«Смотрю в потолок и спрашиваю: “У меня папа сидит, да?”»

Троюродная сестра оказалась родной, пропавший отец нашелся в тюрьме, у папы обнаружилась еще внебрачная дочь — «Холод» собрал истории людей, которые узнали, что в их семье все совсем не так, как они думали. И одну историю женщины, которая сама решила скрыть от дочери, кем был ее отец.

Пару лет назад в один прекрасный день мне позвонила мама в расстроенных чувствах и попросила приехать к ней. С порога она сообщила мне о том, что, оказывается, отец много лет ей изменял и у них с той женщиной есть общий ребенок. А дальше события разворачивались как в бразильском сериале. Оказалось, что этот секрет — не единственный. И что сама мама до брака с отцом, будучи совсем юной, родила дочь от женатого человека намного ее старше. Она жила в селе, и это было позором для ее семьи, что понесла вне брака, да еще и от женатого. Родители вынуждали ее отказаться от ребенка, а старшая двоюродная сестра решила ей помочь, предложила взять дочку себе. Так случилось, что мою единоутробную сестру Агашу (имя изменено. — Прим. «Холода»), с которой я много времени проводила в детстве, считая ее троюродной, воспитывала моя двоюродная тетя. 

Всю эту информацию я узнала в один день. Отцовская история меня не очень удивила — я догадывалась, что у него есть роман на стороне, видела обрывки сообщений на экране его телефона. А то, что рассказала мама, меня шокировало. Но мне почти сразу стало ее по-женски жаль. 

Всю мою жизнь мама очень плотно общалась с моей троюродной сестрой, и мне всегда это казалось странным. Троюродных родственников у нас множество, виделись мы с ними очень редко, а с Агашей у мамы всегда были особенные отношения. Сама Агаша знала правду — ей рассказала приемная мама, когда она была подростком. Мы с Агафьей сейчас тесно общаемся, но откровенно мы с ней обо все об этом не поговорили, потому что такие вещи в нашей семье открыто не обсуждаются. Мне бы, может, и хотелось это все обсудить открыто с семьей, но сейчас я понимаю, что никто морально к этому не готов. У нас нет привычки говорить о чувствах. 

Родители в итоге развелись. На меня это сильно повлияло. Как оказалось, родители были очень прочным фундаментом, на котором я стояла, и было яркое ощущение, что у меня земля ушла из-под ног. Все перевернулось: черное стало белым, а белое — черным. Да еще и мне, как старшей сестре, замужней женщине с собственными детьми, поручили рассказать обо всем об этом своим младшим брату и сестре. Сами родители были не в состоянии — переложили ответственность на меня. Плюс я модерировала общение между родителями во время их расставания и после развода, поддерживала маму в этот тяжелый для нее период. На мне держалась наша семья, если бы не приложенные мной усилия, все бы переругались. И никто не спросил, как я себя чувствую, справляюсь ли… Я понимаю, что им нужно было время, чтобы разобраться в себе, но как дочери мне обидно, что мне не дали пространства все это пережить. Кончилось это тем, что полгода я беспробудно бухала и чуть сама не развелась. Сейчас мы пытаемся удержать хрупкий баланс хоть какого-то общения. 

Драма в родительских отношениях заставила меня переосмыслить отношения между мужем и женой. В своей семье, со своим мужем я пытаюсь отныне быть максимально прозрачной, не замалчиваю проблемы. Не хочется через 25 лет обнаружить себя в браке с чужим человеком, с которым вы никогда как следует не общались. Нас родители могли в детстве наругать, а на следующий день вели себя так, будто ничего не произошло. Это был их способ решения конфликтов — они никогда не разговаривали с нами по душам, не устраивали разбор полетов. И между собой, как я подозреваю, они вели себя так же. 

