«Галиновна? А так можно было?»

В конце июня Конституционный суд Кыргызской Республики официально разрешил гражданам страны брать матчество (матроним) вместо отчества. В России отчество дается по имени отца, если иное не предусмотрено региональными законами или национальными обычаями. Однако некоторым все же удается сменить отчество на матчество. «Холод» поговорил с женщинами, которые сделали это, и узнал, почему они приняли такое решение и как на их матчество реагируют окружающие.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

С отцом я никогда не общалась. Насколько я знаю, мама не состояла с ним в серьезных отношениях. О нем в моей семье как-то никогда не говорили: ну, нет и нет — так бывает. Мама дала мне фамилию своего отца и отчество от его же имени — «Викторовна». И я всегда знала, что отчество мне досталось от дедушки. Помню, однажды рассказала об этом в школе, а меня на полном серьезе спросили: «Мама тебя что, от дедушки родила?» 

Когда мне было лет 13–14, дедушка сказал, кто мой отец. Оказалось, он жил в нашем поселке, и я дружила с его дочерью — моей младшей сводной сестрой. Она часто жаловалась на отца: он был очень строгим и, если она не возвращалась домой к девяти, мог наказать. Я всегда радовалась, что у меня такого нет, ведь мама мне никогда ничего не запрещала и уж тем более не контролировала. А когда я узнала, кто мой отец, еще больше обрадовалась, что он с нами не жил. Я рассказала сестре обо всем, на нашем общении это никак не сказалось.

Став немного старше, я начала идентифицировать себя как феминистку, хотя, по-моему, я всегда ею была. Я задумалась о смене фамилии на придуманную мной и об отказе от отчества — ведь отца у меня никогда не было. Если со сменой фамилии проблем не было, то, как только я заикнулась об отчестве, сотрудницы паспортного стола начали возмущаться, что, во-первых, отказаться от отчества нельзя, а, во-вторых, я своим решением показываю неуважение к матери, ведь она, возможно, любила моего отца. Возражения, что в графе «отец» у меня указан несуществующий человек с именем и фамилией дедушки и выдуманным отчеством, они пропустили мимо ушей.

Еще через несколько лет я узнала про матчество и поняла, что это мой вариант. Снова пошла в паспортный стол. Но мне там сказали, что матчество можно выбрать, если оно образовано от мужского имени, и выдали книгу с именами. К счастью, там нашлось имя «Ирин», и работникам паспортного стола пришлось принять мое заявление. Так что теперь я — Александра Ириновна.

Мама отреагировала на матчество хорошо. Кажется, ей даже было приятно. А вот мои бабушка и тетя — женщины патриархальных взглядов — долго возмущались. Тетя злилась: «Взрослая женщина, а ведешь себя как маленькая! Глупостями занимаешься!» После этого она некоторое время со мной не общалась. Бабушка реагировала мягче. Ее больше возмутила смена фамилии. «Ты теперь не нашенская, а хрен пойми какая», — вздыхала она. 

Когда я открыла ИП, мне стали звонить из банков с предложением открыть счет: «Здравствуйте, Александра И… — и зависали. — И… И… Ириновна?» Некоторые называли «Ивановной», приходилось поправлять. Несколько раз слышала, как меня обсуждали сотрудницы почты и даже примеряли матчество на себя: 

— Ой, я бы была Мариновна!

— А я — Ольговна.

Вообще, мне нравилось рвать шаблоны, видеть обескураженные лица. С каким-то сильным негативом я не сталкивалась, в основном люди удивлялись, что так можно. А если бы и столкнулась — все равно не стала бы прогибаться под общество. Хотя, конечно, иногда я уставала от повышенного внимания к себе. Полтора года назад я переехала в Тбилиси. Тут отчества не используют, просто обращаются по имени. Так что я даже иногда скучаю по той реакции, с которой сталкивалась в России.

В России полно матерей-одиночек, многие дети растут без отца, но все почему-то обязаны иметь отчество. От отчества логичнее отказаться вообще. Или матчество, или ничего. Фамилию тоже нужно давать материнскую. Ведь женщина вынашивает, рожает — она точно мать, не перепутаешь! А отцом мало ли кто может быть.

