«Он вел себя как червь, вгрызающийся в мозг и игнорирующий любые границы»

Согласно глобальному исследованию Международной организации труда, с домогательствами на работе сталкиваются почти 25% сотрудников — и это лишь примерная цифра. В России же, по статистике, с сексуализированным насилием на рабочем месте сталкивались 7% мужчин и 16% женщин. Но в реальности количество пострадавших может быть больше из-за того, что эта тема табуирована. «Холод» поговорил с женщинами, которые пережили домогательства на работе, и узнал, с чем именно они сталкивались, как это повлияло на их жизнь и какие меры, по их мнению, могли бы защитить их и коллег в будущем. 

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

В 27 лет я устроилась в рекламное агентство помощницей менеджера — в мои обязанности входили созвоны с поставщиками и выполнение поручений. Коллектив у нас был молодой, поэтому контакт с коллегами налаживался легко. Из-за того, что я хотела выполнить все задачи идеально, я часто задерживалась на работе до ночи. 

Наш начальник, Алексей, был старше меня на 18 лет. Он часто делал комплименты, говорил, что я необычно выгляжу (я любила корейскую технику макияжа и красила волосы в яркий рыжий цвет), старался помочь влиться в команду. Я особо не придавала этому значения, потому что так он общался со всеми сотрудниками. 

Когда я оставалась в офисе допоздна, он иногда предлагал отвезти меня на машине домой — я соглашалась, потому что добираться было далеко. Спустя где-то месяц в один из таких вечеров по пути до дома Алексей предложил мне поужинать, от чего я отказалась, а потом начал класть мне руку на бедро и говорить, что может помочь мне с работой — влиться в коллектив, повысить зарплату. Когда он попытался взять меня за руку, я вылетела из машины, как пробка из бутылки. 

На следующий день он любезно мне сообщил, что я уволена. Причину он объяснил якобы моим внешним видом, сказал так: «Ты белая ворона среди остальных. Я тоже пытался выглядеть необычно, когда был моложе, но твоя яркость отпугивает. Это не то, что нужно остальным». Я сразу сказала руководству о его харассменте: мне не было страшно это делать, потому что я хотела сжечь все мосты. В то, что он приставал ко мне, руководство не поверило, хотя там было много женщин. А он, конечно же, все отрицал. Мне сказали, что я не умею урегулировать конфликт, — было очень обидно слышать подобное. Вдобавок они прицепились к моему макияжу. Я часто носила темную помаду, и руководство сказало, что это вызывающе: я ярко одеваюсь и крашусь, и этим якобы спровоцировала Алексея. Я ответила, что это не повод меня трогать. Буквально в тот же день забрала расчет из бухгалтерии и больше не появлялась в этом гадюшнике.

Самое обидное было то, что, когда я рассказала об увольнении своему парню, он начал говорить, что я и правда не так одеваюсь и спровоцировала ситуацию внешним видом. Остальные же близкие мне не поверили. До этого я пережила насилие, и тем больнее было такое слышать. Еще я говорила об этом с моими бывшими коллегами — многие девушки, которые сталкивались с харассментом, либо молча переходили в другие отделы, либо увольнялись. Коллеги, как я поняла, многое замалчивали. Меня предупредить особо не пытались, только один парень, когда узнал, что я иду в «тот самый» отдел, сказал: «М-да, тяжко там, наверное, тебе будет». Я спросила почему, он ответил: «Скоро сама увидишь».

Раньше я тоже сталкивалась с домогательствами на работе — в ночном клубе. Когда туда пришел новый управляющий, он тоже почему-то обратил на меня внимание, предлагал куда-то сходить и даже настаивал на отношениях. Говорил, что я ему нравлюсь и что он ничего не может с собой сделать. «Как же перед такой татарочкой устоять?» — его прямая цитата. Говорил много комплиментов, выделял среди остальных. Я деликатно отказывалась от его приглашений, потому что у меня правило: не заводить романов на работе. После этого он начал придираться к моей работе. 

Меня расстраивает миф, что жертвы сами провоцируют домогательства. Никто не должен касаться друг друга без согласия. На рабочих местах, наверное, бороться с домогательствами помогли бы лекции о сексуальном воспитании, штрафы или камеры: они фиксировали бы происходящее и были бы хоть каким-то фактором сдерживания.

В 21 год я устроилась администратором-кассиром в сеть ресторанов здорового питания, которая позиционировалась как модный и прогрессивный стартап. Сотрудников подбирали в соответствии с ценностями ЗОЖ и даже обучали основам диетологии. Перед выходом на работу мы неделю проходили теоретическое обучение: только сейчас я понимаю, что про отношения между коллегами и какие-либо основы экологичного общения там не нашлось и пары слов.

Через полгода я уже могла отвечать за стажеров и обучать их. Одним из них оказался Кирилл. В первый же день он успел продемонстрировать всем свой перебинтованный палец и посетовать, что это последствия фингеринга какой-то девушки. Когда он прилюдно говорил о своей интимной жизни, коллеги смущались или возмущались. Но это было похоже на ситуацию в школе, когда мальчики ведут себя мерзко, а девочки лишь говорят: «Фу».

