Через пару дней после принятия в Грузии дискриминационного закона о запрете «пропаганды ЛГБТ» в Тбилиси убили самую известную трансженщину страны — 37-летнюю Кесарию Абрамидзе. Только в инстаграме у нее было более полумиллиона подписчиков. «Холод» поговорил с другой известной в Грузии трансженщиной Софи Беридзе о том, почему произошла эта трагедия, о гомофобии в стране и ее решимости уехать после случившегося.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Я родилась и выросла в Москве, но сейчас живу в Грузии. Про жизнь в Москве ты понимаешь, что это был пиздец, уже после того, как переезжаешь в нормальную страну и долго живешь там. Потом вспоминаешь свое прошлое: да, крутые забегаловки, друзья, продвинутая инфраструктура, доставку привозят за 15 минут, но все остальное — полный пиздец. Как будто в тумане жила, имея под рукой доставку. Я уверена, что в Грузии в плане свободы живется лучше, но, мне кажется, переехав, скажем, в Германию или Норвегию, я буду так же говорить про Грузию: какой пиздец.
Мы все живем на тонком лезвии: ты учишься хорошо лавировать, у тебя стопы с набитыми пятками. Но поднимется сильный ветер или пятки станут мягче — и все, тебя разрубило.
При этом в Грузии по крайней мере полиция не представляет для тебя опасности, и, например, в ситуациях домашнего насилия она всегда на стороне пострадавших женщин. В Москве же ты постоянно ее боишься. Еще в Москве я боялась явных гомофобов, по внешнему виду похожих на скинхедов, с которыми можно было столкнуться где-то в переулках опасных районов. В Грузии такого, мне кажется, нет. На самом деле, мне повезло с внешностью [потому что по мне не скажешь, что я трансженщина], так что мне проще. Но здесь, если условный человек из деревни узнает, что ты ЛГБТ, тебя, скорее, испугаются: они не знают, как с тобой разговаривать. А в России за тобой могут пойти по пятам.
Гомофобия неизбежно приводит к повышению уровня насилия
С Кесарией мы были знакомы по переписке — ее в стране очень много кто знал. По данным, которые у нас сейчас есть, Кесарию убил ее бывший молодой человек, с которым у нее были абьюзивные отношения — он ее избивал. Они расстались, потом решили снова сойтись и договорились, что она его пустит в квартиру, если он разрешит ей выложить их совместные фотографии в соцсети. А он на самом деле — один из тех, кто избивал людей на ЛГБТ-прайде в Тбилиси, открытый гомофоб. Возможно, он боялся, что эти фото увидят его друзья.
Он купил алкоголь, какие-то вкусности и складной нож. Что у него было в голове — уже неизвестно. Он сначала ее ударил, а потом нанес ей 28 ножевых ранений. При этом он же не хлебный нож со стола схватил в состоянии аффекта, а специально принес оружие — то есть он это планировал.
Я постоянно представляю себя на ее месте, думаю, что что-то такое могло бы случиться со мной. Это очень тяжело. Мне кажется, это еще одна травма, с которой надо будет жить. Сейчас у меня открываются глаза на то, что я снова живу в тумане. Да, в этом смысле здесь лучше, чем в России, но все равно небезопасно.
Я не понимаю, что это за двойные стандарты, когда человек встречается с трансженщиной и идет громить прайд. Но мы в этом живем — и такого на самом деле много. Мне кажется, это расщепление свойственно восточным людям, и многие свою латентную гомосексуальность проявляют через агрессию из-за зашоренности. Конечно, если ты подавляешь себя, то становишься изолированным и агрессивным. И гомофобия неизбежно приводит к повышению уровня насилия.
Более того, это расщепление проявляется и на уровне государства. Грузия всегда была между двумя мирами: она мечется между либеральной Европой и консервативными Ираном, Турцией и Россией. Грузия испокон веков находится на перекрестке империй. При этом местное православие более консервативное, патриархальное и автократичное, чем российское, в чем-то даже более консервативное, чем мусульманство, если не брать радикалов.
Сейчас грузинское правительство выбирает сторону Ирана и России. Они уже там закупают нефть, машины — больше сотрудничают с ними, чем с Европой. А до этого было наоборот. И все это, конечно, влияет на жизнь людей. Консерватизм у нас сейчас растет: например, за пределами крупных городов отцы выбирают дочерям мужей, и это считается нормой.
Я постоянно думаю о том, что меня могут убить
Правящая партия «Грузинская мечта» использовала гомофобный закон как способ подкупить людей [после принятия непопулярного закона об «иностранных агентах»]. А на самом деле она просто хочет больше власти, хочет превратить Грузию в автократию. Это выгодно власти, а не народу.
Мне в комментариях под постами про Кесарию писали ужасные вещи вроде «один пидарас убил другого пидараса» и «хорошо, что лишнее говно убрали из этого мира». Таких людей немного, но они есть.
После последних событий я перестала безопасно чувствовать себя в Грузии, хотя раньше я здесь могла спокойно говорить об ЛГБТ. Сейчас я планирую переезд в Европу. Я постоянно думаю о том, что меня могут убить, — это, наверное, начинающееся ПТСР: историю Кесарии я пропустила через себя.
После получения образования и опыта я бы хотела вернуться в страну и участвовать в местной политической жизни. Хотя я думала о том, чтобы учиться в Тбилиси, но сейчас мне кажется, что там мне быть опасно. Там все студенты будут знать, что я трансперсона, и из тысячи человек может найтись один сумасшедший.
