Саботаж противозачаточных средств — одна из форм репродуктивного контроля. Это может быть как отказ от использования контрацептива, так и стелсинг (stealthing), то есть снятие презерватива без ведома партнера во время секса. В некоторых странах Европы стелсинг считается преступлением, такой же закон вскоре могут принять в Калифорнии. По данным опросов, к стелсингу прибегают почти 10% американских, 19% канадских и 32% австралийских мужчин. Специально для «Холода» Анна Алексеева поговорила с женщинами о том, какими последствиями для них обернулись такие действия партнеров.
«Зачем нужна женщина, если она отказывается рожать?»
Я родилась и выросла в Казахстане. В 20 лет я познакомилась с мужчиной на несколько месяцев старше меня, за которого вскоре вышла замуж. Наверное, странно на второй месяц знакомства идти в ЗАГС, но тут сыграло роль мое консервативное воспитание — я была категорически против секса до брака. Ему же было как-то все равно, жениться или нет. Он был моим первым мужчиной. Я имела весьма смутные представления об эффективности разных способов контрацепции, поскольку в моей семье такие темы не обсуждались, а близких подруг у меня не было. До того, как друзья мужа мне сказали, что он мне изменяет, мы использовали метод прерванного полового акта (неэффективный метод контрацепции; по индексу Перля, т. е. коэффициенту неудач, показывающему эффективность выбранного метода контрацепции, при его использовании бывает 4–18 беременностей на 100 женщин в год. — Прим. «Холода»). Потом я потребовала от него использовать презерватив, хотя бы до тех пор, пока у меня не будет уверенности в отсутствии у него «нагулянных» инфекций.
После того, как я узнала, что у мужа есть другие женщины, наши отношения испортились. При каждой ссоре я припоминала его измены, а он говорил: «Ты не даешь мне столько, сколько я хочу, поэтому я буду бегать по другим девушкам», — и мог поднять на меня руку. Тут надо сказать, что я в принципе не планировала детей ни с мужем, ни вообще. Муж знал, что я чайлдфри, и на словах поддерживал мое решение. Но, по-видимому, боялся, что я его брошу, и решил отрезать мне пути отступления, сделав ребенка: я сама росла без отца и считала это недопустимым.
В какой-то момент неотъемлемой частью наших прелюдий стал алкоголь. Тогда мне казалось, что это хорошая идея: пьянела я быстро, алкоголь помогал мне раскрепоститься. Но и бдительность притуплял. В одну из таких ночей я увидела, что презерватив куда-то делся, хотя помнила, что муж его надевал. Сначала он пытался отнекиваться, мол, мне показалось. Но у меня началась истерика. Я испугалась, что забеременею, тем более, что у меня в тот день как раз была овуляция. Мы чуть не подрались, я искала презерватив в кровати. Сначала он говорил: «Это новые ощущения, нам же было раньше хорошо без презиков, я просто не успел». Потом орал: «Не истери, сука, люди по 10 лет зачать ребенка не могут».
Ушла от мужа я только через несколько недель, когда поняла, что беременна. Это были мои первые в жизни отношения, закончить их было нелегко. Муж напрасно надеялся, что я оставлю ребенка и не подам на развод. Конечно, надо было сразу принять средство экстренной контрацепции, но я этого не сделала. Думала, пронесет: люди иногда несколько лет зачать не могут, а эти таблетки не особо полезны для здоровья, и мне не хотелось принимать их напрасно. Через несколько недель я поняла, что задержка слишком большая. Я сделала штук 10 тестов, все они подтвердили беременность. Я сказала мужу, что не буду оставлять ребенка: мне только исполнился 21 год, у меня неоконченное высшее, я не хочу детей, и вообще — он не имел права поступать так без моего согласия. Он долго разглагольствовал, смысл его слов сводился к одному: «Зачем нужна женщина, если она отказывается рожать?». Оказалось, что детей он очень хотел, просто его предыдущая девушка была слишком молода (17 лет, вроде), его любовницы — и того младше, а я по возрасту самая подходящая.
Все снова кончилось скандалом, рукоприкладством и попыткой запереть меня дома. Я все-таки сбежала к маме, забрав документы, телефон и немного наличных денег. На следующий день я записалась в женскую консультацию. Это отдельная история. Уговоры не «губить организм» и «не брать грех на душу», попытки тянуть время со сдачей анализов — даже вспоминать об этом не хочу. Право распоряжаться своим телом пришлось отстаивать со скандалом. К счастью, я успела сделать медикаментозный аборт.
