Россияне создают стихийные мемориалы в память об основателях ЧВК «Вагнер», разбившихся в Тверской области. На 30 августа антрополог Александра Архипова, автор телеграм-канала «(Не)занимательная антропология», насчитала 77 мемориалов в 59 городах. Скорбящие по Евгению Пригожину и другим погибшим несут туда цветы, свечи, игрушечные самолеты, а в Петербурге и в Белгороде даже кувалду — символ жестокости Вагнера. Какие выводы можно сделать, изучив эти стихийные мемориалы? Об этом специально для «Холода» Архипова написала вместе с психологом Юрием Лапшиным.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Что такое стихийный мемориал и зачем его изучать?
Нести свечи, фотографии погибших в публичные места и таким образом говорить о смерти стало, увы, привычной частью городской жизни. Однако так было не всегда. Традиция поминовения через создание создание «народных» мемориалов не просто новая, она новейшая. Ей около 50 лет. Первым ее исследовал и описал американский антрополог Джек Сантино. Он обратил внимание, что люди, которые переживают гибель представителей своего сообщества, начинают привлекать внимание, принося свечи и фотографии туда, где их все могут увидеть: «Мы помним».
Но демонстрация памяти — не единственная цель.
Участие в создании стихийного мемориала в публичном месте можно рассматривать как реплику в диалоге с властью. Если человек умер неестественной смертью, мемориал — это возможность выразить свое отношение к произошедшему и, к примеру, продемонстрировать недовольство ходом расследования. Чем больше мемориалов и чем дольше они живут, тем сильнее привлекается внимание к факту «неправильного» поминовения.
Самый долгоживущий мемориал такого типа в России до сих пор поддерживается на Большом Москворецком мосту, на месте гибели Бориса Немцова 27 февраля 2015 года. На сайте мемориала, созданном волонтерами, есть даже график дежурств. Самое массовое движение стихийных мемориалов возникло в марте 2018 года после пожара в ТЦ «Зимняя вишня» в Кемерово, где погибли 60 человек, а власти сначала не объявили общенациональный траур. Тогда в течение недели по меньшей мере в 246 населенных пунктах России появилось 335 спонтанных мемориалов (подробнее об этом можно прочитать тут) — таким образом люди говорили о коррупции среди чиновников, игнорировании правил безопасности, безразличии властей.
Мемориалы как протест в 2023 году
Мы уже писали в «Холоде» о «цветочном протесте», который возник в российских городах после того, как 14 января 2023 года российская ракета попала в многоквартирный дом в украинском Днепре, убив как минимум 46 человек. Тогда очень быстро сложилась традиция: люди приносили живые цветы и детские игрушки главным образом к мемориалам жертвам политических репрессий или к памятникам и местам, так или иначе связанным с Украиной (см. таблицу ниже).
В ситуации диктатуры и политических репрессий, когда прямое публичное высказывание запрещено, такое выражение сочувствия стало практически единственно возможным и относительно безопасным способом выразить свою позицию.
Правда, безопасным этот способ оставался недолго. Некоторых возлагающих цветы задерживали по самым абсурдным обвинениям, включая нарушение ковидных ограничений.
Тем не менее традиция закрепилась. В течение 2023 года одиночки по-прежнему создавали маленькие мемориалы каждый раз, как становилось известно о жертвах очередных ракетных обстрелов украинских городов. А 24 августа, в День независимости Украины, по городам России прокатилась новая волна возложения цветов к «украинским» памятникам. Некоторых за это задерживали.
«Семья» вагнеровцев и память о Пригожине
Один из авторов этой колонки, оказавшись в феврале 2023 года в Пензе, записал разговор в плацкартном купе. Случайные попутчики обсуждали войну и потери в ней. «Соседкиного мужа привезли в цинковом гробу, — рассказывала женщина, — но пять миллионов дали, не обманули».
«Заплатили, не обманули» — это практически формула нового общественного договора, который подписали некоторые российские граждане с государством. «Вы воюете — государство вам платит, в том числе за увечья и гибель». Тема выплат — одна из самых важных в телеграм-чате жен и родственников вагнеровцев. Мужья и сыновья не только получают новый, престижный статус, но и становятся кормильцами своих семей. Недаром добровольцев-контрактников из маленьких городов иногда в этом чате называли «ипотечниками». А заключенных, прошедших «очищение войной», — «нашими героями».