Я считала отца авторитетом, думала, что он всегда прав, но сейчас он стал больше похож на человека, приземлился. Раньше отец любил меня поучать, теперь — гораздо меньше. Мне кажется, он чувствует свою вину передо мной. А встреча с папиным сыном прошла лучше, чем я ожидала. Неожиданно для меня самой у меня появились теплые чувства к этому ребенку. Я не чувствую себя обиженной или ущемленной в чем-либо — отец нам с братом и сестрой дал все, что мог. Этот мальчик пережил сложное время, когда отец был приходящим человеком в его жизни. Я рада, что сейчас он живет с папой. 

Месяц назад моя мама написала моей жене, что к ней на работу пришла внебрачная дочь моего отца. Она попросила мне об этом не рассказывать, но жена секрет не сохранила.

Последние три года я почти не общаюсь с родителями, но после того, как у них появилась внучка — моя дочь, — жена стала с ними переписываться через вайбер. Они до сих пор думают, что я ничего не знаю, — и я не уверен, что у нас будет об этом открытый разговор. 

Мой отец всегда был скрытным, молчаливым и зажатым. Откровенных разговоров у меня с ним не было лет с 14. Мама, наверное, хотела меня защитить, думала, что я стану сильно переживать, и поэтому не сказала [о дочери отца]. Когда жена мне озвучила новость, я только и сказал, что «прикольно». Ну, это странная информация, не ожидаешь узнать такое в 28 лет. Когда шок прошел, я решил, что это проблема [родителей], раз они держали меня в неведении. И меня это не волнует. Но, видимо, волнует, раз следующие два дня я об этом постоянно думал. 

Из переписки мамы с женой мне известно немногое. Эта девушка родилась через два-три года после меня. В брак мои родители вступили за два года до моего рождения и до сих пор вместе. У мамы с отцом отношения не испортились, они неделю назад приезжали к нам повидаться с внучкой и совершенно нормально себя вели. Ощущение было очень странное от этой встречи. Я сидел и думал: между вами произошло что-то такое и длится оно достаточно давно, а вы делаете вид, что все как обычно. Но из этого я делаю вывод, что мама все-таки была в курсе, потому что она эмоциональный человек. Если бы она через столько лет обнаружила правду, я ожидал бы от нее более импульсивной реакции. Мои друзья, когда я им рассказал, предположили, что девушка может быть мошенницей. Но я в это не верю — мама ни разу не подвергла сомнению ее слова. 

Я вспоминал, что отец много времени проводил со мной и с братом, и думал: а уделял ли отец внимание той девочке? Что вообще произошло? Поддерживал ли он с ней контакт, выплачивал ли алименты — или просто бросил? Я сам папа, я вижу, насколько для моей дочки важна фигура отца. Поскольку я работаю допоздна, то я — тот родитель, который позволяет чуть больше, играет, дает лишнюю конфетку. В моем детстве отец выполнял ту же роль: каждый вечер, возвращаясь с работы, он приносил мне киндер-сюрприз, с ним было повеселее, чем с мамой. Если у меня это было, у моей дочки есть, а у той девочки не было… Становится обидно за нее. Я не понимаю, как отец мог так поступить. 

Я знаю, что эта девушка приходила к родителям домой, когда отца не было дома. Она требует деньги, около 400 тысяч рублей. Они с мамой поругались, мама сказала, что денег у нее нет. И спустя пару недель девушка пришла к маме на работу, чем задела ее самолюбие: выводить в публичное поле эту историю моей маме, конечно, не хотелось. Мне кажется, если бы мамино самолюбие не было задето, она бы, возможно, и не захотела поделиться этой историей с моей женой. И я бы ничего не узнал. 

То, что сделал отец, очень нехорошо по отношению к моей матери и к той девушке. Но для меня он все равно был хорошим отцом. Те моменты из детства, которые я помню: как мы ходили в парк, играли — они все со мной. Мое детство не было ложью — да, я не знал многого об отце, но он в моей жизни был. А вот той девушке за счет того, что это все было у меня, этого и не хватало. Я бы об этом с ней поговорил, если бы она вышла со мной на связь. Почему я сам не выйду? Потому что не уверен, что ей это нужно. Раз она смогла вычислить, где живут мои родители, где работает моя мама, она явно знает обо мне, я не скрываюсь. Значит, ей это не надо. 

