Семь выводов из антивоенного протеста спустя полгода

Фемактивистка Дарья Серенко — о том, как выступают против войны в России и почему работает даже самая маленькая акция

Сейчас антивоенное сопротивление — в России и за рубежом — существует в тысячах вариаций. Как в него вовлекаются новые люди? Становится ли протест более радикальным и какое место в нем занимают уехавшие россияне? Дарья Серенко, фемактивистка и координаторка Феминистского Антивоенного Сопротивления, много раз становилась объектом травли со стороны Мужского государства, выступала в защиту Юлии Цветковой и работала в предвыборном штабе Алены Поповой, а сейчас уехала из России. «Холод» попросил ее рассказать, как борьба против войны выглядит сегодня.

Семь выводов из антивоенного протеста спустя полгода

Сначала дисклеймер: я не хочу, чтобы мои слова воспринимались так, будто я говорю за всех людей из ФАС или за других антивоенных активистов. Большая часть участников ФАС находится в России и действует подпольно, подвергая себя огромным рискам. Поэтому я не могу рассказывать, «как сейчас всем надо протестовать». У меня нет готовых ответов ни для себя, ни для других, но есть опыт, позволяющий отслеживать тенденции и эффекты антивоенного активизма.

Не отдавать людей государству

Глобальная задача активистов — наращивать число сторонников и сторонниц: без этого антивоенное движение не сможет просуществовать долго. Поиск и вовлечение новых людей требуют использовать новые инструменты. Например, мы распространяем печатный самиздат «Женская правда», в том числе для пожилых людей, которым может быть неоткуда получить антивоенную информацию. Подобные материалы мы начали публиковать и в группе в «Одноклассниках». 

Антивоенное движение должно держать руку на пульсе и вовремя перехватывать тех, кто только начинает высказываться против войны, чтобы не отдать этих людей государству и не дать ему подавить их голоса. 

Нужно быть готовыми к тому, что новые сторонники могут отличаться от прошлых по ценностям и бэкграунду, и постоянно открываться этим группам, а не отталкивать их, пытаясь «перевоспитать». Российская политическая реальность не дает людям никакой агентности. Если подобным образом себя будет вести еще и антивоенное движение, то будущего у такой кампании просто-напросто нет.

Помогать пострадавшим от действий власти

Новая волна антивоенного движения, на мой взгляд, может сосредоточиться вокруг поддержки разных групп пострадавших от войны. Стоит поддерживать матерей, пытающихся вернуть сыновей с войны, поддерживать участников экономических протестов и забастовок. Поддерживать людей, которых увольняют и сокращают из-за войны (для этого существует, например, совместный проект ФАС, Антивоенного Больничного и инициативы Antijob — АнтиФонд). Не стоит забывать про уязвимые группы, на которых у государства больше нет денег: например, одиноких или многодетных родителей, пенсионеров.

Антивоенное движение выглядит эффективно не тогда, когда в медиа появляются фотографии, где нас всех скручивают менты, а когда мы, например, публикуем благодарные письма от людей, которые все еще, возможно, вне политики, но знают, что им в их конкретной ситуации помогло антивоенное движение, а не Путин.

На этом этапе войны и антивоенной кампании правильно и нормально, что существует много инициатив. Каждая из них работает со своей аудиторией и с ее мобилизацией. Не существует «войны вообще, в целом»: она по-разному влияет на людей, создает проблемы, с которыми сталкивается одна группа и меньше сталкивается другая (например, проблема сексуализированного насилия касается преимущественно женщин). Значит, и подход к проблемам должен быть специализированным. Но я уверена, что настанет момент, когда мы все объединимся в более плотную структуру и подружим наших сторонников между собой.