Все это время муж обрывал телефон, писал мне в соцсетях. Я ездила только на такси, чтобы не пересекаться с ним. На следующий день после аборта я написала ему, что больше нет смысла меня преследовать, так как никакого ребенка не будет, и что я приеду с дядей и парой его коллег-мужчин забрать вещи из нашей квартиры. Пошла вторая волна звонков и сообщений уже с угрозами и обвинениями — от «бог тебя накажет» (хотя муж никогда не был верующим, как и я) до «таких, как ты, убийц, тоже надо убивать». Через месяц я переехала в Россию. А еще через несколько — подала документы на развод, поэтому пришлось на некоторое время вернуться домой.
С тех пор прошло уже шесть лет. Последние три года я дважды пыталась завести отношения. С одним партнером разошлась, потому что он не признавал иных способов предохранения, кроме прерванного полового акта. Другой сразу обрисовал, что, если у нас будут серьезные отношения, то детей нам придется делать в обязательном порядке. Отношений с мужчинами я больше не планирую. Честно — и не хочу, потеряла к ним всякое доверие.
«Снимая презерватив, он надеялся “размыть сильный ген” первого мужчины»
Мне было 24 года, моему парню — 21. На тот момент мы встречались уже три года. Предохранялись мы в основном презервативами, но бывало, что просто прерывали половой акт. Я всегда панически боялась забеременеть, но не отказывала партнеру, потому что он сразу обвинял меня в том, что я ему не доверяю, хотя мы так давно вместе.
Однажды после секса мой парень сказал, что уже полгода как снимает презерватив во время секса и кончает в меня. Я не замечала этого, так как у меня всегда выделялось много смазки, а он за некоторое время до секса мастурбировал, чтобы потом было меньше эякулята. Как оказалось, он верит в телегонию (лженаучная теория о том, что ребенок наследует генетические признаки первого сексуального партнера его матери. — Прим. «Холода»), увлекается идеями Олега Новоселова (идеолог «Мужского движения», автор книги «Женщина. Учебник для мужчин», которую он пытается позиционировать как научный труд. — Прим. «Холода») и Алексея Поднебесного (самый известный российский инцел, автор термина «вагинокапитализм». — Прим. «Холода») и хотел каждой девушке, с которой у него был контакт, оставить свой «генетический код». Парень упрекал меня, что был у меня не первым, и говорил, что, снимая презерватив, надеялся «размыть сильный ген» первого мужчины. Он уверял меня, что бесплоден. Думаю, это правда, так как я не беременела. Также он сказал, что встречается с еще несколькими девушками и тайно проделывает с ними тот же фокус. Я чувствовала себя использованной. Самое мерзкое было в том, что он не считал, что делает что-то плохое, а хвастался этим. Мне повезло, что ничем серьезным я не заразилась — отделалась только молочницей, которая была у моего партнера.
Узнав обо всем этом, я попыталась разорвать отношения, но порвать с этим парнем мне окончательно удалось только через год с небольшим. Это были нездоровые отношения, он манипулировал мной. Начитавшись Новоселова, прибегал к газлайтингу, заставляя меня сомневаться в собственной адекватности. Он постоянно «подменял» мои воспоминания так, как ему было выгодно. Но один раз он прокололся: я смогла пообщаться с человеком, который был свидетелем и подтвердил мою версию происходившего. Я поняла, что ничего не выдумываю и помню все так, как было. На психологическое насилие с его стороны я реагировала истериками и агрессией. У меня стало скакать настроение, появились панические атаки и мысли о суициде. Мой парень убеждал меня в том, что виной всему биполярное расстройство, которым я наверняка больна.
Потом я узнала про феминизм, стала в соцсетях общаться с феминистками, и они рассказали мне про абьюз и газлайтинг. Я окончательно убедилась, что проблема была не во мне, а в моем партнере. Мы расстались, но продолжали общаться, что, естественно, не шло мне на пользу. В какой-то момент мне стало так плохо, что я обратилась в городскую психиатрическую больницу. После обследования психиатр диагностировал у меня тревожно-депрессивное расстройство. Он сказал, что для моей психики опасно общение с этим человеком и что, возможно, он постарается мне как-то навредить. По совету врача я рассказала друзьям и знакомым, что со мной происходит. А мой бывший, зная, что я хожу к психиатру, пытался убедить всех, что я ненормальная.
С большим трудом, но я смогла разорвать общение. Насколько я знаю, одна из бывших девушек этого парня также обращалась за помощью к психиатру, она пострадала сильнее меня, ей даже пришлось лечь в стационар. А другая до сих пор ему полностью доверяет. Я разговаривала с ней, пыталась рассказать о своем опыте отношений с этим человеком, но она не слушает.