Каждый раз, когда я вспоминаю какие-то моменты в своем детстве, которые мне не нравились, я пытаюсь сделать все возможное, чтобы таких ошибок не допустить с моей дочкой. Всю жизнь мне хотелось быть крутым отцом, который будет лучшим родителем, чем были мои. Это все меня убедило в том, что я все делаю правильно: в моей жизни такого нет и никогда не будет. Я хочу быть тем, кем той девочке мой отец не был. 

Я росла без отца. Мы жили вдвоем с матерью, а об отце я ничего не знала. Мама не говорила, что папа какой-то космонавт, в космос улетевший, или капитан дальнего плавания. Когда я училась в начальных классах школы, она просто сказала, что у него другая семья. Никаких фотографий не показывала, мои вопросы о нем она воспринимала очень резко, говорила: радуйся, что никакого отца нет, мужики все алкоголики, изменщики и жен избивают. Ну и в ссоре мне мать часто кидала фразу: «Ты такая же гнида, как твой отец». Я думала: раз у мамы такой образ мужчины сложился, значит, отец мой такой. 

В графу «отец» в моем свидетельстве о рождении вписано имя Сергей Михайлович. Я была всегда уверена, что это настоящее имя, и по нему отца искала. Однако, когда мне было 25 лет, родственники рассказали, что Сергеем Михайловичем звали моего прадеда, а отца зовут совсем иначе. Для меня это было ударом. Я считаю, что это дичь — скрывать от ребенка даже имя его отца. 

У мамы был рак. Она очень тяжело болела, последние три года я за ней ухаживала. Через месяц после того, как мама умерла, мне во «ВКонтакте» написал мужчина, представился близким другом матери. А я всех близких друзей мамы знала, так что у меня сразу закралось подозрение. Он выразил соболезнования и предложил деньги на установление памятника. Я, естественно, поблагодарила и отказалась, сказала, что вообще о нем ничего не знаю. И тут он стал выдавать всю информацию обо мне: в какой школе я училась, в каком университете, в каком отделении закрывала бакалавриат, в каком получила магистра, где я работаю. Я испытала очень странные чувства — ну, объявляется незнакомый человек и просто рассказывает тебе все о твоей жизни. 

Я скинула его фотографию родственникам — и они сказали, что да, этот человек похож на моего отца. Он предложил встретиться — и на этой встрече признался, что является моим биологическим отцом. Я на него очень злилась сначала. Во-первых, я от матери слышала постоянно, что он нехороший человек. Во-вторых, мне было неприятно, что он все это время за мной следил, знал, что мать болеет, что мы собираем средства на ее лечение, но никак не помог — а оказалось к тому же, что он успешный бизнесмен в своем городе… Это была первая реакция. Потом мы долго сидели, разговаривали. И я поняла, что это не тот случай, когда родитель объявляется, потому что ему что-то от тебя нужно. Он, наоборот, мне предлагал свою помощь. Я, конечно, отказалась. 

Я была рада этой встрече, потому что наконец узнала историю развития их отношений с другой стороны. Он не поливал мою мать грязью — просто сказал, что она была тяжелым человеком, что недалеко от правды. Из того, что отец мне рассказал, я сделала вывод, что мать моя не хотела выходить замуж. Она хотела родить ребенка и попросила его помочь ей с зачатием. Он ее отговаривал, потом согласился. И пожалел: после этого она перестала с ним общаться и переехала. У него была другая семья, но он мне помогал — рассказал, что я была первой в Рязани, кто ходил в подгузниках Pampers. По его словам, он хотел проводить со мной время, но мама это все пресекала. Мне такой мамин выбор непонятен. Я всегда думала, что это история предательства, что он монстр, урод. Сейчас мы продолжаем общаться, но не как близкие родственники — просто по праздникам поздравляем друг друга, я приглашала его недавно на новоселье. За три года общения он еще ни разу себя не зарекомендовал как плохого человека. 

