Стендап-комик Павел Залуцкий с 2017 года выступал на российском телевидении: сначала в передаче «Открытый микрофон», а после в «Женском стендапе на ТНТ». Залуцкий — открытый гей. В «Женском стендапе» он обычно шутил о стереотипах про геев и высмеивал гомофобию. В 2022 году, когда в России приняли закон о полном запрете «пропаганды ЛГБТ», Залуцкого убрали из эфира, вырезав уже отснятый материал из шоу. Несколько месяцев он пытался выступать в России, но, столкнувшись с отказами концертных площадок, уехал в Европу. В 2024 году Залуцкий выпустил свой первый сольный концерт «Жизнь Пи». «Холод» поговорил с ним о работе на телевидении, запрете на профессию и шутках в «слишком толерантных» странах.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Тебе говорили, что мужчина в «Женском стендапе» — это «странно»?
— У некоторых людей были вопросы. Я их понимаю. Но это была уникальная возможность выступать перед большой аудиторией. Если бы мне сказали: «Паша, ты будешь выступать в собачьем стендапе на большую аудиторию», — я бы не раздумывал и тоже согласился.
Да, это было неидеально. Но мы живем в несовершенном обществе, которое диктует несовершенные решения. Суммарно у меня есть час выступления на телевидении с таким материалом, который в последнее время никому больше не позволяли показывать в эфире. Пройдет время, и будет больше возможностей. Но я решил не ждать лучших времен, принять условия и работать. И не жалею.
Продюсеры пошли на смелый шаг: они впервые дали возможность женщинам открыто и безапелляционно высказываться о своих проблемах. Они дали возможность выступить и мне. И это несмотря на то, что в России уже действовал закон о запрете пропаганды ЛГБТ среди несовершеннолетних. И программа вызвала большой отклик у аудитории.
На любом ТВ есть цензура. Это отражалось на твоих выступлениях?
— Конечно, ограничения существовали, и это всегда источник разочарования и профессиональной боли — когда шутка кажется тебе безобидной, но не проходит цензуру. С этим сталкивался не только я, а все комики. Приходилось идти на компромиссы, чтобы сказать хотя бы 30% того, что хотел. Но это был осознанный выбор — принять ограничения. Потому что иначе ты не скажешь вообще ничего.
В моем случае нужно было избегать намеков на «равноправие». Например, я мог стебать гомофобию и стереотипы о геях. Но если бы я хотел сказать, что хочу так же, как другие люди, прожить счастливую жизнь вместе со своим партнером, и имею на это право, то, конечно же, такое бы не пропустили.
Но были и победы, когда удавалось шутить про расставания. Это уже был не какой-то абстрактный гей, а человек, который расстается, переживает, у которого есть эмоции.
К четвертому сезону я освоился, и мои темы стали разнообразнее: я начал шутить и про бедность, и про положение женщин в обществе, но эти монологи не увидели свет. За неделю до эфира их просто вырезали из итогового материала и так и не показали.
Как ты узнал, что записанные с тобой выпуски не пойдут в программу?
— Осенью 2021 года в эфире шел четвертый сезон «Женского Стендапа». Обычно комикам не говорят, когда именно выйдет выпуск с их участием. Поэтому я просто смотрел программу выпуск за выпуском, но мои монологи не показывали. Когда сезон уже подходил к концу, я поинтересовался у продюсеров, где мой материал.
Тогда я узнал, что в силу «стремительно развивающихся событий», а именно, штрафа МУЗ ТВ из-за появления в эфире Киркорова и Давы в костюмах жениха и невесты, а также закрытия «Игры» на ТНТ, они решают, вырезать мои монологи или нет.
Официально выпуск комедийного шоу «Игра» на ТНТ приостановили из-за ковидных ограничений. По неофициальной версии, это произошло из-за того, что в одном из выпусков шоу показали поцелуй Дениса Дорохова и Александра Панекина — комиков, которые по сюжету играли невесту и жениха.
Через пару дней я получил окончательный ответ, что меня не покажут. Вскоре мне сообщили, что в следующем сезоне я участвовать не буду.
Как ты себя чувствовал в этот момент?
— Как будто с твоим ребенком сделали что-то нехорошее. Это было тяжело, особенно когда столько лет 24 часа в сутки отдаешься этой системе, жертвуешь другими возможностями, не принимаешь участие в других программах и не развиваешь свой ютуб, а тебе говорят: «Больше сюда, пожалуйста, не приходи».
Такая же ситуация произошла с моим сольным концертом для Outside Stand Up (стендап-проект VK видео. — Прим. «Холода»). Все случилось за один месяц: уже во время монтажа у меня состоялся очень похожий разговор с креативным продюсером, и работу остановили.
Продюсеры не предлагали тебе «подождать до лучших времен»?
— Они сами были в состоянии шока, и в тот момент у них не нашлось слов утешения. Да и вообще на телевидении отношения достаточно жесткие — это не то место, где тебя будут гладить по головке, успокаивать и помогать. Я думаю, тогда они просто не знали, что мне сказать. Они понимали, что ситуация тяжелая, возможно, им она казалась безвыходной. Перспектив, что что-то улучшится, не было, поэтому проще было не растягивать эту агонию.