Мятеж подорвал общественный статус «пригожинцев». Одни все еще называют их «храбрыми воинами», другие — «предателями». Офисы ЧВК в российских городах позакрывались, рекламные билборды попадали, а песни о них перестали нестись из каждого утюга.
23 августа, когда самолет с верхушкой Вагнера разбился над Тверской областью, «семья» — это слово из того же чата жен и родственников вагнеровцев — испытала огромное потрясение. Люди писали, что их «новая», «с такими трудностями приобретенная» жизнь разрушена.
«Кто теперь мы?»
Вагнеровцы после мятежа оказались в серой зоне. Надо было оправдать себя перед обществом. Общая интонация рукодельных листовок и граффити, появлявшихся в этот период в разных городах, звучит примерно так: «Мы не предатели».
После крушения самолета этот конфликт вышел наружу и обострился до «Мы не предатели, мы герои!». Ожидание похорон Евгения Пригожина обострило этот конфликт еще больше. Будут ли его хоронить по протоколу как Героя России или нет? Невнятность информации о будущих похоронах и их статусе только усиливала напряжение. И вот 30 августа в Петербурге состоялись похороны Пригожина — практически в условиях полной конспирации.
Когда в официальной героизации отказано, на героизацию наемников начинают работать стихийные поминальные мемориалы, появляющиеся в самых разных населенных пунктах: от Анапы до Екатеринбурга, от Калининграда до Новосибирска, от Севастополя и Симферополя в оккупированном Крыму до Твери. И хотя мемориалы возникают после крушения пригожинского самолета, их наполнение постоянно расширяется: ставят фотографии других людей, погибших от «украинского террора», например Дарью Дугину, или просто погибших на войне. На мемориале на Варварке в Москве появилась фотография погибшего студента ВШЭ Тараса Алексеева.
Выбор города и количество мемориалов в каждом из них не случайны. Если для сочувствующих Украине работает простая зависимость «чем больше город, тем больше мемориалов» (после ракетного удара по Днепру в Москве и Петербурге появилось по девять мемориалов), то в случае с Вагнером такой корреляции нет. Пригожинских мемориалов в Петербурге два, столько же, сколько в Белгороде и Благовещенске, а в Рязани, например, их три. Причина понятна. Кроме заключенных, в наемники записывались люди из небольших городов, задавленные ипотекой. И именно в малых городах сейчас вагнеровцы и их близкие особенно хотят заявить о себе.
Пригожинские мемориалы практически всегда — инициатива снизу. Не видно никаких публичных инструкций от властей, как поминать погибших, а информация об официальных похоронах замалчивается. Правда, на мемориалах видны следы унификации: одинаковые знамена, типовые гвоздики, но это скорее способ заявить о своей идентичности, чем признаки организации сверху. Иногда (но не всегда) к созданию мемориала подключаются какие-нибудь местные патриотические силы: например, в Томске на третий день существования стихийного мемориала к нему пришли возлагать цветы юнармейцы.
Как реагировали на вагнеровские мемориалы местные власти? Растерянно. Их созданию они особо не мешали, разве что присматривали глазами полицейских, но кое-где мемориалы убрали сразу после создания.
Люди, участвующие в создании стихийных мемориалов — и мужчины и женщины, — пытаются таким образом стать видимыми в российском публичном пространстве. Пускай не как личности, но как сообщество. Они используют яркие символы, связанные с Евгением Пригожиным, и заявляют таким образом свои ценностные ориентиры: в Петербурге на мемориале можно увидеть и знамена с формой, и кувалду. А рядом — банку тушенки «Пригожино». Появившаяся по совпадению названия, тушенка визуализирует метафору пушечного мяса: кормилец-«пригожинец» буквально становится пищевым продуктом.
Что выбор места говорит о сообществе?
Выбор места для стихийных мемориалов — еще один способ артикулировать свое послание «городу и миру», согражданам и власть предержащим.