Мое отношение к мужчинам до 24 лет было очень негативным. Я даже не ходила на свидания: мне казалось, что все мужчины — изменники. Теперь я понимаю, что эту мысль мне вложила в голову мать. У нее явно были неврозы, которые она на меня проецировала. У нее самой был очень жестокий отец, он бил жену. Знакомство с отцом мне помогло это осознать. Я стала более открыта людям. 

В первый раз отец сел в тюрьму, когда мне было шесть. Во второй — когда мне было восемь. Оба раза по ерунде сидел, за разбой и кражу. В первый раз я была маленькой, а во второй мне мама ничего не рассказывала — она добилась развода и мы жили отдельно. Про то, что папа сидит, мне сказала мамина свекровь, бабушка по отцовской линии. 

Я помню, когда папа уходил из дома, он бросал носки в сумку, а я их доставала, и относила обратно в шкаф. А потом черная дыра — ничего не помню. Второе воспоминание — после разговора с бабушкой мы с мамой лежим на диване. Я смотрю в потолок и спрашиваю: «У меня папа сидит, да?». Она помолчала, помолчала и сказала: «Да». Больше я ничего у нее не спрашивала.

Я без всяких истерик восприняла информацию, что мой папа в тюрьме. Он правда непутевый был, мама правильно сделала, что ушла. Я думаю, мама не хотела, чтобы я о нем думала, ждала встречи. Но это мои предположения, я никогда не спрашивала. Мама и сама-то узнала не сразу, что отец повторно сел. Его бабушка выгораживала: мол, он дома, прямо сейчас рядом со мной сидит. 

Когда я узнала, я подумала: в тюрьме сидят преступники, значит, мой папа — преступник. Но бабушка меня поспешила заверить, что папа не виноват, что его подставили друзья. Мол, они воровали какие-то золотые слитки, папа был не при делах, но, как порядочный человек, взял на себя ответственность. Бабушка так информацию подала, что образ отца в моих глазах не пошатнулся. А вот его родственники настраивали меня против мамы: мол, она плохая, что бросила папу в трудный момент. 

Когда папа вышел из тюрьмы, я виделась с ним несколько раз, но почти не помню этих встреч. Одну только помню. Я шла в гости к папе, у меня в ушах были золотые сережки. И мужчина в подворотне сказал, что отрежет мне уши. Спасло меня то, что откуда-то вышли прохожие. К папе я пришла зареванная, а он грозился, что найдет этого мужика и глотку ему порвет. Понятно, что никто никого не нашел. 

Я подозреваю, что этот опыт меня заставил очень рано повзрослеть. С другой стороны, я рада, что родительский разрыв меня застиг так рано: у моей подружки родители развелись, когда ей было 12, и она это переживала по-взрослому. А я пошла в школу — и связанные с этим эмоции выместили переживания по поводу родительского развода. 

Однажды на дне рождения друга я познакомилась с мужчиной, который мне понравился. Через полгода я пересеклась с ним же в отпуске в общей компании, и у нас завязался курортный роман. Человек этот, знаменитый спортсмен, был и остается женат. Я понимала, что роман наш скоротечен. После отпуска мы разъехались по своим городам, а через какое-то время я поняла, что беременна. Я была, конечно, в некотором замешательстве, но на самом деле обрадовалась — в предыдущих отношениях мы с партнером пытались завести ребенка, но ничего у нас не выходило. У меня не было ни единого сомнения, я не думала об аборте. Я понимала, что мой ребенок будет расти без отца, но я знала, что не пропаду и дам ему всего за двоих. 

