Когда 23-летняя Анастасия писала дипломную работу по психологии в НИУ ВШЭ, она на несколько недель устроилась в стрип-клуб для своего исследования и работала там под вымышленным именем — так обычно делают все танцовщицы. Анастасия рассказала «Холоду» о том, как живет клуб, на чем держится его иерархия и как меняются убеждения человека под воздействием среды. Во время исследования Анастасия также вела телеграм-канал, в котором делилась с подписчиками своими впечатлениями и наблюдениями.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Запись в телеграм-канале: «После привата гость извернулся и лизнул клитор. Судорожно вспоминала ЗППП, передающиеся орально-генитальным, выливая на себя банку хлоргексидина…»
Работать в клубе — не только захватывающе, но и страшно. Незнакомые люди, непрозрачные правила. Твой контроль над ситуацией ограничен. Не всегда ощущаешь себя в безопасности, а еще реже — комфортно. Все это сказывается на настроении. Утром у тебя эйфория от адреналина, а вечером ты рыдаешь, представляя себе, как в сети откуда-нибудь появятся твои полуобнаженные фотографии.
Ты чувствуешь, что гостей интересует именно твое тело, и иногда этот интерес они демонстрируют в довольно вульгарных формах. До стриптиза я относилась к слову «объективация» немного скептически. В моей привычной среде им иногда злоупотребляют. Если одному человеку нравится тело другого, то это уже могут назвать объективацией. Мне кажется, из-за этого восприятие термина в обществе исказилось. Но в клубе начинаешь ощущать, что это значит на самом деле.
Работа в поле
Запись в телеграм-канале: «…Меня воротит от директивных систем, и вместе с тем они вызывают исследовательский интерес. После школы решила, если не поступлю в вуз, отправлюсь в армию или монастырь на годик».
Меня еще с первого курса тянуло к полевым исследованиям. В своем телеграм-канале я даже в шутку назвала себя гонзо-психологом.
Будучи студенткой, я изучала, как меняются убеждения людей под действием общественного давления. Обычно у человека есть набор убеждений: что делать нормально, а что — нет, кем он является и где его место в мире. Во многом эти убеждения связаны с нормами окружения. Если человек попадает в новую среду и оказывается вовлечен в деятельность, которая конфликтует с его старыми убеждениями, он может чувствовать себя плохо.
При этом у людей есть стремление думать о самих себе хорошо. И если человек оказался в ситуации противоречия, то ему надо сменить либо деятельность, либо убеждения — «перепрошить» их. Например, начать думать, что он все делает правильно, а если все кругом считают иначе — они ошибаются.
У меня сложилась теоретическая модель того, как это происходит, и для научной работы эту модель нужно было дополнить данными. Мне нужны были интервью людей, которые начали делать что-то, что окружающие осуждают. И, чтобы найти соответствующую группу респондентов, я решила поработать в стрип-клубе.
Для социальных исследователей работа «в поле» — это выход в «естественную среду обитания» той группы, которую он исследует. Например, если человек изучает фольклор, он едет в деревню и говорит с бабушками. Если ты исследуешь правила определенных группировок — ты вступаешь в одну из них.
Такая работа связана с рисками. Во-первых, если ты вступаешь в какую-то группу, представители которой сталкиваются со сложностями, у тебя появляются те же сложности, что и у них. Во-вторых, когда ты отправляешься «в поле», ты не знаешь заранее, как люди отреагируют на присутствие исследователя.
«Только одна репетиция»
Запись в телеграм-канале: «Танцовщиц нанимают непрерывно. Берут без особого кастинга — дают анкету и сразу приглашают на тренировку с хореографом».
Вакансии танцовщиц я искала на сайтах клубов. После одного из откликов меня позвали на собеседование, где несколько раз спросили: «Ты понимаешь, что такое стриптиз?». Казалось, будто я должна доказывать, что действительно хочу его танцевать.
Уже позже я узнала, что чаще всего девушки, которые танцуют стриптиз, изначально приходят по другим вакансиям. Некоторые даже не знают, что они пришли работать в стрип-клуб. Это происходит примерно так: девушке нужны деньги, она пытается устроиться на работу хостесс или официанткой. Менеджер объясняет, что эти позиции уже закрыты или для них ищут более опытных сотрудников. Потом говорит, что есть вакансия танцовщицы: «Не хочешь сходить на репетицию с хореографом?». Девушке объясняют, что это только одна репетиция — просто попробовать, не обязательно дальше становиться танцовщицей.
Потом ее спрашивают: «Останешься на открытие смены? Просто посмотреть, как устроена эта работа». Дальше предлагают отработать одну смену — вдруг понравится? К этому времени девушка уже знакома с хореографом и с другими танцовщицами, все они дружелюбны. Девушка видит, что для них эта работа — вполне нормальная. И ее отношение тоже меняется.
