареи, позавтракали и взяли бинокли, чтобы осмотреться. В какой-то момент Трайхард заметил чужаков. Быстро выяснилось, что по территории просто гуляет влюбленная пара, и приятели решили их «припугнуть». «Стоять! Охрана!» — закричали они, размахивая руками. Парень и девушка вскинули головы вверх, а затем дали деру. Расхохотавшись, приятели отошли от парапета и направились к базе.

— Давай серьезно. На случай мобилизации уже есть план действий? — спрашиваю у Трайхарда, пока он бредет к палаткам.

— С большой долей вероятности уеду в другую страну, — спокойно говорит он.

— А что насчет БП? Не хотелось бы стать свидетелем?

— С какой-то стороны, да, ибо общество очень сильно деградировало последние десятилетия. С приходом денег и смартфонов люди совсем забыли, как делать простейшие вещи, и привыкли, что все должны делать за них, — серьезно рассуждает Трайхард. — А с другой стороны, c приходом БП мы откатимся в прошлый век и жизнь станет суровой и ужасной.

— То есть все-таки лучше, чтобы обошлось без тотальной катастрофы?

Трайхард задумчиво смотрит на солнечные батареи, а потом коротко отвечает: «Да».