Я твердо решила оставлять ребенка и не думала спрашивать у отца разрешения, но понимала, что сообщить ему должна. Призналась в последний момент, когда была проездом в Москве, — он поменялся в лице, обозначил свое несогласие и спросил, так ли я себе представляла появление на свет своего первого ребенка. Я сказала, что буду рожать. Он ответил: «Мне надо подумать». Умолк на месяц, потом писал мне сообщения, будто между нами не произошло того разговора, а затем перестал писать.

Вскоре после рождения дочери у меня возникли проблемы со здоровьем и с бизнесом. У меня началась депрессия, и я решила обратиться за помощью к отцу дочери через нашего общего друга. В ответ — тишина. Я могла бы подать на алименты, сделать анализ ДНК, и вопрос бы решился через суд, но меня останавливала его публичность. Эта информация могла просочиться в прессу, а его семье причинять боль мне очень не хотелось. Я себя несколько раз ловила на мысли, что он своим бездействием загнал себя в опасную ситуацию. Я в любой момент могла психануть и появиться на пороге его дома или пойти к Малахову. Либо он понял, что я для этого недостаточно гнилой человек, либо просто не поверил, что ребенок его. 

Вопрос с отцовством Стеши (имя изменено. — Прим. «Холода») я до сих пор не решила грамотно. Она знает имя своего папы, у нее настоящее отчество, но в представленной ей легенде я влюбилась в парня, забеременела, я не хотела замуж, да и парень на тот момент меня разлюбил. Мы дружно и мирно расстались, я счастливо ее родила, а у него другая семья. И даже в этой версии не удается избежать того, что папа ее оставил. Она меня все равно спрашивает: «Мам, ну ты же была беременна, как он мог нас оставить? Это же грех!». Я очень бы не хотела, чтобы она думала, что папа — козел и предатель. Стремлюсь донести до нее, что папа отказался не лично от нее, а от абстрактного ребенка, говорю: «Стеша, он тебя не видел, он не знает, какая ты прекрасная». 

До семи лет Стешу отсутствие папы никак не волновало, а потом она пошла в школу и поняла, что у всех есть отцы, а у нее нет. Она начала ходить на дни рождения одноклассников, встречать там их пап и натурально к ним липнуть. Недавно она стала смотреть семейные блоги на ютубе и постоянно мне рассказывает, что хочет такого папу, как этот блогер, веселого и шутливого. Плюс у половины ее одноклассников мамы не работают. Она смотрит, как я одной рукой ужин готовлю, другой работаю, а третьей с уроками ей помогаю, и замечает, что отсутствие папы — это не только нехватка любящего взрослого, но и нехватка достатка в семье. 

Сейчас она не задает вопросов о папе, а просто требует от меня выйти замуж. Каждый раз, когда я на улице обмениваюсь улыбкой с мужчиной или объясняю, как пройти куда-то, Стеша меня засыпает вопросами: «Мама, а почему ты с ним не познакомилась?», «Ты видела какой он симпатичный?».

В определенной степени я испытываю чувство вины, что приняла решение о том, что дочери не нужен отец, за нее. Из-за этого чувства вины я напридумывала себе, что мои проблемы со здоровьем, повлекшие финансовые проблемы, — это карма, зареклась даже дышать в сторону женатых мужчин. Только недавно я позволила себе перестать себя гнобить, пустить некоторые вещи на самотек и снова быть счастливой. Чтобы в окружении счастливого родителя и дочка моя чувствовала себя лучше. 

Я хочу открыть Стеше правду про отца, когда она подрастет. Я боюсь, что сейчас она не поймет моей мотивации. О том, что я занималась любовью с уже женатым человеком, я Стеше откровенно рассказать пока не могу. Как и о том, что ее отец намеренно отдалился от нее и наше расставание не было столь дружелюбным. Кроме того, я понимаю, что Стеше захочется найти информацию о нем, написать ему, пообщаться. И есть опасение, что он сделает ей больно, оставив неотвеченным сообщение, или она сделает это так, что о ней узнает его семья. А рассказывать ей правду с условием, что она даже при сильнейшем желании не будет ему писать, мне тоже кажется странной идеей.