«Промежности у меня, можно сказать, не было»

По статистике ВОЗ, более трети женщин не получают медицинской помощи в первые дни после родов. Из-за этого у них могут возникнуть проблемы со здоровьем, в том числе инвалидизирующие. «Холод» поговорил с женщинами, которые так и не смогли вылечить травмы после родов, о том, как это изменило их жизнь.

Чтобы не пропускать такие истории от «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Я родила совсем недавно, в начале июля. Это была моя первая беременность. Схватки начались сами, но пришлось прокалывать плодный пузырь и делать эпизиотомию (рассечение промежности и задней стенки влагалища, чтобы избежать произвольных разрывов. — Прим. «Холода»). Но, когда выходила плацента, случился разрыв левой стенки влагалища. Мне наложили швы (внутренние и внешние — на месте разрыва и на месте разреза), и вместо того, чтобы срастаться, они разошлись. После родов я думала, что самое страшное уже позади, а оказалось, что нет. 

Проблему я заметила еще в роддоме: на третий день после родов из влагалища стал выходить воздух. Но в тот момент я подумала, что, может, матка сокращается. Я не понимала, почему всем девушкам через пару дней становилось физически легче, а мне нет. Точно не помню, что говорила врач: было много людей и очень быстрые обходы.

Дома у меня были запоры, поэтому я поставила себе ректальную свечу — но она вытекла из влагалища. Тогда мне стало ясно, что у меня между влагалищем и прямой кишкой есть отверстие. Я сразу позвонила в роддом, но врачи сказали, что с таким не сталкивались и не знают, что делать. Потом меня пригласили на консультацию проктолога, который объяснил, что у меня ректовагинальный свищ, но нужно подождать до конца октября: может быть, отверстие само зарастет. Никакого лечения он не предложил. Тогда я в панике поехала в Москву, где мне назначили операцию, но делать ее с воспалением нельзя — нужно было сначала его вылечить. 

Сейчас у меня газы: если стул мягкий и есть чему вытекать, то он вытекает через влагалище; если более плотный, то вытекает только часть.

У меня это отверстие, свищ, расположено довольно низко, практически на входе [во влагалище], поэтому его нетрудно обрабатывать и инфекций пока не было.

После похода в туалет я всегда принимаю душ, делаю спринцевание, обрабатываю влагалище мазью, которую мне выписали. И каждый день я езжу на обработку швов в роддом. Меня промывают антибиотиками и антисептиками, но внутренние швы так и не срослись. 

С момента родов я постоянно чувствую боль, не могу сидеть, мне тяжело долго стоять, ходить, держать ребенка. Муж работает, поэтому мне помогают мама и свекровь: ребенок постоянно просится на руки, а я могу взять его только ненадолго.

Газы у меня могут выйти в любой момент, причем со звуком и неприятным запахом: на улице или в просторном помещении типа супермаркета это не большая проблема, но близкого контакта с людьми приходится избегать. После родов я еще ни с кем не встречалась. Хотела бы пригласить в гости друзей, но не готова к этому. 

Еще во время беременности врач рекомендовал не заниматься сексом, и мы с мужем очень ждали момента, когда снова будет можно, а теперь все отложилось. Я даже боюсь представить на сколько.

После того как врачи сообщили мне про ректовагинальный свищ, я подумала: если бы я знала о рисках, то никогда бы не беременела. Потом, когда я провела больше времени с ребенком и привязалась к нему, я изменила свое мнение, но первые мысли были именно такие. 

Врачи говорят, что после операции роды будут возможны только с кесаревым сечением, но мне немного странно слышать, что в данный момент, когда у меня проблемы со здоровьем, я должна думать о втором ребенке. Я и раньше не планировала второго ребенка, а сейчас — однозначно нет. 

Беременность у меня была несложной, но на последней неделе у меня развилось многоводие, а у ребенка — двойное обвитие пуповиной на шее (из-за этого плод может испытывать кислородное голодание, а многократное обвитие может полностью перекрыть доступ кислорода для ребенка в родах. — Прим. «Холода»). Роды длились сутки. За несколько часов до конца родов, когда у меня не осталось сил, я спросила врача, можно ли как-то помочь мне, но он сказал, что кесарево делать уже поздно. Ситуация становилась опасной: у ребенка пропадало сердцебиение, я периодически теряла сознание. Ребенок очень медленно продвигался, из-за этого у меня деформировались ткани и связки тазового дна. Еще мне делали эпизиотомию, и место швов около месяца болело так, что я не могла сидеть. 