Среди моих респонденток были девушки, которые именно так начали танцевать стриптиз, хотя раньше были уверены, что в их жизни никогда не будет ничего подобного.
«За тебя должны платить»
Запись в телеграм-канале: «Зависаю, вспоминая свое настоящее имя, когда знакомлюсь вне клуба».
Бытует мнение, будто в стриптиз берут только высоких девушек с идеальными параметрами и танцевальной подготовкой. На самом деле танцовщицы могут выглядеть по-разному, а уметь хорошо двигаться под музыку необязательно. Новичков учат самым простым проходкам и базовым движениям. Самое сложное — не упасть со стрипов. После первых смен все обычно ходят с разбитыми коленями, потом постепенно привыкают.
За смену танцовщица лишь какое-то время проводит на сцене, но основная часть ее работы — общение с гостями. Кстати, оказалось, что посетителей нужно называть именно так. Про них нельзя говорить «клиенты». Мне объяснили, что «клиенты — это у проституток», а стриптиз — совсем другое дело. Хотелось добавить, что и у психологов тоже клиенты, но я сдержалась.
В первую смену другие танцовщицы подходили знакомиться, поддерживали. Менеджер сказал новеньким выпить по коктейлю, чтобы было не страшно. Первые пару часов у меня была тревожность, но потом я привыкла общаться с гостями, и стало попроще. Я смотрела на опытных девушек и пробовала повторять то, что делали они.
Клуб — это в первую очередь бизнес, и в нем есть соответствующая идеология. Что-то вроде «знай себе цену, за тебя должны платить». Перед сменой менеджеры выходят на сцену и напоминают танцовщицам, что их главная задача — продавать, зарабатывать деньги. Делать так, чтобы гости покупали приватные танцы. Для этого всегда нужно выглядеть привлекательно. Мне однажды сделали замечание за неудачную позу на диване: «Женщина должна сидеть так, чтобы каждый мужчина ее хотел».
«Имитация секса»
Запись в телеграм-канале: «Общение с приятными гостями похоже на мини отношения: от первой симпатии до концовки с желанием продлить».
Продажи происходят через общение с гостями. Девушка подходит к посетителю, заводит разговор, и во время него предлагает приватный танец из специального «Крейзи меню». Опытные девушки умеют классифицировать гостей по потребностям и характеру, и это помогает им правильно вести беседу, чтобы продажа состоялась. Например, кто-то любит внимание, а кто-то хочет похвастаться перед друзьями тем, как легко он тратит деньги. Есть люди, которые не могут отказать девушке, а есть те, которые так пьяны, что уже просто не понимают, что они делают и сколько за это платят.
Приватные танцы происходят в специально отведенном помещении за ширмой. Девушка, полностью обнаженная, танцует на коленях гостя. Некоторые менеджеры называют это «имитацией секса». В первую смену вышло так, что я оказалась наедине с очень пьяным человеком. Он не вполне себя контролировал и пытался заняться со мной петтингом. Мне приходилось убирать его руки и объяснять, что происходящее — это шоу, а не сексуальный контакт.
Я попробовала обсудить случившиеся с менеджером, но он сказал, что «легкая пенетрация» не запрещена и что, если подобное происходит, значит, я не могу предложить гостю что-то более интересное, чем мой «вареник». Он порекомендовал научиться «переключать внимание» посетителей во время танца и намекнул, что недовольный гость — это нехорошо.
Многие моменты, происходящие в клубе — такие, как этот, — в моей привычной среде трактовались бы как абьюз. Но там к ним принято относиться спокойно. Клуб задает свою систему координат, и невозмутимость одних сотрудников подкрепляет невозмутимость других. Людям свойственно стремиться к тому, чтобы проявлять конформность. Это упрощает адаптацию в той среде, где они оказываются. И то, что раньше казалось невозможным, начинает восприниматься как нормальное и даже естественное.
Авторитетная фигура
Запись в телеграм-канале: «Решила не выделяться. Фильтрую речь от академического сленга, мило улыбаюсь и сговорчива с менеджментом. В итоге все ходят меня обсуждают. Оказалось, три привата за вечер в первую смену никто не делает».
Танцовщиц в клубе — несколько десятков, и они дружат группами, которые часто противопоставлены друг другу. Например, опытные сотрудницы обычно не общаются с новенькими.
В заведении есть рейтинг танцовщиц, который выстраивается в зависимости от их продаж. В топе — те, кто приносит больше выручки. Их ставят в пример остальным, они получают от клуба бонусы: например, им позволяется брать меньше смен, чем другим, или не выйти на смену и избежать штрафа. Остальные девушки так делать не могут: если они не выходят на работу, они должны договориться с кем-то о замене. Среди новичков принято осуждать топовых сотрудниц — якобы они очень гордятся собой и отбивают гостей у менее опытных коллег.