Я тогда просил совета у одного высокопоставленного продюсера российского стендапа, надеялся, что есть какой-то выход. Он мне сказал: «Подумай, как писать по-другому. На другие темы».
Но я же темы не придумываю. Я шел в стендап, чтобы рассказывать о том, что для меня важно и болезненно. И если у меня эту возможность забрать, я теряю интерес, мой комический мозг перестает работать. Поэтому предложение посмотреть на ситуацию хладнокровно и просто стать «другим комиком» для меня было неприемлемо.
Когда ты решил уехать из России?
— К лету 2022 года я решил самостоятельно переснять и выпустить свой материал, но столкнулся с тем, что не смог забронировать площадку. Я получал отказ за отказом. Когда я говорил: «Мы не будем ставить афишу, приведем своих зрителей», мне отвечали: «Будет видно, что на нашей сцене снято, и нам потом прилетит».
Тогда я понял, что, если я хочу снять свой стендап, нужно искать другие варианты. Так в августе 2022 года я оказался в Польше.
Я ехал в Европу не за комфортной жизнью в безопасностных условиях. Я человек, который будет до последнего пытаться остаться на поле боя. Я научился терпеть дискомфорт и всякого рода неблагоприятные условия в России. Но мне важно было сделать по-своему, донести до людей материал, который пытались запретить.
Что тебя поддерживало?
— Много лет назад, когда я только начинал выступать, у меня не сразу стало получаться смешно, и это меня по-хорошему разозлило, дало мотивацию развиваться.
В Польше у меня тоже была мотивация. Когда-то меня злили неудачи, а теперь запреты. Это заставляло с первых дней, когда я еще жил в хостеле, искать площадки, думать, как я буду снимать концерт. В соседнем помещении проходил открытый русскоязычный микрофон, и я сразу начал там выступать.
Спасибо моим зрителям: когда потребовались деньги на постпродакшн, зрители их собрали.
Помогло и то, что комьюнити комиков в эмиграции сплотилось и появилась инфраструктура для русскоязычных комиков, русскоязычные стендап-клубы по всей Европе. Теперь не проблема выступить во многих городах Европы, на Кавказе, в Америке, даже в Таиланде.
Комику, который хочет написать программу и снять сольник, в одном городе возможностей для выступления не хватает, потому что, скажем, в Варшаве у тебя не будет возможности проверить материал три раза за один вечер. Поэтому приходится сотрудничать с площадками в близлежащих городах, больше ездить.
Развивают эту инфраструктуру все комики, которые приехали после начала войны, как это было в Ереване, где Гарик Оганесян вместе с местными комиками организовал Ari Stand Up Club. В Тбилиси объединение Comigration организовало Bukhari Stand Up Club, в Будве — Игорь Меерсон открыл школу. В Испании Руслан Белый и Ира Приходько мутят что-то.
В Европе есть стендап-фестивали для начинающих комиков, куда приезжают стендап-объединения из разных городов, показывают свою работу друг перед другом. Все понимают, что нужно друг друга поддерживать. Мне делали репосты Руслан Белый и Михаил Шац. Репост — пожалуйста, 10 репостов — на здоровье. Реально чувствуется поддержка.
Один в поле не воин, только если ты не мегазвезда. Может, Славе Комиссаренко или Диме Романову не нужно ни с кем объединяться, но одному все делать достаточно одиноко и тяжело, поэтому комики объединяются.
Ты не боялся, что вне ТНТ не сможешь развиваться?
— Да, боялся. Когда долго работаешь в системе, тебе понятен план. Ты знаешь, что через полгода съемки, пишешь монологи, ходишь на «технички» (закрытое выступление для проверки материала. — Прим. «Холода»), согласовываешь материал. Потом монетизируешь эту телевизионную славу — ездишь с выступлениями по городам, а дальше — новые съемки. Когда это исчезает, ты вдруг чувствуешь себя, как будто оказался в открытом космосе без скафандра.
Возникают сомнения, мысли: «А выживу ли я?» В 2022 году после переезда у меня было чувство, как будто вырвали сердце и оно осталось в России, а здесь в Польше ходит только оболочка. Это был тяжелый период, который нужно было пережить.
А сейчас я кайфую от того, что умею все, что меня раньше страшило: знаю, что такое процент перехода на сольник по показам обложки и какая должна быть средняя продолжительность видео, чтобы ютуб продвигал его по максимуму.
Чем через восемь с лишним лет после того, как ты начал выступать в стендапе, ты записал первый сольник «Жизнь Пи». Какие эмоции испытываешь по этому поводу?
