«Когда читаешь: “Сидим в бомбоубежище и слушаем вас” — сразу хочется работать»

Десять месяцев назад Россия начала войну с Украиной. Все это время в России принимались репрессивные законы, несогласных с войной преследовали, а надежды на лучшее будущее у многих не осталось. «Холод» уже спрашивал у психолога, как помочь себе, когда кажется, что все очень плохо. Сейчас мы узнали, что дает силы жить дальше героям наших материалов.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Первое и очень важное, что помогает мне поддерживать себя, — психотерапия и антидепрессанты. Не вижу ничего зазорного в том, чтобы пить антидепрессанты, потому что они действительно помогают держаться в строю, не разваливаться на куски, не лежать лицом в стену, а что-то делать. Психотерапия помогает найти ощущение себя в этом мире и ответы на сложные вопросы или же смириться с тем, что ответов на сложные вопросы нет. 

Второе — спорт. Я тренируюсь три-четыре раза в неделю. После этого мне всегда лучше, в том числе и ментально. Чувствовать свое тело и его работу, ощущать свои мышцы — хорошо соединяет с реальностью, помогает не терять контакт с собой, ну и прокачивать выносливость, что тоже очень важно. 

Война показала, как много вокруг неравнодушных людей и как много людей пытаются сделать что-то важное, хорошее и светлое. Быть знакомой с ними и наблюдать за их работой — большая честь и радость, и это действительно очень поддерживает. Как и присоединяться к волонтерству по мере сил тоже.

Меня очень поддерживают люди, которые пишут и говорят, как для них важны мои лекции. Когда читаешь: «Сидим в бомбоубежище и слушаем вас», то сразу хочется работать. Я стараюсь максимально поддерживать связь с родными, друзьями, выпускниками. Недавно с интересом обнаружила, что эти же действия для осознания смысла жизни советовал [австрийский психиатр] Виктор Франкл.

Слушаю музыку всякую старую, моря вдыхаю брызги усталые, тексты пишу, чтобы мысль упорядочить, но не публикую: в комменты льют яд и shit, дистанционно детей консультирую, из high society катапультируюсь, жизнью живу простой, деревенской, чтоб не увлечься тоскою вселенской, строю, пилю, креплю и латаю, по петухам время суток сверяю, встречи с друзьями особые, редкие жизнь превращают на время в конфетку, дети родные, жена дорогая очень с ума не сойти помогают, что еще важно — помощь, конечно, чтоб не растратить свою человечность, что-то давая, добро получаю, день свой как будто не зря проживаю, и, разумеется, есть терапия, книги, кино, сериалы смешные, классный подкаст на прогулку с собакой, красный Юпитер, встающий во мраке, добрые люди вокруг и соседи, разве бывают такие соседи, ангелы просто, а не соседи, я вот таких не видал никогда — все эти люди, вещи, дела, а также закушенные удила

мне дают
           не сойти
                           с ума,
когда рядом
                      идет
                          война.

Я фильтрую информацию извне, отключаюсь от работы и социальных сетей в субботу и воскресенье, гуляю с семьей. Например, мы можем на один день съездить в новые места поблизости от дома. Еще я учусь получать удовольствие от самых простых вещей: вкусный кофе, долька шоколада, общение с детьми. 

Универсального рецепта нет, и поддерживать сознание становится все сложнее. Спасибо моей работе, которая дает мне шанс каждый день кому-то помогать.

Мне не кажется, что я спаслась и не сошла с ума. Недели за две-три до начала войны у меня было интервью с каким-то чуваком из США, и он спрашивал: «Есть ли надежда на лучшее?» — я ответила: «Нет». Я чувствовала, что приближается какой-то ужас, что будет какой-то взрыв. И [когда началась война] я оказалась не готова. Первые несколько недель мне просто хотелось выкинуться с балкона. Я тогда жила в квартире на 14 этаже, и мне приходилось себя заставлять не выходить на балкон: хотелось перекинуться через перила, чтобы покончить с этим ощущением причастности к чему-то невозможному, жуткому, преступному.

Сейчас легче, потому что у меня, кроме текстов, которые я пишу, есть работа по эвакуации девушек и женщин с Кавказа. Когда я этим занимаюсь, мне некогда рефлексировать и думать, как я себя чувствую. Есть люди, которые нуждаются в срочной помощи: их могут убить, лишить свободы на долгое время, избить или насильно выдать замуж. Когда у тебя есть возможность переключиться на решение той беды, где ты еще можешь что-то исправить, — это, наверное, большое благо. Эта работа выедает тебя полностью: ты 24/7 находишься на телефоне, потому что в любой момент может кто-то написать. Но сколько это от тебя отъедает, столько же и дает — например, ощущение, что ты не беспомощная песчинка, а делаешь конкретные вещи, которые можно измерить жизнями и перспективами для конкретных женщин. 

В перерывах я смотрю сериал «Полиция Чикаго». Он хорош тем, что он неглубокий и можно в него не вникать. Когда я не могу спать, я включаю сериал, и, поглядывая, нет ли сообщений в телефоне, бездумно его смотрю.

Главное для поддержки себя — осознание собственных ценностей, осознание смысла жизни. Это не я придумала, а Франкл. Я просто повторяю его гениальные мысли. Если ты осознаешь свою миссию, ты живешь ради нее.

Более практические вещи — это спорт, общение с друзьями, эстетические удовольствия, наблюдение за своим телом, эмоциями. Практика ненасильственного общения, открытость к другим и поиск взаимопонимания. Смол-токи. Когда ты разговариваешь с людьми на улице, в кафе, аптеке, у врача, ты понимаешь, что люди нормальные и все понимают. Может быть, они чего-то не умеют, не знают, но они не разделяют какие-то людоедские ценности. Это очень поддерживает.

С одной стороны, конечно, очень помогает работа в «Идите лесом». Каждый день удается вытащить с войны конкретных людей, и это придает немножко смысла тому бессмысленному хаосу, в котором мы все оказались. 

С другой — будущее отменили, и теперь нужно создавать себе новое, так что я придумал себе несколько целей. Например, будучи альпинистом, хочу залезть летом на семитысячник — пик Хан-Тенгри (пик на Тянь-Шане на границе Кыргызстана, Казахстана и Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. — Прим. «Холода»). По четыре раза в неделю я тренируюсь, чтобы не оставалось сил и времени на избыточную тоску и рефлексию.