Выручку от продаж из «Крейзи меню» девушки делят пополам с клубом. Когда сотрудница танцует приватный танец, она должна засечь время. Если танец вовремя не закончился, гость должен оплатить задержку. Если же гость отказывается платить и девушка никак не может его убедить, она должна выплатить клубу полную стоимость танца.
Между менеджерами и танцовщицами есть заметная дистанция. Менеджеров принято называть по имени и отчеству, зато сами они обращаются к девушкам на «ты». Совершенно нормально для них накричать на сотрудницу или заставить танцовщиц несколько часов сидеть и ждать оплаты за смену.
Менеджеров слушаются, боятся и уважают. Думаю, дело тут не только в штрафах. Просто так обычно устроены общества с выраженной иерархией: есть авторитетная фигура, и есть те, кто ей подчиняются. Оказавшись в определенной роли, человек начинает ее отыгрывать.
Выкуп
Запись в телеграм-канале: «Трижды гости предлагали уехать. На вопрос, многие ли соглашаются на платный секс, более опытная коллега заверила “почти все”».
Формально в клубе запрещен секс с гостями. Сотрудники, сравнивая заведение с конкурентами, говорят: «А вот в таком-то клубе есть специальные комнаты для секса. Но мы не такие!». Но одновременно с запретом существует практика «выкупов». Гость может договориться с девушкой и заплатить клубу некоторую сумму, чтобы освободить ее от смены. Дальше они уезжают — и администрации клуба нет дела до того, как проходит их остаток ночи.
Фактически это можно расценивать как продажу секс-услуг. Сами девушки не скрывают друг от друга, что чаще всего, когда их «выкупают», они едут заниматься сексом с гостями. Но при этом заведение снимает с себя ответственность за организацию проституции.
Помню, во время одного из моих первых приватов я исполняла танец вместе с другой девушкой. Гость был пьян, я ему явно нравилась. Вторая девушка сказала ему: «Давай уедем?». Он показал на меня: «А она тоже поедет?». Я сказала «нет», но другая танцовщица стала подмигивать мне: «Поедет-поедет». Я почувствовала давление: девушка как будто давала мне понять, что я даю неправильный ответ на вопрос.
Позже она отвела меня в сторону и объяснила: нужно было сказать гостю, что я поеду с ним, чтобы он продолжил тратить деньги. А потом в последний момент отказаться. Я поблагодарила за объяснение, но на всякий случай тем вечером больше к тому столику не подходила.
Другие девушки рассказали мне, что, если не хочешь уезжать вместе с гостем, стоит предложить ему вместо себя другую танцовщицу: не хочешь заработать сама, помоги другим.
«Я в домике»
Запись в телеграм-канале: «В особенным образом спроектированной среде потенциально травмирующие события воспринимаются как норма».
На словах гости относятся к девушкам доброжелательно. Мужчина часто может сказать танцовщице, что она слишком хороша для этого места. Нужно одуматься, уволиться, найти другую работу. В этом видится доброжелательное давление: человек как бы пытается помочь, а на самом деле сообщает, что ты занимаешься чем-то неправильным, недостойным.
Есть такое понятие — исследовательская позиция. Предполагается, что ты находишься в этой позиции, когда проводишь полевое исследование. В какой бы среде ты ни оказалась, ты помнишь, кто ты и что ты здесь делаешь. Помнишь о своей идентичности, можешь выставить границы. Не ощущаешь себя частью среды, а наблюдаешь за ней. Это установка, которая помогает тебе не сломаться в непривычной среде, не начать ассоциировать себя с ней. Как в детстве, когда можно отбежать в сторону и крикнуть: «Я в домике».
Но эта установка может размываться. Чем дальше я погружалась в исследование, тем больше было моментов, когда я ощущала: если что-то пойдет не так, я не смогу этому противодействовать. Не смогу выйти из роли девушки, которая подчиняется менеджеру.
Танцовщицы
Запись в телеграм-канале: «Девушка в топе клуба по продажам, умеющая в настойчивость, первые полтора месяца не зарабатывала, потому что считала методы неприемлемыми. Теперь неприемлемыми считают ее методы другие танцовщицы»
Прежде чем попросить сотрудниц клуба об интервью, я должна была в общих чертах рассказать об исследовании и попросить разрешение на запись. Я не знала, какая у них будет реакция. Но чаще всего девушки относились к моей просьбе на удивление спокойно.