Как это скрытое послание правильно прочитать? Чтобы ответить на этот вопрос, мы сравнили поминовение пассажиров и экипажа пригожинского самолета с поминовением людей, убитых в Днепре 14 января 2023-го. Мы взяли одинаковый временной отрезок — пять полных дней после события. После трагедии в Днепре появилось 85 мемориалов, после гибели Пригожина — 77. И вот где:
Сочувствующие погибшим в Украине и сторонники Пригожина через выбор места поминовения сформулировали совершенно разные сообщения. Тем, кто поминал жертв российской ракеты в Днепре, важно было заострить внимание на том, что людей убивает государство (поэтому чаще всего — в 42% случаев — выбирают памятники жертвам политрепрессий) и что мы должны помнить о жертвах-украинцах (поэтому мемориалы возникают возле всего украинского — 27%).
Для сторонников Пригожина важнее всего оказывается вписать своих погибших в парадигму героев, поэтому в 17 случаях мемориалы возникают у памятников, связанных с Великой Отечественной войной, и в 20 случаях — у памятников, посвященных участникам «локальных войн» (стыдливый эвфемизм для афганской и чеченской войн). На втором месте — и со значительным отрывом, всего 12 случаев — мемориалы возникают возле офисов ЧВК Вагнера или штабов Захара Прилепина и таким образом подчеркивают идентичность вагнеровцев. А памятник жертвам политрепрессий использован лишь однажды (в Твери).
Такая же разница и в использовании памятников гражданским жертвам войн и катастроф: 11 случаев поминовения жертв бомбардировок украинских городов, и лишь один — для Пригожина, и то это памятник полицейским, погибшим при исполнении долга.
Совершенно не случайно, что в 11 случаях мемориалы были сделаны в «месте без места»: в скверике, на лавочке, на пляже. Не надо думать, что вагнеровцы просто не нашли, куда приткнуть портреты. Мемориалы у камня, который стоит на окраине поселка, пустой сквер или лавочка показывают невозможность вагнеровцев куда-то себя легитимно вписать. Они чувствуют, что не принадлежат никакому сообществу, и поэтому создают мемориал в пространстве, свободном от других знаков. У сочувствующих Украине таких проблем нет, поэтому «место без места» встречается только один раз (табличка в снегу в Курске).
Интересно, что в обоих случаях местом поминовения погибших редко являются храмы: таких мемориалов насчитывается лишь по два в каждом случае (в Москве у храма Максима Исповедника на Варварке). Ни то, ни другое сообщество не выстраивает свою идентификацию через религиозную составляющую.
В последние полтора года в нескольких городах и регионах (Калуга, Кострома, Улан-Удэ, Ростовская область) поставили гигантские инсталляции с буквами Z и V, которые, по замыслу, должны были приглашать к себе участников народных патриотических акций. Однако пригожинские мемориалы совершенно не стремятся возникать вокруг них: единственный мемориал под буквами возник (как мы видим в таблице) в Феодосии, в оккупированном Крыму. Более того: и на самих мемориалах буквы Z и V встречаются довольно редко, а значит, их не используют в качестве знаков идентичности.
***
Конечно, скорбящие о погибших мирных жителях Украины и погибших вагнеровцах — совершенно разные люди, и, чтобы это зафиксировать, никаких антропологических исследований не нужно.
Нам было важно понять, как именно они выстраивают свою идентичность и как разговаривают с публикой. Стихийные мемориалы помогают это сделать. Те, кто поддерживает Украину, делают ставку на сочувствие жертвам и борьбу одиночек против государства, через выбор места мемориала говорят: «Нас всех убивает государство». Вагнеровцы и их сторонники хотят застолбить свое место в ряду «защитников отчества» и встроиться в патриотическую иерархию героев «русской воинской славы», в чем им стали отказывать в последние два месяца. Их неуверенность в своем статусе и застревание между «героями» и «уголовниками» и выражаются в том, что мемориалы часто появляются на пустом месте, буквально в месте без места.
Благодарим автора канала SVODKA Material за помощь в поиске мемориалов.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