У меня, скажем так, были очень непростые отношения с родителями. Мой отец применял ко мне разного рода насилие. Мать не пыталась заступиться за меня. Когда я, будучи уже взрослой, попыталась об этом поговорить, она сказала, что я сама была во всем виновата. С отцом она так и не развелась и жила с ним вплоть до его смерти.

В 24 года я открыла для себя феминизм и параллельно с этим ушла в психотерапию. Прорабатывая детские травмы, я поняла, что хочу избавиться от всего, что связывает меня с прошлым и с моим отцом. В тот период я, приняв свою гомосексуальность, развелась с мужем и встретила будущую жену. Так что хотела поменять не только отчество, но и фамилию, которая досталась мне от бывшего мужа. Мы с партнершей придумали нам общую — красивую и не связанную ни с кем из родственников.

Я подала электронную заявку о смене фамилии и отказе от отчества. Через некоторое время мне перезвонили и сказали, что отказаться от отчества, если его дали при рождении, нельзя. Конечно, я расстроилась. Женщина на там конце провода посоветовала придумать какое-нибудь левое отчество, а я спросила, можно ли взять его, но по женскому имени. 

— Можно, — просто ответила она.

— Тогда пусть будет Галиновна — по имени матери.

Я выбрала матчество как меньшее из зол. У меня много вопросов к матери, и в моей терапии ей отведено не меньше места, чем отцу. Но она — женщина, и я хоть как-то могу ее понять. 

Получив документы на новое имя, я как будто нашла себя заново. Для меня это стало возвращением себя себе. Единственное, было неприятно, что графа «отчество» никуда из паспорта не делась.

Люди реагировали на матчество по-разному, но в целом без негатива. Сотрудники частных компаний, которым я платила деньги (например, языковой школы), обычно делали покер-фейс и максимально нейтрально переспрашивали ФИО: «Простите, не расслышал(а)». Чиновники госорганов открыто выражали удивление, недоумение или любопытство: «Как?! Прям серьезно? Галиновна?», «А так можно было?», «Чего только не придумают!»

Не понравилось матчество только моей матери — женщине крайне консервативной. (Например, в ее окружении никто не знал и не знает, что я лесбиянка.) Прямо своего неудовольствия она не выразила, сказала только, что у меня могут быть проблемы с документами, но было видно, что ей неприятно.

Несколько лет назад мы с женой переехали в Европу. Небольшие проблемы с документами и правда возникли, когда я выслала маме приглашение, чтобы она смогла приехать к нам в гости. Оказалось, что в каких-то записях ЗАГСа я числюсь с матчеством, но почему-то с фамилией бывшего мужа. Пришлось собирать справки и писать пояснительную записку в миграционную службу, чтобы доказать наше с мамой родство. В остальном — никаких проблем. В Европе используют только имя и фамилию, поэтому тут мне еще комфортнее.

Я родилась в самой обычной среднестатистической семье, меня воспитали мама и папа. Родители дали мне имя «Наталья», но оно мне никогда не нравилось. Годам к 14–15 я подумала, что хорошо бы сменить не только имя, но и фамилию с отчеством на какие-нибудь более необычные. Фамилия и имя отца были увековечены в отчестве и фамилии моей старшей сестры, а я решила сделать реверанс в сторону мамы — Марины. Имя себе попросила выдумать подругу: хотелось чего-то необычного, что ассоциировалось бы только со мной. Так появилась Лоринга, или, коротко, Лори, — приятный, вполне благозвучный набор букв. Но мне не нравилось, как звучало матчество в сочетании с моим новым именем, поэтому я его несколько видоизменила: не Мариновна, а Моревна.

В 24 года я решила поменять паспорт. Сотрудница ЗАГСа, к моему удивлению, почему-то докопалась не до нового имени с матчеством, а до фамилии, которую я хотела взять, — Черная. «Ладно вы… Но вот ваши дети, они же тоже будут Черными. Их на смех поднимут». Но я была непреклонна. В конце концов она спросила, зачем мне вообще все это.