Мы говорили об отношении к стриптизу, о том, как девушки рассказывают окружающим о своей работе, кем видят себя в будущем. Некоторые ответы оказались неожиданными. Например, многие девушки рассказали, что их самооценка за время работы в клубе выросла. Они стали лучше относиться к собственному телу, а вне работы за ними стали чаще ухаживать состоятельные мужчины. Конечно, остается вопрос, что именно они имели в виду под самооценкой и не являются ли ответы социально желательными, но не правдивыми.
Во время интервью некоторые девушки говорили то, в чем обычно не признавались при коллегах. Среди танцовщиц о работе принято говорить с некоторой бравадой: то, что мы делаем, — классно. Но наедине вскрываются тревожность и стыд за «продажу тела». Бывало так, что во время одного и того же интервью респондентки высказывали несколько убеждений о своей работе, которые противоречили друг другу.
Особенно часто такое встречалось среди новых танцовщиц. Сначала девушка говорит, что получает классный опыт, а люди, которые осуждают ее, просто ничего не понимают. А уже через несколько минут начинает рассуждать про торговлю телом.
Но в целом большинство респонденток оценивали свой опыт скорее позитивно. Они говорили, что занимаются искусством и приносят людям удовольствие. Отмечали, что у них есть деньги — в отличие от друзей «из прошлой жизни», до стриптиза.
Кое-кому с приходом на эту работу пришлось сменить круг общения: в основном из-за ночного графика. При этом большинство девушек утверждали, что спокойно рассказывают друзьям о своей работе, а от родителей часто ее скрывают.
Интересно, что у многих с приходом в стриптиз изменилось представление о том, как может сложиться их жизнь в будущем. Кое-кто из девушек говорил, что хочет продолжать делать карьеру в этой сфере: работать в разных клубах, улучшать танцевальные навыки, «гастролировать» по стране. Хотя раньше они даже не думали о таком будущем. Можно предположить, что у некоторых появились убеждения вроде: «Я здесь, потому что я так самовыражаюсь и расту».
Были и те, кто говорил, что хочет уйти из клуба. Что им плохо и трудно, но они не знают, где найти помощь. Иногда, когда слышишь такое, сложно оставаться нейтральным наблюдателем. Несмотря на «исследовательскую позицию», ты все время понимаешь, что взаимодействуешь с реальными людьми в реальном мире, и начинаешь им сопереживать.
Охранники и заключенные
Запись в телеграм-канале: «Третью ночь снится клуб…»
Изначально для своего исследования я собиралась взять от 10 до 20 интервью. Но, когда я пообщалась с десятью респондентками, решила закончить исследование. На последней смене мне было тревожно: я перестала ощущать, что в случае чего смогу выйти из роли и разрешить ситуацию в свою пользу. Я опасалась, что ко мне подойдет менеджер и сделает замечание — хотя, казалось бы, какое мне дело до менеджера? Убедившись, что мне хватает материала, я написала руководству о прекращении сотрудничества.
Многие знают про Стэнфордский эксперимент: группу студентов собрали на одной территории, одним сказали, что они — надзиратели, другим дали роль заключенных. Чем дальше, тем больше групповая динамика начинала имитировать реальную среду. Изначально все участники помнили, что они лишь играют роли, но постепенно между «охранниками» и «заключенными» возрастала дистанция. К этому эксперименту есть этические вопросы, тем не менее он иллюстрирует, как может теряться агентность. Думаю, я ощущала что-то похожее.
Когда я сообщила об увольнении, я увидела, как в клубе работает «система удержания». Со мной по очереди беседовали несколько менеджеров. Сначала мне говорили: «Солнышко, не уходи, мы со всем справимся, мы одна семья». Позже тон резко поменялся. Мне писали, что я должна доработать еще несколько смен (чего не было в договоре), и, если я уйду просто так, это будет «на моей совести». Что ко мне «относились по-человечески» и предоставили «все привилегии», а теперь я их подвожу.
Было ощущение, что они не сами придумали эти фразы: я думаю, у них есть что-то вроде скриптов. Интересно, что, несмотря на клишированность, эти слова работают — наблюдая за собственной реакцией, я отмечала чувство вины.
Когда все закончилось, я ощутила усталость и отчасти облегчение. Дальше мне предстояла работа по обработке собранного материала. Не могу сказать, что опыт работы в клубе сильно повлиял на меня: я заранее оценила риски и определила, в какой момент я выйду. Но все-таки любой опыт сказывается на нас так или иначе.
Мне хотелось бы, чтобы молодые исследователи, планируя подобную работу, заранее убеждались, что у них есть четкий план и поддержка близких. Стоит помнить: каким бы классным и уверенным ты ни казался себе в «обычной» жизни, при погружении в другой контекст все может измениться. Мы часто недооцениваем, как сильно на нас влияет среда.