Сразу после родов у меня началось недержание. У нас была палата совместного проживания с мужем, и он помогал мне: из меня лилось, ребенок плакал, надо было вытирать — это жесть вообще. Но в роддоме я не придала этому значения, и для врачей было главное, что я хожу в туалет: если хожу — уже хорошо.

Меня выписали в феврале. На улице было -25 градусов, мы сидели дома, поэтому я как-то справлялась с недержанием. А в марте, когда ребенку исполнился месяц, мы повели его к врачу — недержание случилось прямо в поликлинике, и домой я ехала с мокрыми штанами. 

Я написала о проблеме своему врачу из роддома, и он сказал, что скоро все должно пройти. После этого я обращалась в две частные клиники. В одной из них заведующая сказала: «Ой, знаете, у меня тоже такое было: роды с кесаревым сечением и потом недержание. Все пройдет». Она даже не провела обследование. Во второй клинике сказали: «Все у тебя хорошо, ты что сюда пришла? Не может у тебя быть недержания». И вообще, отношение было пренебрежительное. 

В итоге мои прогулки с ребенком длились максимум час, потом я звала мужа сменить меня и [шла] домой в туалет — справлялись такими вот короткими перебежками. Мужу даже пришлось перейти на удаленку, чтобы помогать, потому что мне нельзя поднимать тяжести, — в основном дочку носит он. 

Через семь месяцев после родов я обратилась в областную больницу. Там врач сначала тоже не поверил, но потом сделал мне рентген, и проблема подтвердилась. Мне назначили гормональную терапию, но она несовместима с грудным вскармливанием, поэтому с ней решили подождать. По назначению врача я делаю упражнения Кегеля: сначала я вообще не чувствовала мышц, сейчас стало получше. 

Недавно я заплатила за две довольно дорогие консультации в Москве и Екатеринбурге, и на последней врач наконец объяснила, что большинстве случаев недержание после родов проходит, но может потребоваться слинговая операция (установка синтетической петли, которая препятствует неконтролируемому мочеиспусканию. — Прим. «Холода»), стоимость которой может достигать 200 тысяч рублей. Ложиться на операцию в Саратове врач не рекомендовала из-за устаревших методов и материалов. Она посоветовала клинику в Петербурге, но сначала мне нужно попасть туда на консультацию. Может быть, удастся поехать зимой: меня останавливает цена и то, что операция помогает не во всех случаях. 

Специальными урологическими прокладками я начала пользоваться где-то спустя восемь месяцев, когда поняла, что дальше так жить невозможно. 

Сейчас я учусь жить со своей проблемой. Но трудно осознать, что каждый день я должна ходить с урологической прокладкой: она огромная, постоянно нужно думать, какую одежду надеть, чтобы ее не было видно. Особенно некомфортно я чувствую себя в гостях, где прокладка наполняется, потому что я не особенно слежу, сходила в туалет или нет. А летом появляется запах. Для меня очень важна гигиена, и это все неприятно.

Пять лет назад я родила третьего ребенка, дочь. И первые, и вторые роды проходили нормально. В этот раз я приехала в роддом в 07:30, а в 08:20 уже родила. Акушерка просто стояла и ловила ребенка: дочка из меня фактически вылетела. Зашивали влагалище без наркоза, только побрызгали лидокаином. 

Ощущение, что со мной что-то не так, у меня появились еще в роддоме: после родов была постоянная боль и чувство тяжести в промежности. Но врач сказала, что все нормально, просто через год нужно будет сделать пластику промежности. А у меня промежности, можно сказать, не было: было непонятно, где анус, а где влагалище, просто месиво было. Когда я это увидела, у меня случилась истерика. А через два месяца после родов у меня случилось расстройство желудка с жидким стулом и недержанием, которое не проходило. 

Я пошла к врачу в женскую консультацию, но мне и там сказали, что все нормально. Диагноз «разрывы промежности третьей степени с повреждением сфинктера» мне уже потом поставили в платной клинике, там же сказали, что это лечится только операцией. Между влагалищем и прямой кишкой есть ректовагинальная перегородка, а у меня вместо нее была дыра, и еще был разорван сфинктер. 