Поддерживать тех, кто занят активизмом

Важно не только привлекать новых людей, но и поддерживать тех, кто уже с нами. Многие активисты в условиях постоянно отсроченных результатов, перегрузок, преследований, обысков, насилия и критики очень сильно устают, могут сталкиваться с выгоранием и даже обострением заболеваний, с суицидальными мыслями и критическими состояниями. В ФАС действует бесплатная психологическая служба для всех активистов — каждый может обратиться к психологам и психотерапевтам и получить в том числе кризисную помощь.

Участвовать в истощении ресурсов

Чаще всего антивоенные активисты, что бы они ни делали, сталкиваются с реакцией: ваши действия не останавливают войну, а значит, они неэффективны. Но это неверная постановка цели. Сами по себе антивоенные движения не останавливают войны: чаще всего это происходит из-за истощения ресурсов одной из сторон, а не из-за того, что кто-то совершил удачный коллективный антивоенный жест. 

Но антивоенное движение может участвовать в истощении этих ресурсов: препятствовать пропаганде, поднимать забастовки, саботировать работу на государство. А еще антивоенная кампания может повышать градус общественного недовольства войной и делать так, чтобы государство с каждым днем все меньше могло опираться на ресурс народной поддержки. 

Одна из целей символических и уличных акций — сплотить активистов и дать им понять, что они не в одиночестве. Ведь задача пропаганды — не только деморализовать нас репрессиями, но и убедить нас в том, что мы находимся в меньшинстве. 

Но такие акции могут преследовать разные цели: создать или поддержать антивоенный инфоповод, помочь людям объединиться, пробудить эмпатию и так далее. Например, когда мы призывали людей выходить первого мая кормить голубей, мы хотели, чтобы после этой акции появились новые антивоенные ячейки (и мы этого достигли — люди познакомились друг с другом). Когда мы призывали людей в России устанавливать мемориалы убитым украинцам в рамках акции #Мариуполь5000, мы хотели привлечь внимание тысяч людей к трагедии в Украине, поэтому акцию было важно сделать массовой (нам это тоже удалось). 

Если акция делается, чтобы абстрактно показать «мы против войны», и не рассчитана на иной пролонгированный эффект, то это, на мой взгляд, скорее, не самая удачная акция (и у ФАС тоже, естественно, были такие). Она может создать у участников не воодушевляющий, а скорее опустошающий результат: «Я раз за разом что-то делаю, но ничего не меняется». На таких акциях мы можем потерять сторонников. Именно поэтому тем, кто организуют и делают акции, важно формулировать не только call to action, но и прагматику: какую мы ставим цель и как акция влияет на достижение этого результата. Также хорошо потом публиковать анализ — что получилось, а что нет, — чтобы не повторять одни и те же ошибки. 

Перенаправлять ресурсы и делать голос тех, кто против, — громче

У российского антивоенного движения за рубежом есть, как мне кажется, две основные функции: первая — делать голос россиян против войны более громким (выходить с акциями, быть на связи с мировым сообществом). Вторая, и, на мой взгляд, самая важная — перенаправлять поддержку, ресурсы, деньги тем, кто внутри России, чтобы они могли продолжать сопротивляться. 

Выехавшие из России активисты часто бесплатно работают координаторами и волонтерами за троих, чтобы доказать себе и другим, что их отъезд не бесполезен.

Власть пытается использовать напряжение между уехавшими и оставшимися активистами и их раздражение друг на друга в своих целях: рассорить и разрушить антивоенное движение изнутри. Важно не дать ей этого добиться. 

Антивоенная сеть в условиях диктатуры, составленная из работающих вместе уехавших и оставшихся, будет более эффективна. Уехавшие могут использовать свою привилегию безопасности для того, чтобы снимать хотя бы малую часть рисков с активистов в РФ. Уехавшие могут брать на себя администрирование ресурсов, добывать зарубежные сим-карты, помогать с кибербезопасностью и т. д.