— Это обалденное чувство! Это первенец. После увольнения с ТНТ меня страшило, что я должен делать все в одиночку: сам надувать паруса, задавать движение корабля, сам ставить себе цели. А теперь сольник завершен, это большой результат, и я его автор. Даже заходить на ютуб-канал и видеть аналитику доставляет мне удовольствие. Отвечать за все в процесе тяжело, приходится быть многозадачным, отвечать за то, в чем раньше ничего не понимал. Но это дает еще больше удовлетворения от результата — гораздо больше, чем я испытывал, когда отдавал свой материал на платформу, где мало что контролировал.
К тому же это длинный формат, а не просто восьмиминутные монологи. На этих съемках я сам решал, войдет что-то в сольник или нет. Не было продюсера, который сказал бы: «Не рассчитывай, что это останется на монтаже». Я рад, что могу рассказать обо всем, что случилось за эти годы, и мой единственный цензор — смешно это или нет.
Все шутки в «Жизни Пи» основаны на личном опыте?
— Да. У меня нет историй, которые я вычитал на форумах и теперь просто рассказываю про чужую жизнь и шучу.
Какой частью сольника ты гордишься больше всего?
— Мне дорог блок про дружбу с гетеросексуалами, потому что это большая и парадоксальная часть моей жизни. Я с ними дружу и нахожу общий язык в ущерб общению с гомосексуалами.
Также мне было важно рассказать про то, что со мной происходило — запреты, увольнения.
Ну и, наконец, в конце я хотел поднять серьезную тему. В последнем блоке я рассказываю, почему считаю, что не надо так много внимания уделять теме ЛГБТ.
Стали ли какие-то темы более актуальными для тебя уже в Польше?
— Когда я переехал, у меня был азарт: «Ты можешь не цензурировать себя, ни в чем не ограничивать». Но таких тем, которые я не мог озвучить в России, а здесь наконец смог — нет. В России в своих живых выступлениях я был свободен, выступления были очень откровенными и отличались от выступлений на ТВ. Поэтому сказать, что в Европе я дорвался до чего-то такого, что мне раньше было запрещено, — не могу. Но сейчас в России мне не было бы позволено выступать с моим материалом.
Можно сказать, что к 2024 году у комиков в эмиграции жизнь наладилась?
— Лично у меня, да. Я могу заниматься стендапом, стало понятно, как жить, ситуация гораздо стабильнее, чем раньше, особенно если ты чувствуешь, что тебе очень важно заниматься творчеством именно так, как ты хочешь.
Но все же твоя аудитория стала намного меньше. Ты скучаешь по славе, которую давало тебе телевидение?
— Я не чувствую, что славы стало меньше. После публикации сольника я получаю очень много обратной связи — через комментарии, через директ. Люди из моего окружения, с которым я давно не общался, снова появляются в моей жизни. На съемках Иры Приходько я пришел в зрительный зал, и мне зрители сказали, что смотрели сольник.
У меня сейчас чувство, что выполнена задача. Ты гнул свою линию, смог выгнуть так, как тебе хотелось, и в итоге все на твоих условиях!
Когда ты любишь выступать и смешить зрителя, тебе не важно, сколько человек в зале. Может быть, я просто не летал на таких высотах, у меня нет опыта выступления на тысячные залы, но я знаю, что мне приятно смешить как 20, так и 200 человек.
Сейчас некоторые комики, например, Саша Кападя (Долгополов) и Денис Чужой, делают стендапы на английском. Ты думал об этом? Чувствуешь ли ты зависимость от русского языка?
— Саша Долгополов уже почти свободно на английском изъясняется на сцене — это поразительно. Хотя она также продолжает и на русском. Ира Приходько тоже на английском выступала Я думаю, это абсолютно естественное развитие, потому что, когда ты живешь за границей, ты не только работаешь на русскоязычную аудиториею, но и живешь среди местных. В новой среде ты подмечаешь что-то, что начинает тебя волновать, и этим хочется поделиться с местными. Некоторые комики из Украины здесь уже начинают выступать на польском.
Я тоже допускаю, что буду выступать на английском. У меня уже был такой опыт: в октябре 2023 года я ездил в Нью-Йорк и выступал там на английском. После трех выступлений на открытых микрофонах меня пригласили на платное шоу — обычно на этот путь у комиков уходит год. Почему так быстро произошло, я не знаю — может быть, потому что это было в Америке (до того как стать комиком, Залуцкий 11 лет жил в США, где учился в университете. — Прим. «Холода»). Американская жизнь мне понятна, обращаясь к людям там, я могу зацепить их, я хорошо владею языком, и у меня есть опыт стендап-комедии, который я могу применить, независимо от языка.
Но когда я выступаю для американцев, я рассказываю свой материал с совершенно других позиций. Например, если я хочу затронуть ЛГБТ-темы, то я рассказываю с позиции: «Ребят, я сам гей и я рад быть в месте, где так много свобод. Но знаете, несмотря на то, что я реально ценю эту свободу, в чем-то вы перебарщиваете». И дальше идут шутки на тему того, что мне кажется смешным в политкорректности и чрезмерной толерантности.
Но у меня столько осталось невысказанного на русском, того, что я хочу адресовать именно русскоязычной аудитории, что меня пока распирает.