Через знакомых я нашла специалиста, который сказал, что у меня все не так плачевно, чтобы ехать в Москву, и предложил делать операцию по восстановлению сфинктера у него в клинике. Торопиться уже было некуда: по правилам это надо было делать в первые сутки после родов, потому что свежие разрывы мышц лучше срастаются, а дальше разницы практически нет. Поэтому первая операция у меня была только через полтора года после родов. Я три недели лежала в больнице, все время была на обезболивающих из-за адской боли, при этом операция мне не помогла: я поняла это в больнице, когда на фоне антибиотиков у меня начался дисбактериоз и снова случилось недержание кала. Врач говорил, что нужно подождать, но ничего так и не изменилось.

Я стала искать других врачей и попала к специалисту из МГУ, который занимается послеродовыми разрывами сфинктера. Осмотрев меня, он удивился, что вообще была какая-то операция, потому что разрыв сфинктера остался. 

Я пошла на вторую операцию в марте 2021 года, но уже в Москве. Мне восстановили анатомию — теперь у меня снова есть сфинктер, промежность и ректовагинальная перегородка. Но каждая операция — это вмешательство, после которого страдают нервные окончания, и мышца уже не может функционировать как раньше. Поэтому от недержания я так и не избавилась.

В больнице Бурденко мне поставили нейростимулятор, который подает импульс в мышцы сфинктера. Но в моем случая особого улучшения эта операция тоже не принесла. Врачи говорят не отчаиваться, потому что должен быть накопительный эффект. 

Я уже приняла то, что не смогу полностью избавиться от недержания. Раньше я думала, что сделаю операцию и забуду все, как страшный сон, — жила этой надеждой. После первой операции, когда стало очевидно, что она не сработала, у меня начались суицидальные мысли. Я жила как робот, не испытывала никаких эмоций, случались панические атаки. Тогда я обратилась к психотерапевту. На тот момент я уже проходила терапию у психолога, но стало очевидно, что необходимо более серьезно лечение. Мне поставили посттравматическое стрессовое расстройство, расстройство сна, депрессивное состояние и выписали транквилизаторы, которые я принимала год. После этого мне стало лучше, я проработала травму, насколько это было возможно.

Еще перед первой операцией я завела блог в инстаграме, где подробно рассказывала, как проходило лечение. Мне начали писать девушки — их было очень много, и у каждой была история, похожая на мою. После общения с ними я решила создать чат поддержки в WhatsApp. Сначала я вела блог анонимно, а когда поняла, что людей с такой же проблемой очень много, решила говорить обо всем с открытым лицом. 

Есть девушки, у которых семьи распались из-за этой проблемы, причем их довольно много. Не каждый мужчина может это выдержать. Была такая история: девушка постоянно говорила о своей проблеме, используя мужа как психолога, а он же не психолог — и не выдержал этого. Я всем говорю: лучше обратиться к специалисту, чем сваливать все на человека, который не сможет помочь. А есть, наоборот, те, кто ничего мужу не рассказывают и тратят очень много сил на то, чтобы все это как-то скрывать. 

Несколько лет назад я подала в суд на больницу, в которой принимали роды. Было одно решение в мою пользу, на 150 тысяч рублей, но, увы, эта сумма гораздо меньше той, что я потратила на лечение. Я обращалась в разные СМИ, хотела получить огласку: думала, что это поможет мне в судебных разбирательствах. Я даже пошла в передачу на НТВ. После эфира мне оставляли ужасные комментарии, было очень тяжело это читать. 

Самое ужасное, с чем я столкнулась, — это обвинения врачей, что я сама виновата в своей травме, так как якобы занимаюсь противоестественным анальным сексом. А еще, что я покупаю несуществующие диагнозы про разрыв сфинктера. Я смогла это пережить, а многие женщины боятся таких обвинений.

Мы с семьей переехали: я не смогла жить в Кумертау, где все это произошло. Я все еще в постоянном напряжении, если нужно куда-то ехать — например, в гости, — сажусь на жесткую диету, чтобы ничто не спровоцировало повышенное газообразование или диарею. Все знают про мою проблему, но я все равно понимаю, насколько людям будет неприятно, если, например, появится запах. 

Раньше я работала психологом очно, но сейчас перешла на онлайн-практику: сложно находиться с людьми в одном помещении. Еще я удаленно работаю в банке и заканчиваю дополнительное образование по травмотерапии.