«Мой партнер стал сомневаться, что ребенок от него»
Мы познакомились, когда мне было 30 лет, ему — 23. Мы общались несколько месяцев и уже начали строить совместные планы. Перед нашим первым сексом я заранее дала партнеру презерватив лично в руки, но он, как потом выяснилось, так его и не надел. Я нашла презерватив в кровати и закатила скандал. Тогда мой партнер побежал искать экстренные контрацептивы, но ближайшие аптеки оказались закрыты.
После мы поговорили о том, что будем делать, если я вдруг забеременею. Я не была готова к ребенку, так как у меня уже был полуторагодовалый сын, на мне висела ипотека, мне нужно было платить за комнату, которую я снимала, а постоянной работы у меня тогда не было. Денег хватало впритык: я с ребенком жила на подработки и 10 тысяч рублей алиментов. Однако на аборт я бы не пошла, потому что люблю детей. Мой партнер сказал, что тоже любит детей и готов к ребенку. Он уточнил, что до этого от него никто не беременел и, возможно, он бесплоден, потому что серьезно занимался тяжелой атлетикой и принимал стероиды.
Через три месяца я поняла, что беременна. Мой парень обрадовался и сказал, что мы не будем ни в чем нуждаться, скоро съедемся и откроем какой-нибудь семейный бизнес. Он также пообещал оплатить роды, однако жениться и знакомить меня с родителями не торопился. Через два месяца наши отношения начали потихоньку портиться. Он стал сомневаться, что ребенок от него, и заговорил о генетической экспертизе.
Дело близилось к новому году. Мой парень улетел к родителям, сказав, что давно не видел своих родных и нужно помочь отцу. Он подолгу не отвечал на мои сообщения, часто не брал трубку. Мы ссорились по пустякам, например, когда я просила перевести мне денег на таблетки и витамины, которые мне выписали в женской консультации. Тогда я говорила, что ребенка он не увидит, и блокировала его везде.
Близились роды. Денег мой парень так и не перевел, хотя обещал все оплатить. Ко мне не переехал. Мне пришлось взять кредит, чтобы оплатить все расходы. Когда я родила дочь, он приехал. Мы помирились и стали жить вместе — он переехал ко мне в Москву из другого города. Пока он искал работу, мы жили на мои деньги и детские выплаты. Маткапиталом я тут же погасила часть своей ипотеки, и платеж уменьшился на 30%. Парень быстро нашел хорошую работу, но денег мне давал по-минимуму. Если я просила купить мне прокладки или лекарство ребенку, он говорил: «Переведи мне денег. Я же тебе даю на твои расходы». Он вел привычный образ жизни — ходил в спортзал, встречался с друзьями — и при этом не помогал мне с ребенком, а я погрязла в бытовом рабстве. Если я предлагала провести время вместе, у него сразу находились какие-то дела. Через несколько месяцев совместной жизни я не выдержала и сказала, что, если ему не нужна семья, он может жить отдельно, с дочкой видеться по выходным и помогать материально. Он согласился, но два месяца никуда не съезжал, говорил, что не может найти жилье — и это в Москве! Я не выдержала: достала чемодан, выставила за порог и начала складывать туда его вещи. Он стал меня хватать, толкать и в итоге сломал мне нос. Я в тот же день зафиксировала травму. Он все-таки уехал и снова перестал выходить на связь. Не помогал и ребенком не интересовался.
Я написала заявление о побоях. Полиция не усмотрела оснований для возбуждения дела: «Идите в суд в частном порядке». Я так и сделала: подала иск за легкий вред здоровью и чуть позже — на установление отцовства и алименты. Тут-то бывший и объявился: оскорблял, угрожал, писал, что меня посадят и я ему еще денег должна буду за судебные издержки. На ребенка ему было плевать. Экспертиза ДНК подтвердила отцовство. В итоге я сама, без помощи адвоката, выиграла все суды. Бывший закрыл ИП и уволился с работы, чтобы не платить алименты. Угрожал запретом на выезд ребенка за границу. Говорит, якобы у него зарплата 10 тысяч. Скинул мне 2500 рублей на ребенка за все время, а я обратно вернула: переводы от физического лица физическому лицу не считаются алиментами. После суда я получила исполнительный лист и отправила его приставам, они открыли исполнительное производство. То есть теперь выплаты должны идти через приставов, по строгой отчетности. Вообще же я хочу забыть этого человека, как страшный сон.
В самоизоляцию мне пришлось просить помощи у благотворительных фондов, волонтеров и друзей. Было очень трудно. Тогда же я встретила нового мужчину (он, как и я, остался без работы). Полгода назад я вышла за него замуж. Он адекватный человек, хорошо относится к детям, и они его любят. Его спокойно можно оставить на полдня с детьми. Недавно у нас родился общий ребенок. Жизнь постепенно налаживается.