Переходить от уличных протестов к партизанскому движению

Можно сколько угодно рассуждать в духе «если на улицы выйдут все, то мы победим», но это никак не помогает «всем» действительно выйти. Российские уличные протесты долгие годы были исключительно мирными со стороны протестующих (массовые беспорядки и избиения устраивались только полицией), «немирный» протест стигматизировался. Люди в массе своей не умеют и не готовы противостоять силовикам (да и не очень понятно, где они должны были этому научиться). А те, кто умеют, уходят в партизанское подполье. 

Думаю, одна из самых важных и актуальных форм сопротивления сейчас — активизм прямого действия. Результаты этого активизма видны сразу: если горят данные призывников, значит, больше людей может скрыться от принудительной отправки на войну (с начала войны было около полутора десятка случаев поджогов военкоматов в разных городах России. Несколько человек арестовали, некоторых из них обвиняют в организации теракта, за что им грозит до 15 лет колонии. — Прим. «Холода»). А сейчас очень не хватает, как мне кажется, воодушевляющих и сразу заметных результатов.

Есть мнение, что действия активистов радикализируются по мере ужесточения наказаний за мирный протест — ведь ставки становятся одинаково высоки. Не знаю, как проверить это, но рост партизанского сопротивления в РФ с началом войны и появлением новых репрессивных законов очевиден. Война, диктатура и кризис одновременно, как мне кажется, частично радикализируют и путинистов, и оппозицию.

От идеи, что единственно возможный и этичный протест — мирный, начинают отказываться даже самые ненасильственно настроенные активисты.

Многие в ФАС поддерживают вооружение Украины, потому что вооружение в условиях нападения — это самооборона. Если агрессор нападает на женщину, я бы предпочла, чтобы ей было, чем отбиться. Если Россия победит в войне, она продолжит геноцид украинцев на оккупированных территориях. Мир не наступит. Я как активистка выступаю против колониального европейского пацифизма. Транслировать его в адрес Украины, тонущей в собственной крови, — это привилегия активистов, которые еще полгода назад не могли отличить Украину от России и не требовали от своих государств прекращения поставок оружия в РФ после 2014 года.

Давать людям понять — война невыгодна

Выстраивание антивоенной кампании на территории России — это практически политтехнологическая работа, и мы не сможем привлечь столько людей, сколько нам нужно, если напишем у себя на лбу: «Многие из нас за вооружение Украины и желают ей победы» (хотя я могу за себя сказать, что хочу именно этого). Многих граждан РФ пугает даже формулировка «против войны», и мы в таком случае заменяем ее на более нейтральную «быть за мир» — хотя и эта формулировка, как показала практика, никого не может уберечь от административного или уголовного дела. Это та реальность, в которой мы уже находимся и на которую должны чутко реагировать. 

Это как разговор кандидата с избирателями во время предвыборной кампании. Мы не можем прямо сейчас изменить избирателей — на них 20 лет всеми своими ресурсами воздействовал путинский режим (и воздействовал при этом на разные группы людей по-разному, не гомогенно). Но мы можем отреагировать на те их потребности и желания, которые скрыты под имперской инерцией: например, на желание жить обеспеченную, здоровую и более счастливую жизнь без преждевременно погибших на войне внуков и сыновей. Государство не может удовлетворить это желание — особенно, когда оно ежедневно тратит миллиарды рублей и сотни жизней на эту войну. А мы должны сделать так, чтобы наши избиратели выбирали быть на стороне мира и четко понимали, почему война им категорически невыгодна.

Как помочь активистам в России из-за рубежа?

  • Оплатить нужный для работы онлайн-сервис или поделиться доступом.
  • Помочь покупкой заграничной SIM-карты для безопасного общения.
  • Поддержать антивоенные и правозащитные проекты деньгами.
  • Помочь волонтерством или профессиональными навыками (в психологии, дизайне, IT, журналистике).
  • Поддержать политзаключенных письмами. 
  • Организовать благотворительное мероприятие. 
Фото на обложке
Jam Press / SplashNews.com / Vida Press
Поддержите тех, кому доверяете
«Холод» — свободное СМИ без цензуры. Мы работаем благодаря вашей поддержке.