Как-то под конец смены мы остались вдвоем, и с его стороны начались домогательства: «Я же вижу, как ты на меня смотришь». Я оказалась в ситуации, когда будто все естественные или нарочитые реакции — смущение, отстранение, злость и защита — работали против меня. Чем больше я отворачивалась и отходила, тем больше он давил, подлавливал, цеплялся к словам. Любой разговор сводил к сексу — в какой-то момент буквально сказал, что займется со мной сексом здесь, в туалете кафе. Мой мягкий характер не позволял мне послать человека матом или как-то иначе поставить его на место, хотя мне кажется, что и это бы его не смутило. Кирилл активно манипулировал и указывал на те действия, которые якобы заставляют его так себя вести: я как-то «посмотрела», «улыбнулась», «засмеялась». Поэтому я чувствовала, будто своей доброжелательностью допускаю такое поведение. 

Я не стала говорить ничего начальству, потому что воспринимала их как небожителей, которых не стоит беспокоить лишний раз. Я считала происходящее только своей проблемой. И каждый новый выход в один день с Кириллом становился для меня испытанием: он вел себя как червь, вгрызающийся в мозг и игнорирующий любые границы. 

Из-за работы и бытовых вопросов мне приходилось продолжать общение с ним. Со временем его риторика смягчилась до «романтической», и тогда же он подселился в хостел, в котором я жила. Я не чувствовала, что имею какие-то средства и возможности противостоять ему. Моя реакция ограничилась отшучиванием — я делала это от бессилия. Пусть завоевывает, обещает носить завтраки в постель, пусть делает что хочет, пока это не доходит до физического контакта.  

Сейчас, спустя пять лет, я по-настоящему понимаю, насколько ситуация была опасной. Этот человек неоднократно демонстрировал, что он не стеснен социальными нормами, живет по каким-то собственным «понятиям» и не справляется со своей агрессивной сексуальностью. Но, к счастью, обстановка хостела не подразумевала приватности. Из-за постоянного присутствия людей вокруг эта история словно начала растворяться: я проводила время с интересными соседями, а Кирилл нашел свой небольшой круг знакомых. 

Через 10 месяцев я все-таки уволилась. В общей сложности домогательства отняли месяца два моей спокойной жизни. Этот опыт, можно сказать, стал для меня мостиком в фемпроблематику и окончательно разрушил миф о том, будто если ты женщина, то общество тебя неким образом «защищает». Это не так: в любой момент ты можешь оказаться один на один с угрозой своему здоровью и безопасности.

На пятом курсе математико-механического факультета мне нужно было пройти практику. Так я устроилась в группу технической защиты информации. После практики мне предложили остаться в штате — я согласилась, но уволилась через месяц. Не последнюю роль в этом сыграл мой коллега Игорь.

Тогда, в 2013 году, информационная безопасность была очень сексистской областью: в нашем отделе, да и вообще на всем этаже, работали только мужчины. Помню, что на стене даже висел порнокалендарь от одного из поставщиков. Я оказалась единственной девушкой, поэтому Игорь практически сразу проявил ко мне интерес. 

Все началось с цветочка на моем рабочем столе. Потом он стал подкатывать, а если я говорила, что у меня есть молодой человек, он мог начать публично его унижать, предлагать бросить его и встречаться с ним. Я сначала переводила все в шутку, потом огрызалась и просила прекратить, но ничего не помогало. Коллеги сочувствовали мне в личных разговорах, но публично делали вид, что не замечают его поведения.

Игорь становился все более настойчивым и начал зажимать меня в коридоре. Один раз он подкараулил меня, когда я шла после работы к метро, и предложил подвезти до дома. Я побоялась отказаться и села к нему в машину. В какой-то момент он поехал в неизвестном направлении и запер двери, чтобы я не могла выйти. Я плохо помню этот момент: было страшно, я кричала «немедленно отвезти меня домой», а он молча ехал вперед. В итоге он все-таки довез меня до дома, а я отделалась испугом.

После этой ситуации я решила поговорить с руководителем. Я до последнего не хотела его вовлекать: мне нужна была работа, а в соседний отдел меня не брали, «потому что девочку им не надо» и я не впишусь в их «чудесный» мужской коллектив. К тому же руководителю было тогда, мне кажется, лет 25 и они с Игорем были друзьями еще с универа. Он выглядел смущенным и пообещал с ним поговорить. Увы, в поведении Игоря после этого разговора, даже если он и был, ничего не изменилось. Я тихо уволилась, как только мне подвернулась возможность.

После случившегося я чувствовала себя униженной. Мой интеллект, мои результаты в работе — все это было неважно. Все сводилось к тому, что я «девочка», а значит, на меня всем наплевать.

Через несколько лет я вернулась в эту же компанию, но уже разработчицей. Я вспоминала ту историю, но говорила себе, что даже если Игорь все еще там работает, то не в главном кампусе, где находился отдел разработки, а в старом маленьком двухэтажном здании на отшибе, и мы никогда не пересечемся. Оказалось, он тоже перешел в этот офис. Я встретила его в лифте и от неожиданности сказала: «Привет». К счастью, других контактов у нас с ним не было. 

Вся эта ситуация не прошла для меня бесследно. Она привела к тому, что я стала сознательно избегать мужских коллективов. Я заметила, что чем сильнее гендерный дисбаланс, тем больше там происходит дичи и тем меньше условий для безопасности. Для Игоря домогательства были игрой во власть и самоутверждение, и я в этой истории была заменяемым элементом. Это не моя вина. 

Я думаю, что помочь с проблемой домогательств на работе смогут только жесткие санкции: таких сотрудников нужно увольнять. Самое несправедливое — что пострадавшей стороне приходится уходить с работы самой, чтобы хоть как-то себя обезопасить. Еще, наверное, должен быть какой-то алгоритм действий при харассменте, о котором бы рассказывали на работе: что делать, если вы с этим столкнулись, и куда обращаться.