— Я художница. Хочу, чтобы мой псевдоним был и в паспорте. 

На самом деле «художница» — громко сказано, я просто люблю рисовать, а на жизнь сейчас зарабатываю репетиторством.

После этого все вопросы отпали. «Я художник, я так вижу» — годный лайфхак на этот случай. Чиновники считают художников существами не от мира сего, которым дозволяется чуть больше, чем «простым» людям. После получения паспорта с новыми ФИО проблем с заменой остальных документов не было. Вопросов никто больше не задавал.

Родителям я ничего не сказала, потому что подозревала, что реакция будет негативной. Мама узнала случайно: ей на глаза попался мой новый паспорт. Ору не было, она просто сказала, что я испортила себе жизнь, ведь с такими ФИО меня не возьмут на работу. Папа узнал обо всем через год, когда я попала в больницу и мама попросила его передать вещи через медсестру для Лоринги Моревны Черной. Когда я вернулась домой, папа устроил скандал: оскорбился, что я отказалась от отчества и его фамилии. «Больше ты со мной жить не будешь — ты теперь не моей крови, не моего рода! Убирайся отсюда!» После этого он не разговаривал со мной месяц. 

Проблем с работой из-за новых ФИО у меня никогда не было. Матчество «Моревна» у многих ассоциируется с Марьей Моревной. Люди не особо задумываются, что у меня нет отчества. Некоторые спрашивают, не из стран Балтии ли я. А вот имя часто коверкают. Год работала на хлебозаводе, и там как меня только не звали: Лера, Лора, Лара, Оля. В какой-то момент вообще стала Глафирой. 

Пару лет назад я пошла делать прививку от COVID-19. Медсестра вполне себе славянской наружности стала расспрашивать про мое имя, а потом сказала, что своего сына назвала Аладдином и выбрала это имя душой.

Сейчас я работаю с детьми, преподаю биологию. Никакого негатива или вопросов нет. Ну, Лоринга Моревна — и что?

В семье мы эту тему больше не поднимаем, а родители по старинке зовут меня Наташей.

Мой отец бросил маму, как только узнал о ее беременности. Еще до родов мама встретила другого мужчину, который не возражал против чужого ребенка и довольно быстро сделал ей предложение. Мама, насколько я знаю, не особо хотела выходить за него замуж, но согласилась на брак под давлением бабушки. Та считала, что родить ребенка вне брака — стыдно: «Что подумают люди!»

Отчим дал мне свою фамилию и отчество. Я всегда знала, что он мне не родной отец: мама не скрывала этого. Их брак продлился несколько лет. Потом отчим начал пить, а однажды его сильно избили. Все это вместе привело к тому, что у него начала потихоньку ехать крыша. Например, он мог забрать всю мою одежду и отдать другому ребенку. Когда мама ушла от него, он продолжал ее преследовать, угрожал бабушке, несколько раз забирал меня (но, к счастью, вреда мне не причинял). В какой-то момент все стало так плохо, что его госпитализировали в психиатрическую больницу. Насколько я знаю, у него диагностировали шизофрению.

Отчим никогда не был мне родным, поэтому о смене фамилии я начала думать еще в подростковом возрасте, когда получила первый паспорт. Лет в 18–19 я узнала про матчество: прочла новость о том, что женщина дала его своему ребенку. 

Год назад я взяла мамину фамилию и матчество. В ЗАГСе попалась молодая сотрудница, она удивилась моему решению, но не препятствовала. Я объяснила, что есть мужское имя «Светлан». Она проверила по книге и приняла мое заявление. Думаю, с сотрудницами советской закалки было бы сложнее. 

Родные знали о моем решении. Мама была рада, что у меня теперь матчество. Бабушка предлагала взять отчество по имени деда и по-доброму посмеялась над матчеством, потому что звучало очень непривычно.

Дедушка с бабушкой, конечно, многое для меня сделали, но мама — самый родной человек. После развода с отчимом она больше не выходила замуж, ей приходилось много работать, чтобы обеспечить меня. Она даже работала вахтами. Отчим не сделал для меня ничего, так почему в моих документах должны быть его фамилия и отчество?